- Я друг народа, его представитель.
- А как вас зовут?
- Ахмет Саиль.
- Заиль?*
______________ * Игра слов: саиль - значит нищий, заиль - губитель.
- Нет, нет, Саиль.
- Ну, хорошо, учтем эту разницу. Пожалуйста, говори. Только: эфенди, боюсь я, тебя здесь никто не поймет. Зачем зря утруждать себя и отнимать время у других?
Недели две назад Ахмед Саиль эфенди был назначен директором одного из промыслов. Переводческую работу у следователя ему пришлось бросить. В новой роли, по поручению хозяина промысла, Саиль эфенди выступал в защиту совещания.
- Вы вредите единству народа, - начал Ахмед Саиль эфенди, искоса поглядывая на Азизбекова. - Разве тюркский рабочий и тюркский капиталист-не сыновья одной и той же матери? Разве они молятся не одному аллаху? И если капиталист пытается вытянуть своего брата мусульманина из нужды, мы должны это приветствовать! Приветствовать и преклоняться перед щедростью капиталиста... Совещание с промышленниками нужно нам, как воздух...
Видя, что почти никто его не слушает, Ахмед Саиль эфенди остановился, поправил пенсне и, прежде чем продолжать, обвел глазами аудиторию.
В зале стоял невероятный гвалт. Не слушая оратора, рабочие что-то горячо обсуждали между собой.
- Эфенди! - обратился к оратору старик Полад, чувствуя, что тот намерен затянуть речь. - Народ устал, говори, пожалуйста, покороче. Покороче хвали капиталистов...
- Я кончил! - ответил Саиль эфенди.
- Да-да, вот так будет лучше! - крикнули ему из зала.
- А что он сказал, дядя Полад? - спросил кто-то с места.
- Откуда мне знать, что он сказал? - ответил старик и развел руками.
По залу прокатился хохот.
Больше всех смеялся Азизбеков. После своего выступления он сидел в сторонке и спокойно наблюдал за рабочими, пытаясь угадать их настроения. Он видел, что мнения разошлись.
Как раз в это время попросил слово Юнус, рабочий, с которым Азизбеков встретился утром на промысле.
- Зря только мы затягиваем это собрание, - сказал он. - Никакого проку от совещания с промышленниками я не вижу. Снова хотя г. вскружить нам головы пустыми обещаниями и обмануть нас. Вот этот господин, пытавшийся опорочить товарища Азизбекова, - он протянул руку и указал на меньшевика, выступавшего до Ахмеда Саиль эфенди, - сделал вид, будто жалеет нас, рабочих, будто желает нам добра. Мы не нищие, просящие милостыню ради аллаха. Будь этот господин нашим истинным другом, он сказал бы нам: не верьте волкам в овечьей шкуре.
- А кто эти волки? - спросил кто-то из задних рядов.
- То есть как кто? - удивился Юнус. - Ты прекрасно знаешь, кого я имею в виду. Волк - это капиталист. Где Василий Орлов? Кто убил Ханлара? Все это знают. Вот и выходит, что товарищ Азизбеков прав. Мы не можем положиться на хозяев, не можем довериться их медоточивым речам. Мы знаем цену их обещаниям. Что же нам нужно? - Оратор высоко поднял обе руки, сжал их ладони внутрь, тесно переплетая пальцы. - Единство! Да, нас разобщают и бьют поодиночке. Нам нужно объединиться, сплотиться! Но не так, как говорил этот эфенди. Вы оценили, что он говорил?
- Ну, ну? Что говорил? - заинтересовались все.
- Он говорил, что рабочий и хозяин - это сыновья одной и той же матери. Он врет! - Оратор хлоднул по плечу русского рабочего, Тимофеева, который выступал после Азизбекова и горячо поддержал его. -Вот с кем мы сыновья одной матери! Зейналбек мне не брат, а враг.
Он натравливает на нас наемных убийц. Он богатеет за наш счет. Какой же он мне брат?
- Ты прав, Юнус! - одобрительно кивнул Азизбеков.
Большие карие глаза Юнуса метали искры. Он говорил медленно, но с такой уверенностью в своей правоте, что слова его не могли не подействовать на аудиторию. Собрание с интересом слушало его. Он сопровождал свою речь усиленной жестикуляцией и порой, не находя подходящего выражения, тяжело поднимал и опускал на трибуну сжатый кулак.
Меньшевик беспокойно заерзал на месте и наконец задал вопрос:
- Допустим, вы говорите правильно. Но чего же вы, собственно, хотите?
- Мы хотим бойкотировать совещание с промышленниками, - ответил Юнус. Хотим сплотиться. Всей рабочей артелью выставить свои требования, как это мы сделали года три назад. И если все мы будем бить в одну точку, ни один враг не устоит против нас.
- Это мы слышали от Азизбекова! - крикнул кто-то. -Ты говори свое!
- Он свое и говорит. А Азизбеков-кто? Не свой разве?
- Не переходите на личности!
- А что? Правда глаза колет?
Чтобы утихомирить собрание, старик Полад опять поднял руку и обратился к меньшевику:
- Любезный господин, ведь чего только ты не наговорил тут Азизбекову! И никто ведь тебя не перебивал. А теперь ты не даешь человеку высказаться! Ну зачем этот глупый крик?.
- Говори, говори, Юнус! - раздались голоса с мест.
Юнус пожал плечами.
- Что мне еще сказать? Если послушать умных людей, то надо совещание бойкотировать. Я предлагаю голосовать.
- Правильно, голосовать! - поддержали нефтяники. - Хватит, прекратить прения!
- Я хотел сделать еще несколько замечаний, - опять проскрипел меньшевик.
Рабочие замахали руками.
- Не давать слова! - понеслись со всех сторон протестующие выкрики.
С места поднялся молодой рабочий и бросил меньшевику:
- Ну, что ты еще можешь сказать, хозяйский слуга? - Долой лакеев!
- Не хотим, долой!
- Долой, долой! - загудел весь зал.
Однако Мешади чувствовал, что ему необходимо выступить вторично. И, словно угадав его желание, старик Полад обратился к нему:
- Товарищ Азизбеков! Может быть, вы хотите сказать что-нибудь? Пожалуйста, товарищ Азизбеков...
Азизбеков зорко оглядел зал. Из разных его углов к нему доносились обрывки фраз, убеждавших его снова в том, что влияние, которое оказывали на массу большевики, заметно возросло. Мешади был счастлив.
"Какая непобедимая силища в нашей партии! - подумал он. - Потому что она выражает кровные интересы рабочих".
Азизбеков был убежден, что подавляющее большинство собравшихся станет голосовать за бойкот совещания с промышленниками. Однако он решил выступить еще раз.
- Так разрешишь, дядя Полад? - спросил он и поднялся с места.
Видя, что Азизбеков собирается говорить, рабочие сразу замолкли.
- Один из предыдущих ораторов, - начал Мешади спокойным голосом, заявил, что интересы рабочего для него превыше всего. Прекрасные слова! Но жаль, что это только слова. На самом же деле этот господин, - Азизбеков указал на меньшевика, - призывает рабочих стать на колени перед хозяином-капиталистом и вымаливать у него подачки. Но мы говорим, что улучшить положение рабочего можно только путем сплоченной борьбы. Подачки и расчет на милость капиталиста могут привести только к гибели всех надежд рабочего. Нет, не в этом счастье рабочего класса! Вероятно, многие товарищи уже успели прочесть во вчерашнем номере "Гудка" статью товарища Кобы. В этой статье высказывается мнение Бакинского комитета большевиков о том, что "Тактика бойкота наилучшим образом развивает сознание непримиримой противоположности между рабочими и нефтепромышленниками". - Азизбеков обернулся к Ахмеду Саиль зфенди: - А вот этот господин с турецким акцентом тешит нас пустыми обещаниями и призывает отдаться на милость капиталистам. В ответ на это, я хочу напомнить вам одно обстоятельство. В прошлом году на ткацкой фабрике Тагиева была объявлена забастовка. Было время, когда господин Тагиев больше всех говорил о братстве рабочего с хозяином. Но этот же капиталист Тагиев, чтобы усмирить рабочих, вызвал конных казаков, которые на глазах у хозяина-азербайджанца лупили нагайками рабочих-азербайджанцев. Тут-то с особой яркостью и выяснилось еще раз, что Тагиев-это одно, а азербайджанские рабочие - это другое. Манташевы-это одно, а армянские рабочие - это другое. А где работал Ханлар? На промысле у господина Мухтарова. Кто такой Мухтаров? Азербайджанец. Кто такой Ханлар? Тоже азербайджанец. Как же это, я спрашиваю, брат-капиталист застрелил рукой наемного убийцы своего брата-рабочего? Нет, почтенный эфенди с турецким акцентом, мира между такими братьями не может быть и не будет никогда. Примирить их ни в коем случае не удастся! И я вижу, что вы просто пытаетесь обмануть рабочих...
- Я не сторонник кровопролитий! - крикнул Ахмед Саиль эфенди. - Это вы сеете раздор внутри нации!
Азизбеков сделал несколько шагов к старику Поладу.
- По-моему, вопрос ясен, товарищ Полад. Можно начинать голосование.
- Ясен, ясен! - раздались голоса рабочих. Азизбеков теперь не сомневался в том, что сторонники совещания потерпели неудачу. Тем не менее он по-прежнему с волнением наблюдал за рабочими. Казалось, он вот-вот встанет и сам начнет считать голоса.
Меньшевик, который верил в неотразимость своих доводов, был растерян, увидев взметнувшиеся вверх руки. Рабочие голосовали против него. Они голосовали за предложение Азизбекова, большевистской партии. Меньшевику ничего не оставалось, как кричать истошным голосом:
