Они поняли.
Йеннифэр стояла в дальнем углу буфета, занимаясь устрицами. Ела осторожно, все еще чувствуя боль – последствие компрессии. Пить вино опасалась, не зная, как прореагирует организм.
– Йеннифэр?
Она обернулась. Фрингилья Виго слабо улыбнулась, глядя на короткий нож, который Йеннифэр держала в руке.
– Вижу и чувствую, что ты с удовольствием отворила бы меня вместо устрицы. Все еще неприязнь?
– Ложа, – холодно ответила Йеннифэр, – требует взаимного доверия. Приязнь – не обязательна.
– Не обязательна и не требуется. – Нильфгаардская чародейка повела глазами по залу. – Приязнь возникает либо в результате длительного процесса, либо спонтанно.
– То же самое и с неприязнью. – Йеннифэр раскрыла устрицу и проглотила содержимое вместе с морской водой. – Порой видишь человека всего за долю секунды перед тем, как он тебя ослепит, и уже не любишь.
– О, проблема неприязни го-о-ораздо сложнее, – прищурилась Фрингилья. – Допустим, кто-то, кого ты не распознаешь с вершины холма, на твоих глазах разрубает на куски твоего друга. Ты вообще не видишь кто, а уже не любишь.
– Бывает и так, – пожала плечами Йеннифэр. – Судьба временами выкидывает фортели.
– Судьба, – тихо проговорила Фрингилья, – действительно непредсказуема, как озорной ребенок. Порой друзья отворачиваются от тебя, а враги приносят пользу. Можно, к примеру, поговорить с ними один на один. Никто не пытается помешать, не прерывает, не подслушивает. Все думают: о чем могут беседовать два врага? Ни о чем существенном. Так, высказывают друг другу разные банальности, время от времени вставляя шпильки.
– Несомненно, – кивнула Йеннифэр, – так все и думают. И правильно поступают.
– Тем удобнее нам будет, – не смутилась Фрингилья, – затронуть некую тему. Важную и небанальную.
– Какую ж тему ты имеешь в виду?
– Тему бегства, которую ты обдумываешь.
Йеннифэр, в этот момент открывавшая вторую устрицу, чуть не порезала палец. Украдкой осмотрелась, потом взглянула на нильфгаардку из-под полуопущенных ресниц. Фрингилья Виго еле заметно улыбнулась.
– Будь добра, одолжи нож. Для устриц. Ваши устрицы великолепны. У нас, на юге, нелегко такие достать. Особенно сейчас, в условиях военной блокады… Блокада – штука очень неприятная. Верно?
Йеннифэр тихо кашлянула.
– Я заметила. – Фрингилья проглотила устрицу, потянулась за второй. – Да, Филиппа смотрит на нас. Ассирэ тоже. Ассирэ, вероятно, волнует моя верность ложе. Как же: верность под угрозой! Она уже готова подумать, что я размякну. Хммм… Любимый мужчина изуродован. Девочка, которую ты считаешь дочерью, исчезла, возможно, брошена в тюрьму… Может быть, ей угрожает смерть? А может быть… ее просто используют в качестве карты в шулерской игре? Даю слово, я б не выдержала. Немедленно сбежала бы отсюда. Пожалуйста, возьми нож. Хватит устриц, надо следить за фигурой.
– Блокада, как ты только что изволила заметить, – шепнула Йеннифэр, глядя в зеленые глаза нильфгаардской чародейки, – штука очень неприятная. Прямо-таки вредная. Она не позволяет сделать желаемое. Блокаду можно преодолеть, если располагаешь… средствами. У меня их нет.
– Рассчитываешь на то, что я их тебе дам? – Нильфгаардская чародейка внимательно посмотрела на шершавую поверхность створок устрицы, которую все еще держала в руке. – О, об этом нет и речи. Ложа может быть уверена в моей преданности. А ложа – это, я думаю, ясно – не желает, чтобы ты поспешала на выручку любимым людям. Кроме того, я твой недруг, Йеннифэр. Как ты могла забыть!
– Действительно! Как я могла?
– Друга, приятеля, – тихо сказала Фрингилья, – я предупредила бы, что, даже располагая компонентами для телепортационных заклинаний, он не сумеет незаметно разрушить блокаду. Такая операция требует времени и слишком уж бросается в глаза. Немного лучше был бы какой-нибудь незаметный, стихийный «кабестан», притягатель. Повторяю – немного. Телепортироваться на импровизированный притягатель, как ты, несомненно, знаешь, очень рискованно. Приятельнице, если б она решилась пойти на такой риск, я не посоветовала бы. Но ты – не она.
Фрингилья наклонила раковину, которую держала в руке, и слила на столешницу немного морской воды. Совсем немного.
– На этом мы и закончим наш банальный разговор. Ложа требует от нас всего лишь взаимного доверия. Дружба, к счастью, не обязательна.
– Телепортировалась, – сказала тихо и невыразительно Францеска Финдабаир, как только улеглось вызванное исчезновением Йеннифэр волнение. – Не надо горячиться, милые дамы. Теперь уже поздно охать и ахать. Она слишком далеко. Это моя ошибка. Я подозревала, что ее обсидиановая звезда маскирует эхо заклинаний…
– Как она это сделала, черт побери?! – рявкнула Филиппа. – Эхо она приглушить могла, это нетрудно. Но каким чудом она раскрыла для себя портал? Монтекальво заблокирован!
– Никогда я ее не любила, – пожала плечами Шеала де Танкарвилль. – Никогда не одобряла ее образ жизни. Но никогда не сомневалась в ее способностях.
– Она выболтает все! – разоралась Сабрина Глевиссиг. – Все о ложе! Помчится напрямик…
– Глупости, – быстро прервала Трисс Меригольд, глядя на Францеску и Иду Эмеан. – Йеннифэр не предаст нас. Не для того она отсюда сбежала, чтобы нас предавать.
– Трисс права, – поддержала ее Маргарита Ло-Антиль. – Я знаю, почему она сбежала. Знаю, кого хочет спасти. Я видела их обеих, ее и Цири, вместе. И все понимаю.
– А я ничего не понимаю! – крикнула Сабрина, и снова в зале стало шумно.
Ассирэ вар Анагыд наклонилась к подруге.
– Я не спрашиваю, зачем ты это сделала, – шепнула она. – Не спрашиваю, как сделала. Я спрашиваю – куда?
Фрингилья Виго едва заметно улыбнулась, поглаживая пальцами резную головку сфинкса на подлокотнике стула.
– А откуда мне знать, – прошептала она в ответ. – На каком побережье ловят таких роскошных устриц?
Глава седьмая
ИТЛИНА, собственно Ithlinne Aegli aep Aevenien, легендарная эльфья целительница, астролог и прорицательница, славящаяся своими предсказаниями, ворожбой и пророчествами, из которых наиболее известно Aen Ithlinnespeath, Предсказание Итлины. Распространявшееся в списках и неоднократно издававшееся в различной форме Предсказание в разные периоды пользовалось огромной популярностью, а комментарии, расшифровки и пояснения, к нему присовокупляемые, приспосабливали текст к текущим событиям, что укрепляло веру в величайшее ясновидение И. В особенности считается, что И. предсказала Северные Войны (1239–1268); Великие Эпидемии (1268, 1272 и 1294); кровавую войну Двух Единорогов (1309–1318) и вторжение гааков (1350). И. предвидела также наблюдаемые с конца XIII века климатические изменения («белый хлад»), которые суеверия всегда почитали указаниями на конец света и связывали с предсказанным приходом Разрушительницы (см.). Тот же пассаж из Пророчества И. дал повод к позорной охоте на чародеек (1272–1276) и привел к смерти множества женщин, принимаемых за воплощение Разрушительницы. Сегодня многие исследователи считают И. фигурой мифической, а ее «пророчества» – современным, от начала до конца сфабрикованным апокрифом и ловким литературным надувательством.
Эффенбах и ТальботEncyclopaedia Maxima Mundi, том X
Дети, веночком окружавшие бродячего сказителя Посвиста, запротестовали, подняв невообразимый и бестолковый галдеж. Наконец Коннор, кузнецов сын, самый старший, самый сильный и самый смелый, а вдобавок притащивший сказителю горшок-двойчатку, полную щей и перемешанных со шкварками картофелин, выступил в роли доверенного лица и выразителя воли общества.
– Как же так?! – воскликнул он. – Ну как же так, дедушка? Как же так – на сёння хватит? Разве ж можно в таком месте сказку обрывать? В таком желательстве нас оставить? Мы хочим знать, что дальше-то было! Не могём мы ждать, кады вы обратно в село заглянете, потому как это через полгода аль через год могёт случиться! Сказывайте дале!
– Солнышко закатилось, – ответил старик. – В постельки вам пора, малышня! Ежели завтра с утра на работе зевать станете и охать, что родители-то вам скажут? Знаю я, что скажут. Опять, мол, старый Посвист болтал им до полуночи, головы детям былинами заморочил, выспаться не дал. Значит, когда он снова в село заявится, не давать ему ничего, ни каши, ни клецок, ни кусочка сала, а только выгнать его, деда, потому как от евонных сказок один вред да неприятности.
– А вот и не скажут так-то! – хором закричали дети. – Рассказывайте еще, дедунь! Просим вас!
– Хммм, – забормотал старик, поглядывая на солнце, понемногу скрывающееся за кронами деревьев на другом берегу Яруги. – Ну, воля ваша. Но уговор будет, значит, такой: один пусть сбегает в халупу и принесет простокиши, чтоб мне было чем горло промочить. А остальные подумайте, о чьих судьбах рассказывать, потому как обо всех я вам ныне рассказать не успею, хоть и до утра стану говорить. Стало быть, надо выбрать, о ком сегодня, а о ком в другоряд.
