После спасения я дал себе торжественное обещание изучить военное дело.
Отставать от других в этих вопросах не полагается.
1943
ФОКИН-МОКИН
Давеча я зашел в одну артель. К коммерческому директору. Надо было схлопотать одно дельце для нашею учреждения. Один заказ.
Все наши сотрудники бесцельно ходили к этому неуловимому директору. И вот, наконец, послали меня.
Заведующий мне сказал:
— Человек вы нервный, солидный. Сходите. Может, вам посчастливится поймать его.
Вообще-то я не любитель ходить по учреждениям. Какого-то такого морального удовлетворения не испытываешь, как, например, от посещения кино. Но раз такое дело, — пришлось пойти.
Прихожу в эту артель. Спрашиваю, где этот Фокин — коммерческий директор.
Уборщица отвечает:
— Фокина нет.
Я говорю:
— Подожду вашего Фокина. Проведите меня в его кабинет.
Сначала уборщица не хотела даже указывать, где его кабинет.
А надо сказать, я человек крайне нервный. Немножко понервничаю — у меня уже голос дрожит, и руки дрожат, и сам весь дрожу.
Недавно на врачебной комиссии доктор велел мне положить ногу на ногу, и по коленке он ударил молоточком, чтоб посмотреть, какой я нервный. Так нога у меня так подскочила, что разбежался весь медицинский персонал. И врач сказал: "Нет, я больше не буду вас испытывать, а то вы мне тут весь персонал изувечите".
Так вот, увидев, что я такой нервный, уборщица провела меня в кабинет к этому Фокину. И я там сел за его стол. И решил не сходить с места, пока не появится сам директор.
И вот скрутил папиросочку и сижу за этим столом.
Мечтаю, чтоб кто-нибудь дал мне огонька закурить.
Открывается дверь. И в кабинет заглядывает какойто посетитель. Вежливо кланяется мне и улыбается. Увидев его такую любезность, я говорю:
— Нет ли спичечки закурить?
Посетитель говорит:
— Для вас не только спичку — все не пожалею отдать.
И с этими словами он вынимает из кармана зажигалочку. Чиркает. И дает мне прикурить.
Невольно я любуюсь этой зажигалочкой.
А посетитель говорит:
— Прямо буду счастлив, если примете от меня эту зажигалочку!
Я говорю:
— Ну, что вы! Постороннему, чужому человеку вы вдруг будете дарить такую хорошенькую зажигалочку!
Я прямо не осмелюсь взять.
Тот говорит:
— Составьте мое счастье. Возьмите! Слов нет — я вас увидел впервые, но сразу почувствовал к вам глубокую симпатию.
Обижать мне его не хотелось. Я взял зажигалочку.
И крепко пожал руку добродушному посетителю.
Уходя из кабинета, он сказал:
— Кстати, товарищ Фокин, я завтра к вам зайду по одному дельцу.
Я говорю:
— Слушайте, никакой я не Фокин. Я сам Фокина жду.
Не скрою от вас, посетитель зашатался и с бранью стал вынимать зажигалку из моего кармана.
Нет, я бы отдал ему сразу то, что получил. Но меня задела его нетактичность.
Как это можно совать руки в чужие карманы? И вдобавок хватать за плечи!
В момент нашей борьбы открывается дверь, и в кабинет входит еще один незнакомец.
Увидев, что меня трясут за плечи, незнакомец, вместо того чтоб подать мне помощь, сам кидается ко мне и тоже начинает трясти.
— Я, — кричит, — давно до тебя добирался, ФокинМокин!
Не скрою от вас, я поднял крик.
Прибежала уборщица. Она сказала:
— Прекратите возню. Сейчас товарищ Фокин приедет.
Тут мы сели на диван. И стали ждать Фокина.
Мы три часа его ждали. Но он не приехал.
Вежливо попрощавшись, мы разошлись.
Хорошенькую зажигалку мне все же пришлось отдать симпатичному владельцу.
1943
ФОТОКАРТОЧКА
В этом году мне понадобилась фотокарточка для пропуска. Не знаю, как в других городах, а у нас на периферии засняться на карточку не является простым, обыкновенным делом.
У нас имеется одна художественная фотография. Но она помимо отдельных граждан снимает еще группы и мероприятия. И, может быть, поэтому слишком долго приходится ждать получения своих заказов.
Так что, являясь скорее отдельным лицом, чем группой или мероприятием, я побеспокоился заранее и заснялся за два месяца до срока.
Когда мне подали мои фотокарточки, я удивился, как не похоже я вышел. Передо мной был престарелый субъект совершенно неинтересной наружности.
Я сказал той, которая подала мне карточки:
— Зачем же вы так людей снимаете? Глядите, какие полосы и морщины проходят сквозь все лицо.
Та говорит:
— Обыкновенно снято. Только надо учесть, что у нас ретушер на бюллетене. Некому замазывать дефекты вашей нефотогеничной наружности.
Фотограф, находясь за портьерой, говорит:
— А чем он там еще, нахал, недоволен?
Я говорю:
— Неважно сняли, уважаемый. Изуродовали. Разве ж я такой?
Фотограф говорит:
— Я опереточных артистов снимаю, и то они настолько не обижаются. А тут нашелся один такой — морщин ему много… Объектив берет слишком резко, рельефно… Не знаете техники, а тоже суетесь быть критиком.
Я говорю:
— На что же мне рельеф на моем лице — войдите в положение. Мне бы, говорю, просто сняться, как я есть. Чтоб было на что глядеть.
Фотограф говорит:
— Ах, ему еще глядеть нужно. Его же сняли, и он еще на это глядеть хочет. Капризничает в такое время. Дефекты видит… Нет, я жалею, что я вас так прилично снял. В другой раз я вас так сниму, что вы со стоном на карточки взглянете.
Нет, я не стал с ним спорить. Неважно, думаю, какая карточка на пропуске. И так все видят, какой я есть.
И с этими мыслями являюсь в отделение. Сержант милиции стал лепить карточку на мой пропуск. После говорит:
— По-моему, на карточке это не вы.
— Где же, — говорю, — не я. Уверяю вас, это я. Спросите фотографа. Он подтвердит.
Сержант говорит:
— Всякий раз фотографа спрашивать, это что и будет. Нет, я хочу на карточке видеть данное лицо, без вызова фотографа. А тут я наблюдаю совсем не то. Какойто больной сыпным тифом. Даже щек нет. Пойдите переснимитесь.
— Товарищ, — говорю, — начальник, войдите в положение…
— Нет, нет, — говорит, — и слышать ничего не хочу. Переснимитесь.
Бегу в фотографию. Говорю фотографу:
— Видите, как слабо снимаете. Не наклеивают вашу продукцию.
Фотограф говорит:
— Продукция самая нормальная. Но, конечно, надо учесть, что для вас мы не засветили полную иллюминацию. Снимали при одной лампочке. И через это тени упали на ваше лицо, затемнили его. Однако не настолько они его затемнили, чтоб ничего не видеть. Эвон как уши у вас прилично вышли.
— Ну хорошо, — говорю, — уши. А щеки, говорю, где? Уж щеки-то, говорю, должны быть как принадлежность человеческого лица.
Фотограф говорит:
— Не знаю. Ваших щек мы не трогали. У нас свои есть.
— Тогда, — говорю, — где же они, мои щеки? Я, говорю, две недели провел в доме отдыха. Четыре кило веса прибавил. А вы тут одной своей съемкой черт знает что со мной сделали.
Фотограф говорит:
— Да что, я себе взял ваши щеки, что ли? Кажется, вам ясно говорят затемнение упало на них. И через это они не получились.
Я говорю:
— А как же тогда без щек?
— А, — говорит, — как хотите. Переснимать не буду. Всех переснимать это я премии лишусь и плана не выполню. А мне план дороже вашей нефотогеничной наружности.
Посетители говорят мне:
— Не нервируйте фотографа. А то он еще хуже будет людей снимать.
Один из посетителей говорит мне:
— Уважаемый, бегите на рынок. Там фотограф "Пушкой" снимает.
Бегу на рынок. Нахожу фотографа. Тот говорит:
— Нет, я снимаю только со своей бумагой. Без бумаги лучше не являйтесь ко мне, все равно снимать не буду. А с бумагой сниму. И если у вас есть перина — тоже сниму. Ко мне тетя из Барнаула приехала — ей спать не на чем.
Я было хотел уйти, но тут слышу, какой-то продавец меня к себе кличет. Говорит:
— Давай подходи к моему магазину. Имею готовую продукцию.
Смотрю, у него на газете разложены всякие разные готовые фотографии. Их штук триста.
Продавец говорит:
— Выбирай себе любую и делай с ней что хочешь. Хоть на лоб себе наклеивай. Погоди, я тебе сам подберу. Тебе как — по размеру или по сходству?
— По сходству, — говорю. — Только, говорю, выбирай такую, чтоб щеки были.
Тот говорит:
— Можно и со щеками. Но только они будут дороже на пять рублей. На, прими вот эту фотокарточку. Лучше ее не найти. И щеки есть, и нельзя сказать, чтоб сходство начисто отсутствовало.
Я заплатил тридцать рублей за две фотокарточки и пошел в отделение.
Сержант милиции стал лепить мою карточку. После говорит:
— Так ведь это ж баба.
— Где же, — говорю, — баба. Мужчина в пиджаке.
Сержант говорит:
— Где же, к черту, мужчина, если у него на груди брошка. Через эту брошку я и замечаю, что это баба.
Поглядел я на фотокарточку — вижу, действительно женщина. Маркизетовая кофточка под пиджаком. Па груди брошка с пейзажем. А прическа мужская. И щеки мои.
