…Я слышала выстрел, и не один… Выстрелов было два. Раз и два… Раз и два… Раз и два… И Макса не стало… Моего милого, родного человечка, моего спасителя, моего друга, моего ангела-хранителя. МАКСА НЕ СТАЛО. РАЗ И ДВА, МАКСА НЕ СТАЛО.
Когда я оглянулась, он лежал на земле, а вокруг него была кровь. Он смотрел куда-то вверх. Я не знаю, что он видел, быть может, небо, облака, а возможно, он не видел вообще… Кто-то кричал, собиралась толпа.
Мужчины из леса быстро сели в машину и бросились следом за мной. Я рыдала, выжимала газ что было силы и все еще не могла осознать, что МАКСА НЕ СТАЛО.
Немного раньше Макс говорил мне о том, что если умирает любимый человек, то это не означает, что умирает любовь.
Я давила на газ, не обращая внимания на шарахавшиеся от меня машины, я не утруждала себя и тем, чтобы смотреть в зеркало заднего вида, чтобы знать, кто сидит у меня на «хвосте». Я просто выжимала столько, сколько можно из этой машины… Я рыдала, потому что МАКСА НЕ СТАЛО.
Нам было отпущено слишком мало времени.
Даже слишком мало. Но за такой короткий промежуток времени я очень сильно привязалась к своему Максу. Я была уверена, что Макс влюбился в меня. Наверно, именно поэтому он поставил на кон свою жизнь — пожертвовал всем, что у него было. Он влюбился, а по-другому просто не могло быть. В такую, как я, не влюбиться невозможно. Я знаю себе цену.
Я вновь давлю на газ и чувствую такую боль в груди! Господи, как больно, я совершенно не знаю, как справиться с этой болью. Еще совсем недавно мы строили какие-то планы… А теперь… Я и сама не знаю, что будет теперь… Мне показалось, что я была далеко не честна с Максом. Я страшно боялась тех чувств, которые возникли между нами, и всячески пыталась им сопротивляться, но они оказались сильнее меня, и я практически перестала с ними бороться. А ведь мы могли быть вместе… Могли бы… Могли бы… И никакого комплекса Клеопатры. Никакого… Я могла бы его любить, о нем заботиться, доставлять ему маленькие радости и различные удовольствия… У меня перед глазами возникло его лицо… Он целовал меня торопливо, но очень страстно. И ловил мои многочисленные слезинки своими горячими губами. Я утыкаюсь ему в грудь и тихонько плачу, а он гладит меня по голове и говорит, что я должна успокоиться, потому что я очень сильная. А я плачу все горше и горше, а Макс прижимает мою голову все сильнее и сильнее.
Я попыталась отвлечься от воспоминаний и замотала головой. Ни к чему воспоминания. Меня не спасет прошлое, потому что есть настоящее, а в этом настоящем МАКСА НЕ СТАЛО.
Я смотрю в заднее стекло и вижу машину из леса, которая до сих пор сидит у меня на «хвосте». А может быть, ее нет. Может быть, мне начинает казаться… Я смотрю в заднее зеркало совершенно спокойно, без каких-либо эмоций, но все же напрягаю свое зрение и пытаюсь разглядеть те машины, которые шарахаются от меня в разные стороны и громко сигналят. Я пытаюсь увидеть ту машину из леса, но ее почему-то уже нет. И я чувствую, как ломается моя воля, мне становится страшно, жуткая паника рвется наружу.
— МАКСА НЕ СТАЛО!!! — кричу я во все горло проезжающим мимо меня машинам и громко всхлипываю.
Кто-то крутит пальцем у виска, кто-то громко возмущается, кто-то делает вид, что ничего не замечает, а кто-то старается держаться от меня на приличном расстоянии. Я притормаживаю на светофоре и встаю рядом со стареньким «жигуленком», в котором чинно восседают дачники: пожилой мужчина и женщина, держащая горшочек с геранью. Полностью открыв окно, я трогаю свой распухший нос, вытираю слезы и растерянно им говорю:
— МАКСА НЕ СТАЛО.
Дачники кивают головой, нервно смотрят на светофор и пытаются хоть немного от меня отъехать.
Я смотрю на следующую машину, за рулем которой сидит тучная женщина и жадно поглощает мороженое.
— МАКСА НЕ СТАЛО, — говорю я ей и тихонько всхлипываю.
— Очень жаль, — понимающе отвечает женщина и сдает от меня назад.
— МАКСА НЕ СТАЛО!!! — начинаю я орать во все горло и судорожно смотреть по сторонам. — Люди, вы понимаете — МАКСА НЕ СТАЛО. Он еще совсем недавно был, а теперь его не стало!..
Но люди не понимают. Они просто не хотят понимать. Наверно, им просто наплевать на чужие проблемы. Такова жизнь. Никто не хочет воспринимать твои проблемы как свои собственные. Мы так живем. По-другому мы просто не умеем… Я могу выйти на улицу и точно так же закричать: «МАКСА НЕ СТАЛО!«, но все пройдут мимо, не остановится ни один человек. Мы стали глухи, слепы и бесчеловечны. Мы стали жутко пугливы и злы. Потому что мы не живем, а выживаем. Потому что мы не знаем, что будет завтра, а в послезавтра нам страшно заглядывать. Ненавидя друг друга, мы ненавидим самих себя и начинаем себя презирать за собственную несостоятельность и слабость. Мы слепо верим чужим словам и уже практически не имеем собственного мнения. Мы стали холодны, расчетливы, завистливы и совсем не оптимистичны. Потому что мы научились дружить за деньги, жить за деньги и даже любить за деньги… Нищие всегда страдают оттого, что нет денег. Богатые страдают тоже. Они страдают оттого, что, заимев деньги, они потеряли то, что имели раньше. Мы запросто можем переступить через человека, который лежит посреди улицы, просто взять и переступить, даже не оглянувшись и не поинтересовавшись, что случилось.
— МАКСА НЕ СТАЛО! — уже в который раз крикнула я, затем со злостью посмотрела на проезжающих мимо меня безразличных людей и, разогнав машину, с грохотом врезалась в бетонную стену.
Глава 22
Я не чувствовала боли и пребывала в полной темноте. Я слышала чьи-то голоса, они были очень далеко, словно в другом измерении. Голоса были разные — глухие и звонкие, пожилые и молодые.
Они доносились оттуда, где был яркий свет, но я уходила все дальше и дальше, потому что они были безразличные, говорившим было глубоко наплевать на то, что МАКСА НЕ СТАЛО. Я ощутила себя птицей. Свободной парящей птицей с большими размашистыми крыльями. «Отчего люди не летают, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица… Когда стоишь на краю…» Господи, это же мой любимый монолог! В школе я перечитывала его тысячу раз. Школа… Там была удивительная женщина, моя учительница по русскому языку и литературе Ладейщикова Мирра Ивановна, человек удивительной внутренней гармонии. Она обладала редко встречающимся сейчас качеством — человеколюбием. Даже имя у нее такое необыкновенное. Мирра. От слова «мир». Она бы услышала, что МАКСА НЕ СТАЛО, потому что таких, как она, единицы, и хвала господу, что они еще есть.
Мне казалось, что Макс где-то рядом… Можно даже дотянуться до него рукой. Стоит только ее посильнее вытянуть… Я чувствовала, что он меня ждет. Еще немного, совсем немного, и я обрету покой, к которому так долго стремилась, так долго шла. Я слышу его дыхание и вытягиваю вперед руки… Но кто-то упорно меня не пускает. Кто-то хватает меня и тащит к яркому свету. Я начинаю кричать, пытаюсь вырваться, отбиваюсь, как могу, но силы меня покидают, тело становится ватным, перестает меня слушаться. Собрав силы, я вновь тянусь к Максу, кажется, что я побеждаю, что я уже сделала первый шаг. Я кричу, как сильно соскучилась по нему, но опять возникают чужие голоса, до моего сознания доносится фраза: «По-моему, мы сейчас ее потеряем. По-моему, все». Они меня потеряют… Да я за вас и не держусь. Я скорчила гримасу и показала этим голосам язык. «Не трогать меня, хрен бы вас побрал! Не трогать! Взрывоопасно!» Но эти голоса будто меня и не слышат. Кто-то ставит мне подножку, и я медленно открываю глаза. «Кажется, все обошлось», — слышу я.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
