В 1946 году, когда все-таки всплыло еще одно сообщение о том, что трое путешественников живы и находятся в районе Шингу, — на сей раз заявлялось, что Фосетт — одновременно «и пленник, и вождь индейцев», — Нина была уверена, что наконец получила свою награду. Она дала клятву возглавить спасательную экспедицию, даже если «это будет означать для меня верную смерть!». Однако этот рассказ оказался очередной фальшивкой.
И даже в 1950 году Нина настойчиво уверяла, что не удивится, если путешественники вдруг войдут в ее дверь: муж, которому сейчас восемьдесят два, сын, которому сорок семь. Однако в апреле 1951 года Орландо Вильяс Боас, правительственный чиновник, уважаемый многими защитник прав амазонских индейцев, объявил, что индейцы калапало признались: члены их племени некогда убили этих трех исследователей. Более того, Вильяс Боас провозгласил, что у него имеется и доказательство — кости полковника Фосетта.
Глава 23
Кости полковника
— Вождь калапало будет встретиться с нами, — сказал мне Паулу, передавая послание из джунглей, которое он поймал по рации. Переговоры, добавил он, пройдут неподалеку от поста Бакаири — в Канаране, маленьком городке на фронтире, у южных границ национального парка Шингу. Когда вечером мы прибыли в город, он был охвачен эпидемией лихорадки денге, и многие телефонные линии вышли из строя. Но при этом Канарана отмечала свое двадцатипятилетие, и по всему городу гремели, точно ружейные выстрелы, фейерверки. В начале восьмидесятых бразильское правительство, продолжая колонизацию индейских территорий, направило сюда самолетами ковбоев — в основном с немецкими корнями, — чтобы заселить этот отдаленный край. Хотя городок оторван от внешнего мира, главные улицы в нем неожиданно широки — точно автострады. Я понял причину, лишь увидев фотографию, на которой один из постояльцев паркует свой самолет перед местной гостиницей: многие годы этот город был столь труднодоступен для приезжих, что улицы служили еще и взлетно-посадочными полосами. Как мне сказали, даже в наше время тут можно посадить самолет прямо посреди дороги, а на главной площади возвышается пассажирский лайнер — единственный в городе памятник.
Важуви, вождь калапало, появился в нашей гостинице в сопровождении двух человек. У него было загорелое, изборожденное глубокими морщинами лицо; казалось, ему под пятьдесят. Как и его спутники, ростом он был примерно пять футов шесть дюймов; все они отличались мускулистыми руками. У него была традиционная стрижка «под горшок», волосы заканчивались высоко над ушами. В районе Шингу туземцы часто обходятся без одежды, но ради визита в город Важуви облачился в хлопковую рубашку с треугольным вырезом и выгоревшие на солнце джинсы, свободно болтавшиеся у него на бедрах.
Когда мы представились и я объяснил, почему решил посетить Шингу, Важуви поинтересовался:
— Ты из семьи полковника?
Я уже привык к такому вопросу, хотя на сей раз он, казалось, имел под собой кое-какие основания: индейцев калапало обвиняют в убийстве Фосетта — деянии, которое может потребовать от родственников мести. Когда я объяснил, что я журналист, Важуви явно успокоился.
— Я расскажу тебе правду про эти кости, — пообещал он. И добавил, что деревня желает получить сумму в пять тысяч долларов.
Я объяснил, что у меня нет таких денег, и попытался воззвать к идее культурного обмена. Один из калапало шагнул ко мне и заявил:
— Духи сказали мне, что ты придешь и что ты богатый.
Другой калапало добавил:
— Я видел картинки ваших городов. У вас слишком много машин. Ты должен дать нам машину.
Один из индейцев вышел из гостиницы и вскоре вернулся с еще тремя соплеменниками. Каждые несколько минут появлялся новый индеец, и вскоре комнату заполнило больше дюжины калапало, старых и молодых, и все они обступили меня и Паулу.
— Откуда они взялись? — спросил я у Паулу.
— Не знаю, — ответил он.
Важуви предоставил остальным спорить и торговаться. По мере развития переговоров многие из калапало делались все враждебнее. Они стали наступать на меня, называя меня лжецом. Наконец Важуви поднялся и произнес:
— Поговори со своим вождем в Соединенных Штатах, и потом мы опять с тобой поговорим, через несколько часов.
Он вышел из комнаты, и остальные члены его племени последовали за ним.
— Не волнуйтесь, — утешил меня Паулу. — Они нас жмут, мы жмем в ответ. Так это всегда делается.
Обескураженный, я поднялся к себе в номер. Через два часа Паулу позвонил мне по гостиничному телефону.
— Пожалуйста, спускаться вниз, — пригласил он. — Думаю, я договориться.
Важуви и другие калапало стояли в вестибюле. Паулу сообщил мне, что Важуви согласился провести нас в национальный парк Шингу, если мы оплатим дорогу и припасы общей стоимостью несколько сот долларов. Я пожал руку вождю, и не успел я оглянуться, как его люди стали хлопать меня по плечу, расспрашивая о моих родных, словно мы встретились впервые.
— Теперь будем говорить и есть, — объявил Важуви. — Все хорошо.
На следующий день мы подготовились к выходу. Чтобы добраться до одного из самых крупных верхних притоков Шингу, реки Кулуэни, нам нужна была машина еще мощнее, так что после обеда мы распрощались с нашим водителем, который, казалось, отправился домой с облегчением.
— Надеюсь, вы найдете этот ваш город Y, который вы ищете, — проговорил он.
После его отбытия мы взяли напрокат грузовик с откидными бортами и колесами вроде тракторных. Когда разнесся слух, что грузовик идет в Шингу, из всех углов повылезали индейцы, неся детей и узелки с вещами, спеша забраться в кузов. Всякий раз, когда казалось, что места больше нет, втискивался еще один человек. После обеда полил дождь, и мы тронулись в путь.
Судя по карте, до Кулуэни было всего шестьдесят миль. Но по такой скверной дороге ни я, ни Паулу в жизни не ездили: вода в лужах доходила до днища, и иногда перегруженный грузовик опасно кренился на одну сторону. Мы ехали со скоростью не больше пятнадцати миль в час, иногда останавливаясь, сдавая назад и потом снова продвигаясь вперед. Леса здесь тоже свели. Некоторые участки недавно выжгли, и я видел останки деревьев на протяжении многих миль; их почерневшие ветви, точно руки, тянулись к обнажившемуся небу.
Наконец, по мере приближения к реке, начал появляться настоящий лес. Деревья обступали нас все теснее, сеть ветвей заслоняла ветровое стекло. Сучья постоянно стучали о борта. Водитель включил передние фары, и их свет заплясал над землей. Спустя пять часов мы добрались до ограды из колючей проволоки: это была граница национального парка Шингу. Важуви сказал, что отсюда всего полмили до реки, а там мы сможем доплыть на лодке до деревни калапало. Но грузовик вскоре увяз в грязи, что заставило нас временно снять с него свое снаряжение, чтобы уменьшить вес; когда мы дотащились до реки, под пологом деревьев стояла непроглядная темень. Важуви заметил, что нам придется переждать, а потом уже переправляться на другой берег. «Слишком опасно, — изрек он. — В реке много бревен и сучьев. С ними надо считаться».
Мою кожу покалывали москиты; кричали попугаи ара, стрекотали цикады. У нас над головой завывали какие-то существа.
— Не волнуйтесь, — успокоил меня Паулу. — Просто мартышки.
Мы прошли чуть дальше и увидели хижину; Важуви толкнул дверь, и она со скрипом отворилась. Он провел нас внутрь и стал рыскать по сторонам, пока не зажег свечу, озарившую маленькую комнатку с крышей из рифленого железа и земляным полом. В середине стоял деревянный столб, и Важуви помог мне и Паулу подвесить гамаки. Хотя одежда у меня была все еще мокрая от пота и дорожной грязи, я улегся, пытаясь укрыть лицо от москитов. Через какое-то время свеча погасла, и я покачивался в темноте, слушая потрескивание цикад и каркающие звуки, издаваемые обезьянами.
Я задремал, но вдруг проснулся, почувствовав что-то у самого уха. Я открыл глаза и вздрогнул: на меня уставились пятеро голых мальчишек с луками и стрелами. Увидев, что я зашевелился, они расхохотались и выбежали вон.
Я сел в гамаке. Паулу и Важуви стояли у костра, кипятя воду.
— Сколько времени? — спросил я.
— Пять тридцать, — ответил Паулу. Он протянул мне несколько крекеров и жестяной стаканчик с кофе. — Дорога еще длинная, — предупредил он. — Вам надо что-то есть.
Наскоро позавтракав, мы вышли наружу, и при свете дня я увидел, что мы находимся в небольшом лесном лагере у реки Кулуэни. На берегу стояли две алюминиевые плоскодонки, куда мы и погрузили снаряжение. Каждая лодка была футов двенадцать длиной, и снаружи к ней был привешен мотор: новшество, появившееся на Шингу лишь в последние годы.
Мы с Паулу и наш проводник-калапало забрались в одну лодку, а Важуви со своей семьей сел в другую. Обе посудины помчались вверх по реке, двигаясь бок о бок. Дальше к северу начинались пороги и водопады, но здесь безбрежная оливково-зеленая вода была спокойной. По берегам стеной стояли деревья, ветви у них были скрючены, точно старцы, листья касались воды. Через несколько часов мы вытащили лодки на берег. Важуви велел нам собрать вещи, и мы поднялись вслед за ним по короткой тропинке. Он помедлил и затем гордо махнул рукой перед собой.
