Поговорив с Тюриным, Жорес вызвал людей. Трое телохранцов привели мужчину со связанными руками. Мужчина был прилично избит – ни одного живого места.
– Ну, – сказал Жорес, – понятно, еще я ворую деньги, так я ж даю жить всем вам, сволочам. Но чтобы у меня воровали, такого еще не было. Давай я спрошу у тебя совета.
Связанный человек удивленно поднял голову.
– Как ты думаешь, могу ли я тебя простить? – продолжил Жорес.
– Нет.
– Ты думаешь, что ты можешь решать за меня? – Жорес встал с кресла и трое телохранцов рефлекторно сделали шаг назад. Жоресова морда налилась кровью так, что, казалось, лопнет как перезрелый помидор. – Ты думаешь, что ты все знаешь лучше всех? Но ты ничего не знаешь. Я взял тебя, потому что ты был лучшим бойцом. Ты три года тренировал мою охрану, пока они не стали почти такими же хорошими, как и ты. Ну, не совсем такими. Ты сделал из этих болванов все, что из них можно было сделать. За это я тебе благодарен. Это ты мог видеть по тем суммам, которые ты получал. Но тебе мало было этих денег, и ты решил взять другие. Почему ты меня не попросил? Почему ты не пришел и не сказал: «Мой господин, дай мне еще денег. Я жаден, и я хочу больше.» Может быть, я бы тебе дал. Но ты предпочел у красть и теперь говоришь, что простить тебя невозможно. Ты ошибся. Я могу простить тебя. Но ты должен доказать свою преданность. И ты будешь наказан. Развяжите ему руки. Я сказал, развяжите!
– Это опасно, – сказал связанный человек. – Мне нельзя развязывать руки.
– Что? Я лучше знаю, – ответил Жорес. – Тебе не только развяжут руки, но и дадут оружие.
– Что я должен сделать? Сразиться с пуркадином?
– Нет. Ты вор, и с тобой нужно обойтись, как с вором. В свое время ворам рубили руку, чтобы нечем было больше красть. Значит, так: ты сам отрубишь себе правую руку, возьмешь ее в зубы, подползешь ко мне на коленях и положишь ее у моих ног. После этого я тебя прощу. Я клянусь, что прощу. Мое слово – бриллиант. Бриллиант, не бриллиант, а все равно самая ценная валюта на этой отличной планетке. Я не боюсь тебя развязывать и не боюсь давать оружие, потому что, если ты набросишься на кого-нибудь, ты труп, и ты об этом знаешь.
– Мне отрубить всю руку? – спросил связанный человек.
– Только кисть. Мы же не варвары.
– Что ты делаешь? – спросил Алекс.
– Программирую репер. И слежу за ними. Всех я, конечно, не вижу. Шесть человек спят. Трое в разных местах станции заняты технической работой. Пять человек собрались в зале Дракулы и разговаривают. Всего четырнадцать. Еще троих я обнаружить не смогла. Но те, что в зале, самые опасные.
– А Тюрин?
– Тюрин не человек.
Алекс задумался.
– О чем они говорят? – спросил он, наконец.
– Не имею понятия. Я только что отсканировала общий эмоциональный фон, и он оказался предельно жестким. Скорее всего, они ругаются. Они часто ругаются. Может быть, обсуждают наше присутствие. Наверняка. Пуркадины тоже возбуждены. Я могу считывать их мозговые потенциалы, потому что они не наслаиваются на человеческие. Ты когда-нибудь видел пуркадина?
– Это роботы?
– Нет, это звери. Настоящие, на сто процентов биологические. И без всяких генетических извращений. Наверняка ты их не видел, они же не приживаются на Земле, они быстро умирают от нашей гравитации. Здесь, к твоему сведению, целый зоопарк внеземных видов. В основном, конечно, хищники и всякие жуткие создания – все бьет на эффект. Пуркадины – это единственный природный вид, который использует вращение.
– Они ездят на колесиках? – спросил Алекс. – Это удобно и разумно.
– Нет, они имеют вращающийся нос. Нос взрослого пуркадина может сделать до девятнадцати оборотов в каждую сторону, за счет эластичных связок. Пуркадин вкручивает нос в свою жертву, как штопор. Они совершенно не поддаются дрессировке. Тупые и голодные.
– Они большие?
– Величиной с бычка. Очень декоративные. Живут еще в нескольких внеземных зоопарках, кроме нашего. Здесь их используют для устрашения, а еще для пыток и казней. Если ты когда-нибудь это увидишь, то еще долго не сможешь спать. Это исключительное зрелище.
– Ты говоришь так, как будто видела.
– Сто раз. Сперва тошнит, потом привыкаешь и даже начинаешь получать удовольствие. Я преувеличиваю, не бойся. Удовольствие получают только психи.
– Я не мешаю тебе работать?
– Программировать? Ничуть. Это совсем несложно, если знаешь что делать.
– Ты знаешь?
– Угу. Я пытаюсь сделать репер. Это такая штука, вроде водяного знака, только наоборот. Водяной знак ставят на настоящих банкнотах, а репер означает фальшивку. Репер иногда появляется, когда делают не совсем аккуратные МК.
– Что такое «МК»?
– Майнд-компиляты. В принципе, тюнер можно было бы обмануть. Например, здесь ждут именно меня, и, чтобы убедиться в моей подлинности, проверяют меня на тюнере. Но, если я на самом деле осталась на Земле, или меня просто неосторожно убили какие-нибудь конкуренты или пираты, то эти конкуренты или пираты могут попробовать сделать МК. Они используют запись моего сознания как образец, как плату для сборки, и соберут практически такое же сознание из кусочков, из тысяч и тысяч других сознаний. Конечно, они его подправят, как им нужно. Беда в том, что эту операцию нельзя сделать абсолютно чисто. В девяносто пяти случаях из ста остается репер, то есть, такая штука, по которой можно обнаружить фальшивку. Сейчас я пробую создать такой репер и записать его на свой мозг.
– Какой в этом смысл?
– Это неожиданный ход. Вся проблема в том, чтобы Тюрин мне поверил. Когда он поверит, они еще раз просканируют меня на тюнере, причем проверят мозг на всю глубину. Я поставлю несколько реперов, и они их найдут. После этого они будут уверены, что я шпион или просто вор. Сейчас они не могут меня убить, потому что банк расценит это как разбой или что-то вроде и не примет вклад. Сейчас они ждут первой агрессии с моей стороны, чтобы ответить и уничтожить меня. Им уже надоело ждать. Но, если окажется, что я подделка, то они получают полное право убить меня. В ту же секунду. Сразу же, как только тюнер подтвердит наличие реперов. А он подтвердит.
– То есть, я не понял, ты сейчас программируешь свой смертный приговор? Приговор себе самой?
– Да. Вроде этого. Я же сказала, что это война умов. Твой ум короткий, поэтому просто сиди и смотри.
Ему быстро наложили жгут и прижгли обрубок навизилом. Рана сразу же запузырилась голубой полимерной пеной, и кровотечение прекратилось. Человек без руки продолжал стоять на коленях, покорно склонив голову перед господином.
– Я обещал тебя простить, – сказал Жорес, – и я тебя простил. Я на тебя больше не сержусь. Мне на тебя плевать. Но есть еще одна мелочь. Я тебя брал, потому что ты был хорошим бойцом. Но теперь, без руки, ты мне не нужен. А ненужных людей здесь не держат. Ты можешь сказать, что бойца делает не рука, а дух. Но духа в тебе тоже не осталось. Твой дух сломлен, ты только что нам это показал. Я увольняю тебя. Ты свободен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
