глотала, варварски истребляя скромные запасы.
— Рэдли? — Кок весьма некстати решил наведаться в свои владения. — Осьминог тебе в печень, ты совсем рехнулся?
Торина нервно сглотнула. Большой кусок непрожёванного твёрдого мяса комом застрял в горле. Впрочем, в следующий миг сокрушительный удар в спину помог ему камнем рухнуть в желудок. Разорительная трапеза сменилась очередной дракой. И, казалось, этому просто не будет конца. Торину метало от одного члена команды к другому. И каждый раз она вначале чувствовала что-то новое: печаль, восторг, изумление, отвращение, возбуждение и страх, — но затем всё неизменно сводилось к ожесточённой драке. Её мутило от вида крови, чужой боли и царящего безумия, которому, казалось, уже не будет конца, пока моряки просто не переубивают друг друга. А потом внезапно раздался оглушительный звон и всё замерло. Торина застряла в теле крылатого юнги, который, цепляясь за ванты, только намеревался обрушиться сверху на более мощного противника. Однако его мести не суждено было сбыться. Он беспомощно завис в воздухе, и мог разве что тупо таращиться в одну сторону. Взирая на мир его глазами, Торина не сразу увидела Маркуса. Он шёл по палубе, и над ним снова парил светящийся шар. Останавливаясь возле замерших моряков, Маркус проводил рукой перед их лицами, после чего те безвольными тушами падали навзничь. Увиденное устрашило бедного юнгу, но как только над палубой разнёсся богатырский храп, Торина поймала себя на желании улыбнуться. Конечно, герой её грёз никак не мог оказаться жутким убийцей!
Наконец, Маркус подобрался и к юнге. Торина воззрилась на него, восхищаясь и млея. Ах, как ловко тот взобрался на мачту, словно был прирождённым моряком! И как же прекрасны его небесно-голубые глаза в свете луны! Маркус будто бы почувствовал это излишнее внимание и нахмурился. Его удивительно выразительный взгляд пронзил юнгу насквозь, и Торина с громким выдохом проснулась.
Вокруг была лишь непроглядная тьма. Торина едва подавила крик ужаса, но, нащупав скомканное одеяло, с облегчением выдохнула.
— Просто сон, мне приснился очередной странный сон, — прошептала она и, зажмурившись, прислушалась к ритму собственного сердца. То всё ещё оглушала своим боем, но уже билось не так часто. Продолжая следить за его ударами, Торина вновь уснула.
* * *
Утро принесло с собой новые сюрпризы. Очнувшись, Торина не сразу поняла, где находится. Она уставилась в каменный потолок и с удивлением осознала, что видит каждую трещинку древней кладки. В комнате было светло! И не так, как бывает при зажженных свечах или лампах, а по настоящему, будто за окном только-только начали сгущаться сумерки. Это открытие оказалось настолько поразительным, что заставило Торину резко вскочить с постели. Мягкий серебристый свет и в самом деле лился из окон. Тревожно оглядевшись, Торина не увидела Ренису. Кровать наги была не заправлена, а её туфли стояли у изголовья.
«Куда же она могла отправиться босиком?» — недоумевала Торина, поднимаясь с постели и подходя к окну. Волшебный город тонул в серебристой дымке. Светящийся туман плотно окутывал улицы, так что лишь шпили, да башенки высоких домов торчали над его поверхностью. Свод огромной пещеры, в которой располагался город, оставался всё таким же непроглядно чёрным. Сколько бы Торина не вглядывалась вдаль, она так и не смогла понять, насколько велико было волшебное поселение.
Стук в дверь вырвал её из задумчивости. Встрепенувшись, она отвернулась от окна.
— Рениса, это вы?
— Нет, Ваше Высочество. — Голос Маркуса донёсшийся из-за двери, пригвоздил Торину к полу. — Сэйлини нездоровится. Не сочтите за дерзость, но, кроме меня, больше некому пригласить вас на завтрак.
— Мы… будем завтракать вдвоём? — удивилась Торина, и тут же залилась краской от высказанного предположения. И о чём она только подумала⁈ Это только в глупых романах совместный завтрак мог что-то значить! И вообще, с ними ещё посол Данье. Он же не мог испариться!
— Если Вас это не оскорбит, — любезно ответил Маркус.
Сердце неистово забилось в груди. Торине вдруг стало невероятно жарко и душно. Ей послышалось, или она что-то неправильно поняла? А, может, это продолжение очередного сна? Она беспокойно защипала свою руку, однако ничего не произошло.
— А как же посол Данье? — дрожащим голосом переспросила Торина.
— Ушёл помогать команде ремонтировать корабль, — сообщил Маркус. — Так Вас подождать, или лучше принести всё в спальню?
— Я… я сейчас выйду! — заикаясь, выпалила она, но в следующий миг пожалела о своей горячности. В её скромном гардеробе было всего два платья, и ни одно из них ей не надеть самостоятельно! Сгорая от стыда и разочарования, она подошла к двери и, невольно всхлипнув, произнесла:
— П-простите… кажется, ничего не выйдет…
— Что случилось? — В бархатном голосе Маркуса появились тревожные нотки. — Вы не заболели?
— Нет, — чувствуя себя глупой и беспомощной, простонала Торина. — Я вполне здорова…
Повисла неловкая пауза. Маркус молчал, а Торина едва сдерживалась, чтобы не разразиться рыданиями. Ей стыдно было признаваться, и в то же горько осознавать, что она упускала такой прекрасный шанс побыть наедине.
— И всё из-за какого-то платья! — с укором прошептала она, вовсе не ожидая, что её услышат за дверью. Но у Маркуса оказалась слишком хороший слух.
— Ох, простите, это моё упущение! Мне стоило бы помнить, что принцессам нужны служанки и помощницы, чтобы привести себя в порядок. Все эти корсеты и сложные причёски…
И хотя в голосе Маркуса не было и тени осуждения, Торина почувствовала себя жалкой и никчёмной. Она почти ничего не умела делать сама. Её кормили, одевали и защищали. Что бы ей не понадобилось, рядом всегда были служанки, лакеи и стражники. И вот теперь, оставшись в полном одиночестве, она совсем не могла позаботиться о себе! Как же некстати Рениса заболела! Взгляд Торины скользнул в сторону кровати наги и остановился на аккуратно сложенном на прикроватной тумбочке наряде.
— Подождите! — воскликнула она, услышав удаляющие шаги. — Я сейчас!
Торина подбежала к постели Ренисы и, схватив её платье, напялила его прямо поверх ночной сорочки. Затянув пояс, она спешно оправила юбку, убирая некрасивые заломы и складки. Затем кинулась за расчёской и, отчаявшись уложить волосы хотя бы в узел, оставила их распущенными, как у простолюдинки, радуясь уже тому, что длинная чёлка закрывает затянувшуюся на голове рану.
«Слава Виру, что в таком недостойном виде меня никогда не увидят матушка и отец!» — качая головой своему отражению, подумала она. Платье было ей великовато, рукава полностью закрывали руки, а подол волочился по полу, подобно шлейфу. Будь за дверью какой-нибудь лорд или граф, пожалуй, она всё же отказалась от подобной авантюры. Однако слова Маркуса подсказывали, что ему не так уж и важно,
