Амрито знает, что я совершенно не могу уснуть. Он предлагает всевозможные лекарственные препараты, приносит разные компакт-диски, которые способствуют засыпанию, и всю ночь я должен их слушать! Но я совершенно не устаю. Утром, когда я пробуждаюсь от моей целой ночи бодрствования, я теряю самый смысл времени.
Вот почему прошлым вечером я шел без остановки и вспомнил Сардара Гурудаяла Сингха; иначе не было бы вопроса. Только в машине, Анандо сказала мне: «Вы знаете, сейчас 11:05!»
Я сказал: «Мой бог, это рекорд! Если бы я не вспомнил Сардара Гурудаяла Сингха, прошлый вечер был бы марафонской лекцией. Только рано утром, когда солнце встает, я бы позволил тебе пойти за завтраком!» Какнибудь это случится...
«Я хочу спросить кое-что у ребенка, -- продолжил Тозан. -- Это возможно?»
«Он мог бы ответить, но он не будет», -- ответил Унган.
Так вот, он говорит что-то очень важное. Он мог бы ответить, но он не будет, потому что ответ не будет таким достоверным, как его опыт. Ответ будет далек от правды. Он может ответить, он знает правду, но он не ответит, потому что не может предать истину.
Так что каждый будда говорит вокруг да около, надеясь, что вы взглянете на центр в каком-то смысле. Но он продолжает увлекать вас в круговые движения, всегда устремляясь к центру, никогда не говоря и одного слова о вашем центре.
Вы должны прочувствовать это.
Вы есть ответ.
Так что Унган ответил: «Он мог бы ответить»-- потому что он знает это, «но он не будет» потому что язык не позволяет этого.
В другой раз Унган спросил монаха: «Где ты был?»
Монах ответил: «Я разговаривал о дхарме со скалой».
Унган спросил: «Кивнула ли скали?»
...Потому что в Дзен скалы такие же живые, как и вы. Они растут. Деревья такие же чувствительные, как и вы -- возможно, более чувствительные. Вы можете разговаривать с ними. Поэтому Унган не спросил парня: «Ты что, сумасшедший разговаривать со скалой?»-- напротив, он спросил: «Кивнула ли скала~»
Вопрос не о том, говорили ли вы, вопрос о том, слушала ли скала. Если она слушала, то она бы кивнула.
Монах не ответил, и Унган заметил: «Она кивает прежде, чем ты заговоришь».
Вот это делает Сардара Гурудаяла Сингха особенным. Он смеется прежде, чем вы расскажете шутку. Все смеются после шутки, это нормально, а смех перед шуткой показывает огромную веру в то, что что-то большое готовится произойти.
Унган сказал: «Она кивает прежде, чем ты заговоришь. Если ты действительно настроен на скалу, она кивает прежде, чем ты начинаешь говорить. И ты даже не получил кивка после того, как прекратил говорить». Конечно, человек был совершенно ошарашен, шокирован: что говорит этот человек, что скала кивает прежде?
Она действительно кивает прежде.
Вы должны быть мастером -- тогда все вокруг вас всегда восприимчиво, всегда готово получить что-то от вас. Даже скалы не являются скалами; они также имеют сердце, возможно, другого рода. Все существующее живое. Вот почему можно отказаться от концепции Бога. В ней нет необходимости. Все существование, бытие, живое, чувствительное, разумное и способное к росту.
Башо написал:
Все кукушкиТанцуютНа деревьях.
Кукушка является хорошим музыкантом. Кукушка создает мелодичные песни. У нее обычное тело. Если вы увидите кукушку, она выглядит так же, как ворона, не слишком отличаясь, но в ней – великий дух. Когда она поет, никто не может сравниться с ней.
Башо, должно быть, открыл глаза, сидя в манговой роще, потому что чаще всего кукушек находят в манговых рощах. Они любят плоды манго. Манго считают на Востоке королем всех фруктов. Это так! Его сладость такова, что, где бы ни находились манговые деревья, вы найдете кукушек, ожидающих созревания плодов манго. А когда они созревают, тогда они действительно кукуют! Танцуют, поют: «Плоды манго созрели!» Они любят манго.
Так что Башо, должно быть, был либо рядом с манговой рощей, либо внутри рощи.
Будда всегда любил, всю свою жизнь, становиться лагерем в манговых рощах. Вероятно, в Индии манговых деревьев больше, чем в любой другой стране, а во времена Будды их было еще больше, потому что считалось добрым делом посадить манговое дерево. Все короли, все богатые люди пытались посадить как можно больше манговых деревьев; на сотни миль все дороги обсажены манговыми деревьями. И каждая деревня, и каждый город имел свою собственную манговую рощу вне города, на берегу реки или у озера, потому что манговая роща служила убежищем для всех странствующих мистиков. Деревья очень большие, тенистые, и, когда существуют тысячи манговых деревьев, они создают сильный холодный бриз даже в очень жаркое лето, Когда плоды манго созревают, кукушки слетаются отовсюду, потому что манго имеет очень специфический аромат. Этот аромат привлекает кукушек издалека, и, до тех пор пока висят плоды манго, кукушки остаются в манговых рощах, поют и танцуют. Их песня, конечно, самая мелодичная песня в мире.
Так что Башо, должно быть, вышел из своей медитации и неожиданно увидел кукушек, танцующих на деревьях.
Просто вспоминайте себе это хайку всегда: манговые деревья, сотни кукушек, танцующих, поющих; и их мелодичная песня наполнит ваше сердце.
Маниша спросила: .
Наш любимый мастер, слушая вашу речь о коммунизме, совмещенном с Дзен, о Марксе, совмещенном с Буддой, меня осенило, что Роза Люксембург была бы рада услышать вас.
Уменя такое чувство, что это то, что она искала и не могла найти или выразить в свое время, но должно быть, имела страстное желание высказать уже тогда.
В тюрьме, в Бреслау, в Германии, в 1917 году она написала следующее: «Здесь я лежу, одинокая, завернутая в эти черные складки темноты, скука, заключение, зима, и в то же самое время мое сердце бьется с невероятной, непостижимой, неизвестной внутренней радостью...»
«В темноте жизни я улыбаюсь, как будто я знаю какой-то магический секрет, который показывает ложность всего злого и печального и изменяет это в яркий свет и счастье. Я ищу причину этого счастья и не нахожу ее, и я должна улыбнуться опять. Я думаю, что секрет есть не что иное как сама жизнь».
Хотите ли вы прокомментировать?
Маниша, я всегда любил революционера Розу Люксембург. Она самая известная женщина-революционер. Она была так же предана революции, как Ленин, но она была женщиной, поэтому, естественно, имела совершенно другой подход к революции. Это не должно быть лишь от тела, это должно быть также от души. Это не должно быть лишь с внешней стороны человека, в общественной структуре; это должно быть у человека в его сознании.
Конечно, она не осознавала какой-либо созерцательной медитативной революции внутри. Вот почему она говорит: «Я ищу причину». И она думает, что нашла причину в самой жизни, но это очень поверхностная причина. Без медитации вы не узнаете секрета жизни- только ее поверхность. Даже это дает вам достаточно радости, но вы не знаете глубины, бездонной глубины и беспредельной высоты, которые неизмеримы. Как только вы познаете этот вертикальный разрез высоты и глубины, жизнь становится чистой радостью, смехом, песней, танцем, восторгом.
Роза Люксембург была не в том месте. Ей следовало быть на Востоке. Из всех революционеров на Западе, вероятно, она была наиболее чувствительна и познала бы восточный путь погружения в жизнь.
На поверхности жизнь состоит из «покушать, выпить, повеселиться». Это поверхностно, вам надоест рано или поздно. Если вы не достигнете бездонной глубины и беспредельной высоты одновременно, вы не узнаете, какое чудо -- жизнь, какая загадка -- жизнь.
Эта женщина была в поиске, но умерла прежде, чем смогла найти это. Но смерть не является смертью. Роза Люксембург может быть здесь - если не сегодня, тогда завтра. Все те, кто ищет глубину жизни и секрет, основной секрет сознания, обязательно идут -- сознательно или бессознательно - к кому-то, кто уже достиг целостности.
..Время для Сардара Гурудаяла Сингха опять.
Офицер Допески из команды контроля дорожного движения варшавской полиции сидел в своем автомобиле, кушал картофельный сандвич, когда увидел ярко- красный «феррари», пронесшийся мимо него со скоростью сто восемьдесят миль в час. Офицер Допески почти подавился своим сандвичем от возбуждения, хлопнул дверью, завел свой автомобиль, включил красные мигающие огни, сирену, пристегнул себя ремнем безопасности, проверил свой пистолет, открыл сумку и проверил штрафную книжку, включил скорость и нажал на педаль газа.
Часом позже, через двести миль, офицер Допески умудрился остановить скоростной итальянский спортивный автомобиль.
«Так, -- говорит Допески, нервно раскрывая штрафную книжку. -- Скажите мне, как вас зовут.»
Водитель «феррари» взглянул на офицера и сказал: «Меня зовут Альфонсо Де Вилла Мартино Ривера Джованни Тортони Балони».
