Поскольку ледок в глазах гостя не таял, Онлиевский ухватил его за руку. В выпученных глазах его образовалась гипнотизирующая цепкость.
- Все, что будем распродавать, делим в пропорции - сорок на сорок. Двадцать оставшихся будем кидать остальным. Да и то много.
Кляйверс осторожно высвободил ладонь.
- Но позвольте, Марк. В реестре кредиторов общих долгов свыше двух миллиардов. Там сотни предприятий. Придется делить пропорционально. Иначе это уголовное преступление.
- Да пошли они! У нас не собес. И нет на самом деле никакой уголовщины. А есть грамотный менеджмент. Существуют железные опробированные схемы, через которые все это делается вполне законно. Главное - чтобы это утверждалось комитетом кредиторов, что мы с тобой и обеспечим. И вообще всю эту технологию я замкну на себя. Так что ты, в случае чего, всегда в стороне. И при этом получаешь свою половину. Чем плохо?
Кляйверс колебался: - Но решение принято нашим правлением и поддержано другими членами синдиката! - Так разубеди - с учетом информации, полученной на месте! Пойми же! При этом варианте мы за какие-то год-полтора отобьем ваш синдицированный кредит - к бабке не ходи! - Куда не ходи?
- На все сто процентов. Год-полтора и - сто процентов возврата! Представь, на каком коне ты въедешь в Амстердам? Неужто вместо этого лучше полный облом и репутация хронического неудачника?
Подсел поближе:
- И не только долги вернешь. О себе тоже помнить стоит.
- Ну, это лишнее! - смутился Кляйверс. - Но даже если бы я согласился, я должен иметь возможность контролировать все сделки.
- О чем речь! Ни одна сделка не пройдет, пока ты не утвердишь, - Онлиевский, интенсивно разжигавший в душе собеседника костер, с удовлетворением подметил блеснувшие в глазах огоньки. - Так что, сговорились и - побежали?.. Или все-таки что-то смущает? Тогда что именно: живот или совесть?
- Да тут... - Кляйверс поколебался.
- Смелее, - подбодрил Онлиевский, придвигаясь теснее.
- Видите ли, я перед отлетом имел встречу с руководством фирмы "Марсле". Они заинтересованы в приобретении фабрики "Юный коммунар". - Я их понимаю, - хмыкнул Онлиевский.
- К сожалению, там сильное противодействие. Я, конечно, ничего не обещал категорически. Но предполагал посодействовать, - признался Рональд. - Однако, по моей информации, документы компании, на которую оформлены акции "Юного коммунара", э... хранятся у вас. Так ли это? Онлиевский лишь тонко улыбнулся. И в улыбке этой Кляйверс прочитал подтверждение.
- Даже не знаю, как мне теперь объясниться с господами из "Марсле", - Рональд сделал стеснительную паузу.
- Хорошо! - быстро сориентировавшийся Онлиевский решительно хлопнул по ручке кресла. - Пусть это будет жестом моей доброй воли: беру на себя обеспечить - кондитерка твоя!
В подтверждение сказанного он протянул руку, которую покрасневший Рональд Кляйверс с чувством пожал.
О том, что на самом деле права на акции "Юного коммунара" переоформлены на президента банка "Возрождение", говорить упертому голландцу Марк Игоревич, разумеется, не стал.
Он уже придумал, что именно следует срочно предпринять.
8.
Игорь Кичуй подбросил поленце в камин, поправил повязку на шее, приподнял рюмку коньяка и ностальгически чокнулся с рамкой Андрюшиной фотографии, стоящей на столе. Прислушался к ровному гулу: метрах в трехстах от тестевого коттеджа шумело оживленное Пригородное шоссе.
Сам тесть, Иван Васильевич Рублев, на время решительных событий перебрался в Москву к новой пассии. При воспоминании о Манане Осипян Кичуй нахмурился.
На время своего отсутствия Рублев предоставил коттедж в распоряжение молодых. Инна вместе с малюсенькой дочкой и няней ушли спать, а Игорь все сидел, не в силах избавиться от давящих мыслей. Вот уж третий день он не появлялся в банке, переложив текучку на других. Где-то подхватил ангину и лечился то коньяком, то кипяченым молоком вперемешку с медом.
Хотя, если быть перед собой откровенным, - а Игорь гордился умением взглянуть на самого себя объективно-критически,- ангина его даже обрадовала, потому что появился легальный повод увильнуть от работы. Работы, которая еще недавно захватывала его всего, а теперь вызывала неприятие и досаду. Внешне Игорь старался выглядеть таким, каким был полтора года назад, когда все начиналось: умненьким, слегка инфантильным, вышколенно вежливым вундеркиндом. И таким привычно воспринимали его окружающие: будто свет угасшей звезды. Но - звезда-то угасла. Лишь самые близкие ощущали происшедшие перемены. Может, потому так тяжело ему в последнее время общаться с той же Инной.
События в банке неслись все быстрее, и давно уже не по его воле.
Он напоминал себе самонадеянного старателя, решившего застолбить золотоносный участок, пробившись по бурной реке. И не сумевшего совладать со стихией. Стремнина подхватила лодку и неотвратимо волокла ее к водопаду, нарастающий грохот которого становился всё явственней.
Происходящее напоминало наваждение: ведомые неутомимым Рублевым, они двигались от надежды к надежде. Но ни одна из них не обернулась результатом. Они готовили реестры, выбивали долги, добросовестно рассчитывались с вкладчиками, а главная цель: возврат лицензии и возрождение банковского бизнеса, - не приближалась. И - все меньше оставалось веры, что это случится.
А, потеряв веру, Игорь утратил энергию, сам себе все больше напоминая воздушный шарик, из которого потихоньку выходит живительный воздух.
Последним, совершенно потрясшим ударом стал внезапный отказ западных кредиторов от вхождения в банковский капитал. Это оказалось полной засадой!
Впрочем, одного результата все-таки добились. После того как вдова Жуковича вступила в права наследства, "Магнезит" и, соответственно, акции "Юного коммунара" были, по указанию Рублева, официально переоформлены на президента банка, то есть на него. Хотя и это становилось отныне неважным: компания вместе с банком вот-вот перейдет в чужие руки. Полугодовой срок действия временной администрации центробанка истекал. И если "Возрождению" не возвращалась лицензия, оно тем самым обрекалось на банкротство. А после предательства "западников" надежда на возврат лицензии рухнула.
И не осознавать этого мог только Рублев. Упертый чудак даже в эти последние недели не думал о том, чтобы спасти хотя бы часть собственных денег. Будто трактор по бездорожью, он упрямо пер к своей, ему одному ведомой цели.
Через закрытые ворота брызнул свет фар. Очевидно, подъехал кто-то из банковских, чтобы подписать документы. Игорь в накинутой дубленке вышел на крыльцо. Купив участок, тесть не стал вырубать старые деревья. И огромные сосны постанывали под тяжестью навалившегося снега.
Кичуй нажал на пульт и поспешно вернулся в дом. Оставаться долго на февральском ветру было рискованно, - можно схлопотать воспаление легких.
Очень скоро он понял, что допустил оплошность: впустил в дом чужого. Приезжий затоптался в прихожей, не зная, в какую из дверей войти. Игорь поднял на всякий случай лежащую у камина кочергу, и в этот момент в комнату шагнул не кто иной, как Вячеслав Иванович Подлесный. По своей привычке Подлесный порыскал взглядом по комнате, задержался на длиннющей, изогнувшейся настороженно фигуре с кочергой в руке: - Очень грозно. Но - бесшабашно. Опять, похоже, охрану отпустил. Учишь вас, учишь. Ничего, что поздно?
- Чем обязан? - сухо произнес Кичуй.
- По делу я.
- У нас с вами отныне ни дел, ни общения быть не может. Так что извольте покинуть этот дом.
- Да уйду, конечно, - незлобливо согласился Подлесный. - Только сначала дело. Я ведь не по своей воле. Тебе привет от Рональда Кляйверса.
Он стащил кожаную, опушенную овчиной куртку, швырнул прямо на обувной ящик. - Не куксись, Игорь, что было, то было, - непривычно мягко произнес Подлесный. - Банк ваш, он сегодня есть, но вот-вот и не станет. А жизнь-то дальше побежит. О ней думать надо. И о себе. Меня же вот едва не с неделю в египетской бутырке продержали из-за вашего остряка Лобанова. Еще и выволочку от шефа получил. И ничего, без злобы. Бывает, - переиграли. Что уж тут?
- Еще бы у тебя на нас злоба была! Хотя, говорят, у предателей особая логика. Если Кичуй стремился вывести Подлесного из себя, то своего добился, - кожа на скулах у того натянулась. Впрочем Подлесный тут же взял себя в руки: - Пустой это разговор, Игорь. А вот то, что просил передать Кляйверс, для тебя важно. Он сегодня с шефом встречался. В смысле - с Онлиевским. В общем, мне поручили с тобой переговорить. Потому я собственно здесь, хоть знал, что не обрадуешься... Арбитражный суд вновь принял заявление о банкротстве вашего банка. На этот раз от западных кредиторов. И решение об объявлении банка банкротом будет принято без проволочек - в ближайшие дни.
