Он нажал кнопочку и в комнате сразу появилась парочка амбалов. Мне одели наручники и в таком виде увели в подвал здания. Там оказалась небольшая тюрьма. Мне досталась одиночная камера. Ночью, лёжа в постели и разглядывая потолок, попытался подвести итоги. Внимание я привлёк и даже слишком. Теперь от меня ждут правду о необычных способностях. И поверят немного, только ВЫБИВ признания из меня. Мне тоже говорить правду бесполезно, никто не поверит. Дяденьки, научите меня земной магии! Дурдом, никто не поверит. Так что придётся играть по общим правилам. Они будут меня мучить, а я буду врать. Потом потихоньку сдамся. Нудятина, конечно, но делать нечего.
Следующее дни шли по плану. Иванов задавал вопросы, я добросовестно отвечал. Единственным развлечением было считать, сколько раз Иванов задаёт одни и те же вопросы в разных вариациях. Когда счёт перевалил за пять, стало откровенно скучно. Пришлось придумывать новое развлечение. Для начала я стал рассматривать окружение «тройным зрением». В комнате не оказалось ничего интересного. Единственное новое — что Иванов оказался совсем не Ивановым. Корочки лежали у него в нагрудном кармане и читались легко. Затем проверил окружающие комнаты, посмотрел, куда уходят кабеля от видеокамер. Как я и предполагал, через одну от нашей была комната, битком набитая всякой аппаратурой. И там сидело несколько дядей и очень внимательно следили за нашими разговорами. Но интерес очень быстро угас. На пятый день и Иванов задавал вопросы как бы по инерции, и в смотровой сидел только один человек, и перерывы стали значительно дольше. В один из таких перерывов Иванов ушёл в смотровую и стал пить кофе напару с наблюдателем. Меня это заело и я ляпнул:
— Капитан, вы бы и мне приказали принести кофе, а то ведь некрасиво, сами пьёте, а обо мне не заботитесь!
Фраза вроде обычная, но бедный капитан чуть не подавился. С минуту они переглядывались с Ивановым, затем тот сделал чашку с кофе и принёс мне. Принимая кофе, я развеселился.
— Что, моя шутка понравилась капитану? — и не сдержавшись, заржал.
Но Иванов моего веселья не разделял, сидел с багровым лицом и сверлил взглядом.
— Как вы узнали звание и чем мы занимаемся?
— А чего тут узнавать? В организациях, подобной вашей, с меньшими званиями и не работают. Так что только капитану и могли доверить готовить кофе для полковника, а сейчас как раз время для чае — кофе — пития — я, правда, звание подглядел в документах, но не говорить же об этом.
— Линк, почему вы веселитесь? У вас ведь расстрельные статьи, а вы ведёте себя как в цирке.
— Вы мне опять не поверите, полковник, но в книжках пишут чистую правду про чистосердечное признание. Когда я понял, чем мне грозит вся эта история с золотом, я потерял покой и каждый день переживал в себе эти допросы. А сейчас я признался и мне сразу стало легче!
Но мои слова полковника не убедили. Он нажал кнопочку и в комнату тут же вошли парочка очень больших дядей.
— Ребята, этот господин почему-то считает, что у нас тут очень весёлое место. Объясните ему реальное положение вещей.
Ребята намёк поняли правильно. Меня подтащили к столу и приковали руки. А потом один из них мне врезал. Больно то как! Хорошо хоть я успел поставить мягкую защиту, при которой тело остаётся податливым, но сила воздействия удара уменьшается раз в десять. Только вот для некоторых точек сила не очень то и важна, главное точность. Когда я выполз из-под стола и снова уселся, полковник глядел на меня очень внимательно, но почти равнодушно.
— Ну как, продолжим разговор серьёзно?
Не отвечая, я обернулся назад. Мордоворот, который меня ударил, улыбался моему виду.
— Хочешь ещё повеселиться?
— Это я буду решать сам, а вот ты точно улыбаться уже не будешь — и немного подправил ему кое-что в челюсти.
Не успел усесться прямо, как мне опять прилетело. На этот раз я поднимался гораздо дольше. Когда я выполз из под стола, Иванов глядел очень внимательно, но почему-то за мою спину. Я невольно оглянулся. Мордоворот, которому я подправил челюсть, сидел в углу с мутными от боли глазами и постанывая, прижимал руку к щеке. А что вы хотите. У него теперь от малейшего резкого движения будут зубы болеть. Бить он уже точно никого не будет, да и про секс придётся забыть. Я понимаю, это его работа, но не люблю, когда улыбаются, причиняя боль другим. Быстренько вызвали врача, мордовороты ушли. Полковник снова глядел на меня без улыбки и очень пристально.
— Линк, как вы это сделали?
— Чего сделал?
— Ну — полковник замялся, подбирая слова — вывели из строя охранника.
— А чего это чуть что, так Линк виноват? Я вообще сидел прикованный к столу. Всего то и сделал, что пожелал всего хорошего.
— Вы и мне можете пожелать?
— Ну, если сильно доведёте. Только будет ли результат, ещё неизвестно.
— Да, разговора не получается — полковник устало махнул рукой и меня увели.
Снова пара дней вынужденного безделья, пока медики разбирались с охранником. Затем меня вызвали на допрос не с утра, а днём. Иванов был мрачнее тучи.
— Линк, что вы сделали с ДВТ на машине? — без всяких здрасьте рявкнул он мне.
— А что я могу сделать с ДВТ, сидя у вас в камере? — сделал я удивлённый вид. Сделать-то я, конечно, сделал, сразу, как только перегнал машину к себе в мастерскую. Теперь это просто обычные звуковые колонки в необычном исполнении.
— Наши технари начали испытания машины, и выяснили, что ДВТ не работают! Все характеристики в норме, все тесты проходят, как и положено по описаниям. Но летать они отказываются. Ещё раз спрашиваю, что вы с ними сделали?
— Полковник, вопросы не по адресу. Я всего лишь нашёл эти шары на помойке. А все вопросы по работе шаров это к разработчикам, вы их кстати нашли? А конкретным применением занимались в институте. Можете ещё у них спросить. А я вообще сбоку. Я их вообще в руках держал, пока до института нёс. А когда обратно машину забирал, там всё было опечатано. Пломбы на месте — значит извините.
Судя по виду полковника, ему очень хотелось позвать очередную пару охранников, но он сдержался.
— Глядя на ваше поведение, у меня начинает складываться впечатление, что вы не совсем адекватно воспринимаете своё положение. Я выписал постановление о направлении вас на психиатрическую экспертизу. Пусть вам проверят мозги.
А вот против этого я ничего не имел. Когда меня на следующий день привели в какую-то лабораторию, я был весь в надеждах.
Лаборатория как лаборатория. Куча непонятных приборов, все в белых халатах. Занимался мной начальник лаборатории, профессор Бун (во всяком случае, он так представился). Меня сразу посадили в кресло, нацепили шапочку с проводами, включили всякие осциллографы и самописцы. Проверки были непонятны для меня. То светили в глаза лампой, то стробоскопом. То в полной темноте начинали передавать через наушники непонятный треск, визг на пределе слышимости. Когда всё закончилось, профессор, как фанатик своего дела, начал с восхищением рассказывать об используемых приборах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
