Что за день такой? Разбила свой любимый чайник, ошпарила ногу кипятком, рассыпала сахар, порезала палец! «Когда не везет, зубы об творог ломаются», говорят про такие дни. Хотела выйти во двор, подышать свежим воздухом, но в такой неудачный день боюсь выходить из дому. Свою порцию свежего воздуха можно получить и через открытую форточку.
26.10.1962
Куба, морская блокада, агрессивные замыслы американцев. Только об этом и пишут, только об этом и говорят! Ужасно боюсь, как бы не началась новая война. Сестра говорит, что повод не тот, я ей на это отвечаю, что убийство несчастного эрцгерцога Франца Фердинанда тоже когда-то казалось «не тем поводом». Даже отец наш поначалу был уверен, что Россия не ввяжется в войну с Австрией и Германией. «Трем этим империям предначертано держаться друг друга, – говорил он. – Их так много всего связывает – и люди, и капиталы». Не помогли ни капиталы, ни люди, война все-таки началась. Ниночка рассказала, что вчера под Москвой упал самолет, погибло не то 10, не то 12 человек. Удивляюсь тому, как скоро она узнает все то, о чем не пишут в газетах? Впрочем, у нее очень широкий круг общения, у меня давно уже создалось впечатление, что вся Москва знает Ниночку, а она знает всю Москву.
28.10.1962
Не читаю газет, не слушаю радио. Виделась с Nicolas, зашла ненадолго к Светлане, читаю «Братьев Карамазовых». Чтение весьма надрывное, но превосходно отвлекает от современных событий, а большего мне и не надо. Nicolas заметил, что я немного похудела. Это действительно так, потому что в последнее время я стараюсь есть понемножку и воздерживаюсь от тяжелой пищи. Алт из калт[147]. 70 лет это 70 лет, и как бы я ни храбрилась, сколько бы себя ни подбадривала, а цифры эти все время перед глазами. Надо вести себя соответствующим образом. Завидую Nicolas. Он старше меня, но выглядит бодрее. Так и должно быть, он мужчина и занят делом, а я – скучающая бездельница. Советская rentier[148].
30.10.1962
Сестра спорила с Норочкой по поводу актерства. Было очень интересно слушать. Да, актеров считают капризными, но разве тонкая душевная организация возможна без капризов? Истерики, капризы, все эти маленькие трагедии есть не что иное, как изнанка таланта. Вот такие умные мысли приходят в мою голову, когда я слушаю споры умных людей. Обе восхищались Орловой. Не как человеком (в этом смысле, наверное, восхищаться нечем или почти нечем), а как актрисой.
– «Должна» – это ее главное слово во время съемок, – с нотками восхищения говорит сестра. – Я еще могу выкинуть фортель, послать всех куда подальше, если что-то идет не так, а Любаня не такая. Ее хоть голым задом на сковородку посади, она будет улыбаться в объектив. Или плакать, это уж как там по сценарию. Актриса! Когда она в кадре, для нее не существует ничего, кроме роли. В театре она совсем другая, на сцену выходит запросто, может сыграть без подготовки, не настраиваясь. А на съемочной площадке она другая… И никогда не срывается, что бы там ни произошло. В этом с нее пример надо брать, да, наверное, уже поздно…
– Хорошему научиться никогда не поздно, – замечает Норочка.
– Не стану я этому учиться! – настроение сестры, как это нередко бывает, изменилось в одну секунду. – Чему мне у нее учиться? Она же неживая! Кукла! Статуя ледяная! Поэтому-то и может сидя на сковороде десять дублей подряд выдать! А я переживаю, я мучаюсь, я душу свою наизнанку выворачиваю! Аду в «Мечте» учила брачное объявление составлять, а потом рыдала битый час. В «Подкидыше» после каждого эпизода плакала!
– В «Подкидыше»-то с чего плакать? – удивляется Норочка.
Я разделяю ее удивление. Мне кажется, что съемки комедии – это так весело.
– Как это «с чего»? – вздыхает сестра. – Эта Наташа, которая на самом деле Вика, она же совсем как я! Ушла из дома, затерялась среди незнакомых людей… Как тут можно не плакать?
Нельзя не плакать. Мы плачем втроем.
02.11.1962
Ненастье разбудило все мои болезни. Сестра пригласила доктора. Та считает, что мне надо лечь в больницу. В больницу мне не хочется, да и чувствую я себя не настолько плохо, чтобы лежать там. Погода, возраст, печальные думы – вот подлинная причина моего недомогания. Болезни – это всего лишь фон. «Отлежитесь и приходите на обследование», – сказала доктор. «Отлежитесь» – новое слово. Раньше так говорили о товаре («возьму хорошую цену позже, пусть пока отлежится») и о яблоках («зеленые еще, должны отлежаться»), а теперь – о людях. Мне грустно, и я ищу, к чему бы придраться. Сестра сварила мне бульон и не пошла в гости к Г. Рассказывала мне, как болела в 39-м, когда «осталась без театра».
– У меня ныло все – душа, кишки, суставы. Вставала утром, глядела на себя в зеркало и ужасалась. Все, думала, жизнь моя кончилась. Кино? Кино – это так, баловство, к тому же на кино не стоит рассчитывать всерьез. Кино сегодня есть, а завтра его нет. Кино – это как воскресный жених…
«Воскресный жених» – выражение нашего отца. Так он называл все ненадежное, потому что как можно надеяться на жениха, который появляется только по воскресеньям к обеду?
– К тому же как рассуждают режиссеры? – продолжает сестра. – Они говорят себе так: «Эта актриса делает аншлаги, делает один вечер за другим, ее знают, любят, помнят, она украсит мой фильм». И приглашают. Никто не пригласит из жалости, никто не скажет: «Раневскую все забыли, дам я ей маленькую роль». Ты знаешь, какая болезнь самая заразная?
– Холера? – не совсем уверенно говорю я, удивляясь такому неожиданному повороту. – Или нет, кажется, чума заразнее…
– Самая заразная болезнь это невезение! – перебивает сестра. – Возьмешь в труппу одного неудачника, погорит весь театр! Один неудачник лишит картину успеха! Знаешь, почему не вышли в прокат «Родные берега», где я с таким выражением читала стихотворение Анны Андреевны? Никто не знает, все только предполагают, а я знаю точно. Из-за того, что одним из операторов в этой двойке новелл был Яша Кулиш, хороший человек, но ужасный неудачник! Он был оператором у Билинского в «Заставе у Чертова брода», и эта «Застава» пошла к черту! Даже Маринкино участие не спасло картину. Билинский с Яшей сняли другую картину, о гражданской войне на Украине, так и ее смыли! Яша был оператором у Брауна в «Морском ястребе», так они едва успели унести ноги из Одессы перед самым приходом фашистов! И как после этого можно было его куда-то приглашать?! Я Яшу уважаю как человека, я им восхищаюсь, он такой добрый, но если в картине оператором Яша, я там играть не стану. Какую бы роль ни предложили, хоть саму Раневскую в «Вишневом саде», все равно не стану! Впрочем, сейчас и не получится, потому что Яша ушел в документалистику, он снимает научно-популярные фильмы. Самое подходящее дело для такого невезучего человека, и надежный кусок хлеба, потому что съемки идут непрерывно, не успеешь закончить один фильм, как уже пора делать следующий.
