— Я ехал сюда по своим семейным делам и пристал к господам естествоиспытателям исключительно по своим частным соображениям, никаких вестей мы никому не передавали и никаких перуанских отрядов на своем пути не видели и не встречали! — Все это было сказано таким искренним, убедительным тоном, что трудно было не поверить.
— Пока всем вам предписывается не отлучаться из поместья, а что дальше будет, мы еще увидим!
— Где ваши лошади и стада? — обратился он к сеньору Эрнесто.
— Они пасутся по ту сторону реки, ваше превосходительство!
— Хорошо! Ну, а риги, житницы, кладовые?
— Это все здесь, в надворных постройках!
— Но они все пусты! Где ваши запасы?
— Все, что у меня есть, здесь! Все, что вы здесь найдете, берите, а больше у меня ничего нет!
— Смотрите, берегитесь! Мы с вами церемониться не будем!
Эрнесто только молча поклонился.
— Можем мы теперь удалиться отсюда? — осведомился он.
— Идите вы к…
Он не произнес самого слова, но для всех было ясно, что он хотел сказать. Он чувствовал, что богатая добыча ушла у него из рук, и это приводило генерала в бешенство.
В коридорах толпились солдаты, так что друзья и хозяин дома не могли даже обменяться ни словом до тех пор, пока не оказались в своих двух, теперь уже общих, спальнях на густой подстилке из чистой соломы, так как все комнаты и кровати были заняты незваными гостями.
— Сеньор, выдайте им ваши запасы, — молил Бенно, — что, если они их найдут?
— Чего же вы боитесь, Бенно?
— Я за вас боюсь, сеньор. Мне кажется, что если бы с вами случилось какое-нибудь несчастье, я уже никогда более не мог бы чувствовать себя счастливым и спокойным!
— Благодарю, вы славный и сердечный человек, Бенно, вы сочувствуете людям, но своих запасов я им все-таки не выдам. Завтра или же послезавтра они все равно уйдут отсюда!
— Но ведь до тех пор может многое случиться?!
— Не беспокойтесь, Бенно, в случае чего я сумею укрыться: наши горы изобилуют пещерами и потайными ходами, доступными только знающим людям. Там они никогда не найдут меня. Если бы речь шла только о моих запасах, я не стал бы так отстаивать их, но поймите, что они составляют собой все мое будущее благополучие и, быть может, спасение от голода и нужды всего этого округа. Ведь после я ни за какие деньги не куплю ни продовольствия, ни семян для посева. Но пора нам попытаться заснуть хоть на часок, — добавил он, — ведь завтра нам, вероятно, предстоят еще новые допросы!
Все смолкли и хотя, быть может, не спали, но старались заснуть и забыть хоть на время тяжелые впечатления этой ночи.
VIII БЕЗЗАСТЕНЧИВЫЕ ПОБЕДИТЕЛИ. — ПРИВОРОТНЫЙ КОРЕШОК. — НОЧНОЕ БЕГСТВО. — В ГОРНОЙ ПЕЩЕРЕ. — УДАВШАЯСЯ ХИТРОСТЬ
Уже с рассветом солдаты стали хозяйничать повсюду, как им заблагорассудится: грабили сад, оранжереи, клети, срывали всюду замки и запоры, причем начальство их нисколько тому не противилось. Мало того, даже и сами господа офицеры шарили во всех углах, обыскивали все ящики и комоды. Солдаты поминутно приводили в дом окрестных жителей, от которых старались выпытать, нет ли поблизости отрядов добровольцев, где расположены перуанские войска, и когда те ничего не могли сообщить, то им грозили чуть ли не пытками.
— Ну-с, сеньор, где же ваши лошади и стада? Там, за рекой, нет ни одной кошки! — грозно сверкнув очами, допрашивал гасиендеро главнокомандующий.
Сеньор Эрнесто только пожал плечами.
— Я ничего не могу вам сказать, ваше превосходительство! В таких случаях пеоны действуют всегда по своему усмотрению, и мне ничего неизвестно о том, куда они могли угнать мои стада и табуны!
— Быть может, вы успели перегнать их через границу? — с бешенством воскликнул главнокомандующий.
— Весьма возможно, что и так! Ведь прежде, чем явились сюда вы и потребовали их у меня во имя закона, они были моей неоспоримой собственностью, и я был вправе располагать ими по своему усмотрению!
— Прекрасно, прекрасно, сеньор! Знайте, что мы за вами строго следим и что я шутить не люблю!
— Как видно, все эти черти голодны: смотрите, они набрасываются, как волки, даже на незрелый виноград и вырывают из земли коренья, а хлеба на них не напастись! — говорили между собой люди сеньора Эрнесто.
— Да, не сегодня-завтра они двинутся дальше и уйдут отсюда! — утешал их сам гасиендеро.
Гости его бесцельно бродили вокруг дома, присматриваясь и прислушиваясь к тому, что делалось вокруг. Особенно усердно наблюдал за пришельцами Рамиро. Увидав на краю канавы, близ опушки леса, старого солдата с пустой трубкой в зубах, Рамиро, проходя мимо, предложил ему табаку.
Старик стал благодарить, и между ними завязался разговор. Рамиро присел возле него на краю канавы и сначала молча слушал рассказ о том, как они голодают и терпят всякие лишения, как во всем Концито нельзя достать даже за деньги корки хлеба.
— А долго вы там были?
— Да целых шесть месяцев и все без толку! Мы слышали, что там схоронены в монастырском саду несметные сокровища, и вот мы все искали их, но увы! Все наши труды и старания пропали даром. Мы работали, как каторжники, перерыли весь сад. Еще вчера поутру мы в последний раз избороздили длинными сетями и сачками все дно озера, обходили с зажженными факелами и фонарями все трещины и ущелья скал, но ничего не нашли. Скрыто это сокровище в монастырском саду, и этот старый дряхлый монах, настоятель монастыря, брат Альфредо, охраняет это сокровище, как верный пес. Что бы мы ни делали, он повсюду ходил за нами следом, и пока мы рыли и искали, стоял над нами и пел свои молитвы, вероятно, моля Бога, чтобы его сокровища не достались нам. Чудак старик, а ведь он не сегодня-завтра умрет и унесет с собой в могилу тайну этих сказочных богатств!
— Разве он уже так стар?
— Да, очень стар и дряхл! Он ходит не иначе, как опираясь на двух послушников, и едва волочит ноги. Наш главнокомандующий тайно предлагал ему поделиться с ним половиной, но этот старикашка не удостоил его даже ответом и, как бы вовсе не замечая его превосходительства, повернулся к нему спиной и пошел своей дорогой.
Наступило непродолжительное молчание.
— Знаешь, — продолжал солдат, — ходит слух, что где-то шатается по белу свету настоящий законный владелец этих богатств и что брат Альфредо стережет эти сокровища для него. Хорошо бы, если бы он явился и вступил во владение наследием своих отцов: тогда бы нечего было церемониться — ведь он не монах, не духовное лицо, его-то я первый пристрелил бы. Теперь у нас война — одна человеческая жизнь это сущий пустяк, и цена ей грош, а между тем, если бы мне посчастливилось это сделать, я бы весь век свой не знал ни горя, ни нужды!
Рамиро содрогнулся.
— Прощай, товарищ, — сказал он солдату, — вон твой офицер идет! Мне надо уходить, чтобы он нас не увидел вместе! — и Рамиро проворно скрылся в чаще леса.
В этот день вечером, в поздний час, Михаил и старый Филиппо вышли из дома, направившись к водопаду. Старик был страшно суеверен: как только речь заходила о сверхъестественных вещах, он разом оживал, глаза его разгорались и весь он словно преображался.
Остановясь на краю природного бассейна, Филиппо стал объяснять Михаилу, по каким признакам легко узнать этот приворотный корешок, который он держал теперь в руке.
— Нашедший этот корешок может повелевать всеми духами на небе, на земле и в воде! — говорил он.
— О, Филиппо, призови русалок! — молил бедный помешанный.
— Смотри, — продолжал старик, — видишь ты этот корешок? Видишь широкий крест?
— Вижу! Да… да… вижу!
— Видишь на нем распятого? Его пронзенные гвоздями руки и ноги, видишь ты все это? Вот в чем и заключается его приворотная чудодейственная сила!
— Да, да!.. Слышишь, как вода журчит, как будто русалки гневаются на нас!
— Они поют! Прислушайся, какие нежные, ласковые голоса!
— Да, да, поют! Пусть они скажут мне, здесь ли Юзеффо! Это изгонит из моей головы тот жгучий огонь, который так давно жжет мой мозг!
