– Ты любишь собак? – спросил Пьер.
Она повернулась.
– Пьер, в конце концов! Что мы здесь делаем? Зачем ты приволок меня сюда? Я наизусть знаю эту комнату! Наконец, если уж ты действительно хочешь знать, я ненавижу собак!
– Ах, ты не любишь собак?
– Нет. Какая-то шавка покусала меня, когда мне было пять лет, – на икре остался ужасный шрам. Дэн, кстати, прекрасно это знает. Не понимаю, зачем он украсил мою комнату собаками.
Пьер, загипнотизированный картинками, едва ее слушал. На последней фотографии – пожилая дама в маленькой шляпке в саду. На руках она держала пуделя.
– Это Элси де Вульф! – воскликнула Эмма.
Пьер и Эмма переглянулись, понимая: что-то они упустили.
– Слушай, наверное, Дэн не случайно проделал это, – пробормотала она. – Не случайно.
– Поняла? Изображение собак появились, когда на ручке отпечатались твои пальцы! Когда я открывал дверь, такого не произошло. Это точно послание Баретта.
31
Туннель под стелами пуделей! Представь, как я разволновался! Что там внизу? Если б я мог перепрыгнуть через стену, разделяющую виллу «Трианон» и версальский парк, я бы это сделал. Я прошел к входу в парк с радаром в руке, чтобы подойти к воротам Сент-Антуан. Стоявший на входе парень, который сдает в аренду велосипеды, никогда не видел, чтобы я бежал так быстро. Добравшись до другой стороны стены, я включил радар и пошел по лугу в сторону Большого Трианона, не отрывая глаз от контрольного экрана. Подземелье, которое я нашел, оно что, идет дальше в эту сторону? Соединяется с другим концом под покоями госпожи де Ментенон? И если все так, почему его не нашли многие поколения исследователей, перекопавших весь Версаль?
Я пробежал метров двадцать. Изображение на контрольном экране становилось менее четким. Туннель уходил слишком глубоко. Но я уверенно двигался в сторону Большого Трианона. К сожалению, меня заметили. Я остановился.
Лучшее решение – вернуться на собачье кладбище и копать. Наверное, Элси и ее муж завалили вход как попало: в конце концов, они же не старались спрятать вход в подземелье. Но у меня не было необходимых инструментов, и, кроме того, должен был вот-вот вернуться охранник.
Я дождался следующего дня и нашел новый предлог, чтобы отослать Терри. Я послал его в Орлеан забрать мебель, которую купил по телефону у антиквара. Я не хотел, чтобы он узнал о моем секретном проходе. Не сейчас.
Ночью я все тщательно продумал. Восстановил картину из кусочков. Понял, почему в письме Элси, побудившем меня купить виллу, рассказывалось о смерти собаки и одновременно о находке туннеля.
[…]Подземельная галерея начинается там, где мы раньше вдвоем пили с тобой чай, – помнишь?
Связь двух событий очевидна. Чарльз Мендль и садовник нашли проход, когда копали могилу для собаки.
А столик из кованого железа! Конечно, его поставили туда, чтобы Элси могла пить чай в компании милых ее сердцу пуделей.
Все же для начала нужно решить техническую проблему. Я ошибся, считая, что супруги Мендль просто закрыли вход крышкой. Они запечатали его цементной плитой и засыпали землей, на которой с тех пор – уже долгие годы – буйно проросла трава.
Нужен отбойный молоток. Вторая сложность: чтобы добраться до чрева Большого Трианона, мне придется разобрать туннель там, где, если верить Элси, он обрушился, – в двухстах метрах от виллы. Одним словом, на этот раз мне нужна помощь. По возможности, тайная.
Я обратился к парню, которого рекомендовал один из твоих старых друзей – француз, скупающий убыточные предприятия, помнишь? Эффект был немедленным: Альвес, португальский строитель, предприятие которого было ликвидировано три недели назад, появился очень быстро. Пятнадцать тысяч евро, если он будет держать язык за зубами, – и он мой.
Альвес вскрыл вход меньше чем за полчаса, но вот с расчисткой завала и укреплением галереи там, где она грозила провалиться, провозился больше четырех часов. Все это время я наблюдал за ним. Как только там, где Элси была вынуждена остановиться, открылся проход, я прошел в него и дальше в галерею, держа перед собой один из громадных галогеновых фонарей Альвеса. Строитель шел в нескольких метрах за мной. Проход вел на юго-запад, в сторону Большого Трианона, как я и определил раньше. Однако идти под сводами оказалось трудно. Земля была скользкой. На мокрых камнях выступали жемчужинки воды, потом камни падали. Мы прошли примерно километр, и снова тупик – нагромождение камней и валунов.
Направление – юго-запад, расстояние – чуть больше километра от виллы «Трианон», глубина – три-четыре метра под землей.
Все указывало на то, что я находился в нескольких метрах от комнаты, которую мы тогда прозондировали. Но прибор в то время не показывал ничего: каменная стена была слишком толстой.
Однако на сей раз контрольный экран завибрировал тогда, когда я собрался уже выключить его, повернуться к Альвесу и попросить его принести динамитные патроны. Появилась картинка: в трех метрах от нас, направо, пещера. Пять квадратных метров площади.
– Да!
Мой победный крик явно удивил Альвеса, но он удержался от расспросов. Он понимал, что маячащие перед ним пятнадцать тысяч евро предполагают молчание и в процессе происков… Его не было минут двадцать. Что делать дальше – он знал. Длинный провод. Три заряда динамита. Глухой звук взрыва. Дать осесть огромному облаку пыли.
Когда мы вернулись на место взрыва, под лучами фонарей увидели маленькую металлическую дверь. Альвес оказался потрясающим помощником: петли, погнувшиеся от взрывной волны, легко поддались.
Вот она, тайная комната.
Она была настолько узкой, что мы могли забраться в нее только ползком. Из-под моих ног прошмыгнула крыса, и от неожиданности я выронил фонарь. Альвес пнул крысу и, поскользнувшись, упал. Я подобрал фонарь, осветил дальнюю стену комнаты и под темной почвой увидел два маленьких сундучка, украшенных серебром. Я шагнул вперед, испытывая восторг и сомнения. Что я чувствовал? Скорее всего, страх. Страх открыть то, что я искал целых три года! В этих ящиках действительно хранятся самые ценные рукописи?
Сундуки были заперты на висячие замки. Я поднял их. На удивление легкие, но не пустые: я чувствовал это.
– Вряд ли они набиты золотыми слитками! – воскликнул Альвес, стоявший за моей спиной.
Кажется, он не осознавал ни возможных последствий, ни уникальности открытия. Видел всего-то пару проржавевших ящиков, потерявшихся в глубине одного из обычных подземелий.
– Не волнуйтесь, я не деньги ищу, – ответил я.
– Тогда что же?
– Бумаги.
Он непонимающе посмотрел на меня, обводя комнату лучом своего фонаря, и спросил:
– Поднимем их наверх?
Можешь представить себе, какие мысли роились в моей голове, когда мы шли обратно с этими сундуками? Я был почти уверен: наконец-то держу в своих руках кусочек Истории, который так давно искал. Однако меня терзали сомнения: в этих сундуках находятся архивы Людовика XIV или только Людовика XVI? Здесь есть план Ленотра или нет?
Дойдя до виллы, мы поставили ящики на веранде. Альвес снял замки и ушел мыть руки, давая понять, что его работа на этом закончена. Он не поднял крышки сундука. Может быть, догадался, что я хотел сделать это сам.
Я пошел в свою спальню, взял пятнадцать тысяч евро, отдал их счастливому Альвесу и простился с ним. Закрыв за ним ворота, я побежал к дому по платановой аллее. Вдруг меня кольнуло еще одно сомнение: может быть, Наполеон уже воспользовался этими архивами и изъял из них какие-то документы, чтобы оставить при себе? Приближаясь к драгоценным сундукам, я испытывал странное чувство уверенности и беспокойства. Чувствовал себя великим, с одной стороны, а с другой – испытывал трепет. Сейчас я возьму в руки документы, к которым до меня прикасались только Людовик XIV, Людовик XV, Людовик XVI и Наполеон. Я был их наследником, воспреемником! Хозяин современного мира рядом с хозяевами мира прошлого. Хранитель многих секретов. И, может быть, секрета Бога. Я был новым Моисеем.
Когда я сидел, глядя на сундуки, я думал о тебе. Только о тебе, ни о ком другом, клянусь. Я так хотел, чтобы ты была рядом.
Я, затаив дыхание, открыл сундук побольше. В нем лежали связки писем и пожелтевших бумаг, перевязанные ленточкой или собранные в изящные переплеты. Я пробежался по названиям и заголовкам и отметил, что слово «король» написано по-разному, словно документы XVII и XVIII веков лежали вперемешку. Хороший знак.
