— Так в чем дело-то?
— Ну, он же все равно видел меня обнаженной! Я боюсь, что он меня узнает…
Господи ты боже мой, ужас-то какой! Я, с большим трудом сохранив серьезное лицо, сказала:
— Шталь Тагина, наш гость — истинный высокородный. Думаю, эта тайна навсегда похоронена в его душе. Даже если узнает вас — ни словом никому не намекнет на неловкую ситуацию.
— Ты думаешь?!
— Да, я думаю, он никогда не выдаст вашей тайны.
Когда я вышла из ее комнаты, мне было весело и легко. Не знаю, узнал ли наш гость Тагину, но то, что он порядочный человек — только плюс для него в моих глазах.
Этим вечером все разошлись рано. Тагина сослалась на головную боль, гость сказал, что хотел бы лечь спать пораньше, так как вчера долго не мог уснуть из-за пурги и мы с Ригером остались вдвоем. Почему-то совершено не шла шанги, мы оба отвлекались и делали ошибки, партию так и не доиграли…
За окном завывал ветер и в зале становилось прохладно…
— Калина, я хотел бы, что бы ты посмотрела один расчет. Где-то я ошибаюсь, зайдем ко мне?
Ригер потушил свечи в зале, взял подсвечник, подал мне руку и повел рядом. Не знаю, что на меня нашло, но я испытывала странное волнение. Рука была теплой и надежной, такой надежной, что ее не хотелось отпускать.
В его комнате я встала к столу и глядя в листок с расчетами понимала, что ничего не соображаю…
— Вот, смотри, при таком количестве повозок…
Ригер стоял у меня за спиной, обхватив левой рукой меня за талию, а правой что-то показывая мне на листке, который я держала. И мне было до такой степени наплевать, что именно там написано, что я бросила его на стол, и, чуть повернувшись и подняв лицо, чтобы посмотреть в глаза мужу, сказала:
— Ригер…
Больше ничего произнести я не успела…
И это совсем не походило на первый нежный поцелуй. Больше всего это напоминало взрыв вулкана или вспышку сверхновой… Меня просто подхватило волной его безумной страсти, его поцелуи жгли, а не ласкали, я помню, как рванула рубаху у него на груди, пытаясь быстрее добраться до тела, до гладкой кожи груди, до этих литых плеч, впитать в себя его запах, вжаться в него и растворится…
Этот мужчина был моим мужем, он был самой надежной опорой в мире, и он вызвал у меня какое-то бешеное желание.
Ригер запустил руку в мои волосы, нетерпеливо выдергивая шпильки и, лаская и покусывая горло спускался ниже…
Он был страстен и нежен одновременно, он остановился на пике удовольствия сразу после моего вскрика от боли и, прижав меня к себе сказал:
— Все, Калина, все, малышка… Больше больно не будет…
— А ты…?
— Я потерплю, это не так и важно…
И, гася в себе страсть, раздражение на его правильность, испытывая благодарность, понимая, что он прав и лучше потерпеть несколько дней, я думала о том, что он — мое счастье. Меня переполняли нежность и усталость… Я уснула, уткнувшись в его плечо и понимая — свое место в это мире я нашла.
Через четыре дня гость уехал собирать отряд, а мы начали решать вопросы упаковки груза. Нельзя было дать ему отсыреть и слипнуться. Решили первую партию запаковать по-разному. Попробовать мешки, большие глиняные горшки и бочки. Придется покупать и шить кожаные покрывала для груза — весной или летом могут быть дожди. Первый груз для каравана мы подготовим к середине зимы.
Забот прибавилось, да и пора нанимать и обучать тестомесов. Нужно решить вопрос с яйцами. Возить из города, все же, дороговато и не слишком удобно. Свалив большую часть этих забот на Ригера и Ранду я, наконец-то, засела за чертеж самогонного аппарата. Отказываться от идеи сливочных и яичных ликеров я не собиралась.
Глава 55
Над чертежами самогонного аппарата я провозилась почти два дня. Сообразила, куда нужен змеевик. Не так все сложно и оказалось. Гораздо хуже было то, что сделать змеевик мне не смогли. Ну, не было еще тут таких способов обработки металла. Медная трубка, прочная и надежная, при сворачивании давала щели по всему шву…
Тогда я решила подойти к проблеме с другого конца. Для чего в аппарате нужен змеевик? Для охлаждения пара и конденсации его в жидкость. Потому, что из короткого шланга будет не спирт капать, а бить горячий пар. Тогда что мешает мне сделать медную трубку длиннее? А ничего мне не мешает, кроме того, что такой аппарат будет менее компактным. Да и пусть будет! Более того, я могу эту трубку, точнее, часть ее, опустить в холодную воду!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Теперь на чертеже это выглядело так: большой медный бидон, в крышке — отверстие по размеру трубки. Почти точное, но не герметичное. Это разъемные детали — пустая трубка и крышка бидона. Трубка плавно изгибается всего на сорок пять градусов. Мне, так-то, и не нужен резкий изгиб. И входит в большое корыто. Ближе ко дну. Проходит корыто на сквозь и кусок этой непрерывной трубки торчит с другой сторон корыта. Бидон ставим на огонь. Щели заделываем тестом, оно при высыхании даст герметичность. В корыто наливаем воду холодную. Вот, в общем-то и все. Там пар охлаждается, конденсируется в жидкость и капает в подставленную посуду.
Теперь нужно вспомнить всё-всё-всё, что я когда-либо слышала о самогонке. Ну, в первую очередь на ум приходит «табуретовка» от Остапа Бендера…
Ладно, шутки-шутками, но бог весть где услышанную фразу про хвосты и головы, которые нужно отсекать, я помню. И про то, что это можно делать по запаху и градусности дистиллята — тоже знаю.
Спиртометр я себе сделала из камыша, воска, и металлических крошек, использованных как грузила.
В школьном варианте мы проверяли плотность молока. Зная, что вода — единица и имея значение плотности молока, шкалу я разметила быстро.
Вот, в общем-то и все. Осталось только засесть и проводить опыты. Ставить бражку на разных продуктах и добиваться максимальной чистоты конечной жидкости.
До весны еще далеко и все это я успею.
Теперь у меня в кабинете появились горшки с различными видами бражки и запах был — так себе. Ну и ладно, это все временно!
Заодно я додумалась, как усовершенствовать мясорубки. Так, чтобы не приходилось второму человеку стоять и ножом махать! Это должно было снизить накладные расходы на производство. А всего-то и нужно было приварить короткое лезвие ножа к торчащему из решетки стерженьку винта. Из минусов было то, что теперь невозможно разобрать решетку и нож, из плюсов то, что я поняла, как изменить винт, чтобы избавится от такого недостатка. Просто сделать этот нож прикручивающимся. Следующую модель такой и сделаем. А пока, просто будем мыть не отделяя решетку от винта. Ничего страшного, щеточкой получше пройдемся!
Под надзором Ранды в цеху работало пять человек. Два тестомеса в две смены и один подсобник. Рабочих набрали в городе. Тестомесы начинали работать раньше, чем подсобник, и работа у них была тяжелее. Потому, через четыре часа одна смена кончалась и начиналась вторая. А подсобник занимался тем, что таскал противни с готовым продуктом на сушку. Иногда ему помогала Ранда. Выход изделий получался вполне приличный. Да и качество меня устраивало.
Жить мы всю бригаду устроили на втором этаже башни. Пока там не было особых удобств, но было тепло и их хорошо кормили. Но весной начнется ремонт, один из них собирается женится — нужна будет комната. А жена пойдет подсобницей на кухню. Давно уже туда требуется человек. Да и конюх в поместье нужен.
А Ригер поговаривает о том, что уже стоит заводить охрану. Летом будет капитальный ремонт дома и тогда, пожалуй, стоит и поопасаться непрошенных гостей — слишком заметно будет благополучие замка Тронг.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Из моего кабинета, где я корпела над разными усовершенствованиями, Ригер выносил меня на руках и, как медведь в берлогу, тащил к себе в комнату. Не особо разбирая, день или ночь стоят на дворе. Это было совершенно восхитительно!
Удивительная чуткость и нежность делали его потрясающим любовником. Я горела и таяла в объятиях и ни разу не пожалела, что вышла за него замуж. Я любила своего мужа так, как способна любить только взрослая женщина. Я понимала его и доверяла ему.
