— Ма, ты, случаем, ничего такого не помнишь?
— Н-нет… — мотнула головой Маркасса и взглянула на Обера. — А ты, Уир?
— Пока мы тут кружили, я думал об этом, — сказал Обер. — Результат нулевой.
— Значит, бабахнем по горе за пределами зоны этого поля, — заявил Тангейзер. — Пробьем дыру в тоннель метров за сто от входа. В чем проблема?
— Видишь ли, Тан, — проникновенно начал Дарий, — одно дело — демонстрировать свои возможности, не причиняя вреда, и совсем другое — врываться в чужое жилье, ломая стену. Двери выбить — еще туда-сюда, мы могли бы пояснить, что просто не в ту сторону открывали… Но рушить сам дом… А где гарантии, что там не будет жертв? И как после этого вести беседу с хозяевами?
— Беседу-то они начать могут, — добавил Шерлок Тумберг. — И даже довести до конца. А потом прихлопнут всех нас, и даже супертанк не успеет нам помочь.
— Вот-вот, — кивнул Силва. — Тем более что мы не знаем, на что они способны. Лучше уж не рисковать.
— Я или Уир могли бы проникнуть сквозь камни, — сказала Маркасса. — Но как нас там встретят?
— Это исключено, — отрицательно качнул головой Дарий. — Риск, конечно, дело благородное, но оставим его на крайний случай. Надо придумать что-то другое.
— У меня такое ощущение, что все забыли о моем присутствии, — насупившись и даже с некоторой обидой заявил Хорригор. — А я ведь кое-что еще могу. Особенно если речь идет о том, что вы называете магией. И нечего усмехаться, Уир! Понимаю, о чем ты подумал: мол, из кармана-то подпространственного не смог освободиться.
— Я, собственно, и не усмехал… — начал было Обер, но Хорригор не дал ему договорить.
— Да, с заклинанием, направленным лично на меня, причем таким мастером, как Аллатон Диондук, я справиться не смог. Что и не удивительно для любого, кто в этом хоть мало-мальски разбирается. Но в данном случае мы, видимо, имеем дело не с чем-то сверхзамысловатым, а с одной из форм смешанной защиты. Думаю, такую защиту я смогу взломать, вопреки всему скепсису некоторых.
— Да с чего ты взял, Хор?! — возмущенно вскинулся Обер. — Моя усмешка относилась вовсе не к твоим способностям, а к твоим словам о магии. Я не сторонник того, что магию как-то обособляют от прочих отраслей знаний.
— Не хотелось бы, чтобы преступники овладели такой отраслью… — протянул Тумберг.
— Давайте об этом в другой раз, — вмешался Дарий. — Господин Тронколен, извините, я просто не подумал о ваших способностях. Что конкретно вы предлагаете?
— Для того чтобы определить уязвимое место здешней защиты и воздействовать на него, мне нужно покинуть танк. Я должен стоять на земле. Можно вон на той площадке, — Хорригор показал рукой на центральный экран. — Сколько это займет времени, не знаю, но в успехе уверен. И не с таким справлялся.
— Бенедикт, снижайся, — скомандовал Дарий. — Места там хватит.
Речь шла об узкой террасе, протянувшейся метров на пятьдесят ниже предполагаемого входа во владения обитателей Большой Одинокой горы. Несмотря на то, что она была завалена скальными обломками и утыкана каменными столбами, которым эрозия придала самые причудливые формы, танк вполне мог там поместиться.
Мог — но не успел. Потому что, как только он скользнул вбок, к террасе, и начал опускаться, снизу ударил сноп огня. И ударил в прямом смысле — в силовое поле танка. Мощность неведомого боеприпаса была такова, что вдавила защиту бронехода — да и расстояние исчислялось всего лишь полусотней метров, — и взрыв произошел под самым его брюхом (если можно употреблять это слово применительно к Спинозе). Танк подбросило выше вершины горы, он закувыркался в воздухе, но, тем не менее, сумел нанести ответный удар. Терраса мгновенно превратилась в расплавленную каменную кашу, и эта каша поползла к подножию, сжигая кусты и деревья. Силовое поле все-таки выдержало, значительно пригасив энергию взрыва, и корпус машины остался целым. Но тем, кто находился в танке, пришлось очень несладко. Даже не то что несладко, а просто горько. К счастью, в башне танка не было никаких жестких выступов, но и удары о стенки, пол и потолок приятных ощущений отнюдь не приносили. Правда, это касалось не всех. Дарий и Тангейзер отделались легким головокружением — почти одновременно со взрывом из-за высоких спинок их кресел выскочили дуги безопасности, не давшие танкистам вылететь с сидений. Обладающий отменной реакцией Шерлок успел схватиться за подлокотники, но это ему не помогло — он, как и остальные пассажиры, вдоволь накувыркался, проверив прочность как башни танка, так и собственных костей. Хорригор, Обер и Маркасса тоже сполна ощутили на себе, что может чувствовать мышь внутри футбольного мяча, когда защитник запускает «свечу».
И в этом была безусловная вина командира экипажа, не подумавшего о таком варианте развития событий. Хотя не каждый день приходилось ему перевозить гражданских лиц. Военные не забыли бы о ремнях безопасности.
— Все целы? — напряженным голосом спросил Дарий, когда танк завис в воздухе над горой.
Ответом ему были сопение, кряхтение и бормотание. Но все эти невнятные звуки казались чудесной музыкой по сравнению с предсмертными стонами, которых можно было бы ожидать, повернись дело похуже. Но стоны, к счастью, не раздавались.
— Бенедикт, ты в порядке? — задал второй вопрос Дарий, обернувшись и оглядывая пассажиров.
— В полном, — заверил танк. — Если что, аптечка укомплектована.
— Почему разведчики опять проморгали огневую точку? — строго спросил командир. — Ослепли, что ли?
— Буду разбираться, — ответил Спиноза. — Вероятно, добротное экранирование. Вопрос к разработчикам.
Тангейзер отыскал взглядом мать, успокоенно вздохнул, увидев ее слабую улыбку, и принялся проверять состояние систем боевой машины.
Обер уже не лежал, а сидел на полу, потирая плечо. Шерлок, распростершись на спине неподалеку от него, осторожно ощупывал ухо. Маркасса стояла на ногах и поправляла волосы, а Хорригор… Именно бывший «темный властелин» и издавал большинство звуков, блуждающих по башне — и сопел, и кряхтел, и бормотал. Но уже сидя на прежнем месте — в откидном кресле у стены.
— Что, Хор, крепко приложился? — участливо спросил Обер.
Бывший предводитель иргариев сумрачно взглянул на него и внезапно расплылся в улыбке.
— Давненько так не развлекался! — Он обвел взглядом Обера и Маркассу и добавил, массируя бедро: — Но когда ваши влепили нам в корму у Бирбиля, было похлеще. Ну, это по-нашему Бирбиль, а по-вашему — Тарабара.
— Тарабара… — медленно повторила Маркасса, будто пробуя это слово на вкус. — Когда-то всплывало в памяти: тара-бара… тара-бара…
— Так, — деловито сказал Дарий. — И где же теперь вас высаживать, господин Тронколен?
— Да где угодно, лишь бы земля была под ногами и было к чему приложить ладони. — Хорригор, вглядываясь, подался к экрану: — Да хотя бы вон там, у того кустарника… правее осыпи.
— Бенедикт, давай туда, — распорядился Дарий. — Только пусть разведчики просканируют. На предмет очередного горячего привета.
— Слушаюсь, Дар.
Танк медленно и осторожно, словно слепой на обледеневшей лестнице, начал по пологой траектории снижаться к впадине между скал. Туда же, по его неслышной команде, метнулись два разведчика и зависли над чахлыми кустами.
— Бенедикт, а если бы гору нужно было сровнять с землей, хватило бы силы? — вдруг спросила Маркасса.
— Да, — лаконично ответил Спиноза.
Судя по его действиям, впадина не таила в себе опасности — танк завис сбоку от кустов и медленно опустился на серые камни.
Хорригор встал и направился к выходу, поглаживая локоть.
— Что требуется от нас? — осведомился Силва.
Иргарий обернулся.
— Ничего. Просто выпустите меня наружу и подождите.
Он исчез за дверью, и вскоре его фигура в пепельной тунике показалась на экране. Хорригор направился к каменному боку горы, пробираясь среди камней разной величины, откатившихся от широкого языка осыпи. Остановился у почти отвесно уходящей ввысь стены и, подняв руки, приложил к ней ладони с широко расставленными пальцами. И застыл в такой позе, будто набираясь сил перед тем, как попытаться повалить этот монолит.
Все молча глядели на экран. Воздушные разведчики контролировали окрестности. Солнце заливало гору светом, в небе продолжали метаться напуганные недавним грохотом птицы.
— Вот нормальный вроде бы мужик, — ни к кому не обращаясь, задумчиво произнес Дарий. — Может, конечно, я просто его плохо знаю, но он не производит впечатления какого-то агрессора, кровавого тирана, душегуба… Он ли всю эту их кашу давнюю заварил или как раз наоборот?
— Он же говорил: история такова, какой ее представляют победившие, — напомнил Тангейзер. — Там, наверное, все были хороши: и наши, и не наши. По-другому-то вряд ли бывает.
