Глава 22
Когда десять дней спустя Вилли упал на сцене, жизнь ему спасла Янина. Они выступали на нефтебазе возле Бург-эль-Араб перед пехотинцами. Арлетта имитировала Жозефину Бейкер и исполнила ее знаменитый танец в банановой юбочке, который свел с ума tout Париж, а Вилли изображал озорного мальчишку, который ел ее бананы, пока она прыгала по сцене и ничего не замечала. Все было очень забавно; Саба корчилась от хохота за кулисами. Внезапно она увидела, что глаза у Вилли сделались бессмысленными и закатились. Сначала она приняла это за очередную шутку. Но тут старый комик тяжело рухнул на сцену. Занавес поспешно опустили.
При падении Вилли наткнулся на ржавый гвоздь, хлынула кровь. Янина быстро сдернула с себя трико, скрутила импровизированный кровоостанавливающий жгут и помчалась на быстрых ногах за своей пресловутой «панической» сумкой, где лежали йод и бинты. С ледяным спокойствием, ловко и быстро сделала перевязку.
Причиной его обморока врачи назвали желтуху. Возможно, Вилли заразился, когда покупал еду на уличных лотках, над которыми вечно летали мухи. При этом он упрямо настаивал, что такие продукты намного безопаснее, чем заливной угорь в лондонских магазинах. Так он, пожелтевший и растерянный, но все-таки живой, попал в военный госпиталь. Саба и Арлетта навещали его каждый день вместе с Яниной, которая неожиданно сделалась героиней. Но потом Арлетта тоже пожелтела и заболела желтухой. С Мальты ожидался приезд комбо из восьми музыкантов, но они так и не прибыли. Янина, которой предложили гастроли в Индии, отсрочила свой отъезд и иногда читала Вилли вслух. Как-то раз, когда Саба заглянула к нему, Янина сидела у него и расчесывала ему волосы. Увидев Сабу, она смутилась и густо покраснела.
Бэгли получил официальный запрос на перевод Сабы в Александрию, где она будет работать неделю на радио.
– Ты хочешь туда поехать? – спросил он. – Вилли и Арлетта выбыли из игры, делать тут абсолютно нечего, а парочка вечеров в «Золотой Лошади» станут эффектным перышком в твоей шляпке. – Наморщив лоб, он еще раз перечитал запрос. – Только я слышал, что там скоро будет жарко. По-моему, тебе лучше всего было бы поехать домой. Я помогу тебе добиться этого.
Она удивленно вскинула брови. Домой? Он что, с ума сошел?
Но через четыре дня, когда она вышла из самолета в Александрии, ее переполняли смешанные чувства: сиротливого одиночества – от разлуки с друзьями (Вилли и Арлетта прослезились, а Бога заявил, что женится на ней хоть сейчас); восторг – от перспективы выступить в «Золотой Лошади»; отчаянное желание сообщить Дому, что она в городе. Если у них есть хоть какой-то шанс увидеться, то только здесь.
– Дорогая… – Из толпы солдат в форме мышиного цвета возникла мадам Элоиза и шагнула к ней. В белом льняном платье и бледно-розовой шляпке она напоминала холодный, экзотический цветок.
– Мадам. – Саба попробовала уклониться от торопливых поцелуев в обе щеки. Ее опять тошнило в самолете, а мадам источала восхитительный запах – терпкий, что-то вроде смеси сладких роз и грейпфрута.
– Ой, не утруждай себя этими «мадам». Это для моих клиентов. – В голосе мадам Элоизы звучал легкий акцент кокни, которого Саба прежде не замечала. – Зови меня просто Элли.
По дороге Элли объяснила, какое счастливое совпадение привело ее сюда.
– Я оказалась тут по своим делам, – сказала она, – и вдруг мне позвонил капитан Фернес, мой давний знакомый, и попросил помочь. Другая компаньонка застряла в Каире, там не ходят чертовы поезда. Так что мы осиротели. Прямо и не знаю, что делать. – Она перестала улыбаться и нахмурилась; от этого она выглядела старше – Саба дала бы ей не меньше сорока.
– Честно говоря, Элли, я тоже ничего не знаю, – сказала Саба. – Утром меня забрали из пустыни и сказали, что все распоряжения я получу после прибытия.
– Ну, значит, скоро все выяснится. – Элли раскрыла зонтик. – Надеюсь.
Они ехали в такси по пустой дороге; по обочинам стояли искореженные танки и сгоревшие джипы. На подъезде к городу Саба пережила шок. Арлетта, когда-то гастролировавшая в Александрии, с восторгом описывала роскошные пляжи, превосходный климат и шикарные магазины, не хуже лондонских. Но вместо этого Саба видела разбитые мостовые, остовы разбомбленных домов, старуху с забинтованной головой, рывшуюся в отбросах.
– Похоже, тут опасно жить, – пробормотала Саба. Сейчас ей было трудно представить, что где-то в городе открыт ночной клуб.
– Не волнуйся, лапочка. – Элли похлопала ее по руке. – Мы будем жить в Рамлехе, в восточной части города, далеко от всего этого. В доме, принадлежавшем полковнику Паттерсону. Боже, какое сегодня яркое солнце!
Черные тени цветов легли на ее лицо, когда она задернула в такси доморощенные занавески, сделанные для затемнения.
– Конечно, после удара немцев люди тут находятся на грани выживания, – беззаботно продолжала она. – Но жизнь не стоит на месте, и люди снова купаются в море, загорают, устраивают вечеринки. Ходят слухи, что немцы обойдут Александрию стороной.
– В последние недели мы жили практически без новостей, – сказала Саба, думая о том, как легко немецкие танки могут окружить этот разбитый город, – и очень много ездили. – Выглянув из-за занавески, она увидела мужчин, беспомощно глядевших на разбитую витрину, в которой осталось несколько перепачканных в грязи платьев и картонных коробок. – Нелегко разобраться, кому можно доверять.
– Опусти занавеску. – Элли дернула за ткань, и в салоне снова стало полутемно. Она похлопала Сабу по руке, положила ногу на ногу. – Я слышала, что вы, девочки, героически работали в пустыне, но, если ты позволишь мне высказать свое мнение, ты выглядишь абсолютно никакой. Ты погляди на себя! – Ноги Сабы были покрыты пылью, шнурки на туфлях грязные. – Сначала ванна, потом приличный ужин. Завтра ты приглашена на ланч к Заферу Озану, и это будет интересно. Ты видела когда-нибудь его дом?
– Я видела только один раз его самого. Он слышал мое выступление в Каире.
– О, славно. Он хочет «угостить» тобой публику. Как я слышала, ты чудесно поешь.
– А ты пойдешь к нему? – с надеждой спросила Саба.
– Пока не знаю, – неуверенно ответила Элли. – Поживем – увидим.
Такси остановилось возле прелестной виллы с коваными решетками на окнах. Подбежавший слуга достал из багажника пропыленную сумку Сабы и понес ее к дому.
– Спешу тебя порадовать – здесь мило и прохладно, – сказала Элли. Они вошли в холл. Каблуки Сабы гулко зацокали по плиткам пола. В гостиной пахло мебельным лаком, и она напоминала скорее приемную дантиста – полупустые книжные полки и старые номера журнала «Кантри Лайф». На окнах темные шторы и жалюзи.
