пыталась сказать Амира. Крепкая рука, словно кандалы, впилась в ее запястье. А бешеные глаза неуравновешенного Глеба, казалось, горят в полумраке как два уголька.
— Сейчас я уберу руку, и мы спокойно все обсудим. Договорились? — Амира кивнула. Глеб ослабил хватку, и девушка как ошпаренная отстранилась от нападавшего.
— Ты чудовище, — выговорилась она и принялась умывать лицо, нагнувшись к умывальнику. Глеб взглядом приказал Серому прикрыть путь к выходу.
— Знаешь, что русской Варваре сделали на базаре за любопытство? — огрызнулся Глеб.
— Думаешь, если я нерусская, то полная дура, да? — защищалась Амира. — Тебе бы кое-что другое оторвать за то, как ты обращаешься с девушками.
— Мне эта штука сегодня еще понадобится.
— Чего ты задумал?
— Так я тебе и сказал. Ну чего, будешь мне конец отрывать или как? — издевательски теребил завязки на своих спортивках Глеб.
— Да на твоем противном рыле все написано.
— Ты как разговариваешь, чу… — начал было быковать Серый.
— Заткнись, — скомандовал Глеб.
— Правильно, приструни-ка своего любовничка, Глеб. И побазарим.
— За такие намеки можно и…
— Что ты мне сделаешь?! Я закричу. Тут муравейник — люди мигом сбегутся. Ментам позвонят — я им столько всего интересного расскажу, что тебя без суда и следствия в колонию для малолеток упекут.
— А ты для бедной мигрантки быстро здесь своей-то стала… Нарывистая чересчур, правда.
— В вашей стране только так и можно выжить. Я убежала из своего захолустья, а очутилась в другом захолустье.
— Видишь, все твои страдания из-за любопытства. И не только, — Глеб загонял Амиру в угол — позади только тесные туалетные кабинки, в которых можно закрыться. — Ты обвиняешь нас в том, что мы грязные, похотливые, невоспитанные. А ты на себя посмотри. Ты приехала сюда, чтобы стать такой же — в другом месте ты и не нужна. И ты нашла, что искала.
— Что ты…
— Я тебе объясню. Вам, телкам, ничего нельзя доверить. Вы, кроме как быть двуличными завистливыми сучками, ни на что не годитесь. Хотя нет. Есть одно занятие, в котором некоторые из вас способны обуздать мужиков. Но встать выше них — никогда… Вот, например, ты, дорогая моя: притворяешься образованной, чуткой и внимательной подругой для девушки моего брата.
— Тебе-то что? Какое отношение ты к этому имеешь?
— Самое прямое. Ты видишь, что происходит, и не делаешь ровным счетом ничего: не наставляешь соседку на путь истинный, а только толкаешь ее на растление. А сама тихо сидишь и радуешься. А мой бедный брат? Мой брат не заслужил, чтоб за его спиной…
— Тебе вдруг стало жалко брата? С каких пор тебя это задевает?
— Странно. Тебе ли не знать, что такое семья, — удивился Глеб.
— Что же ты тогда не пойдешь туда и не решишь вопрос? Почему ты прячешься здесь? Силенок маловато? — Амира начала наседать. — В таком случае, если у тебя хватает смелости только болтать и поднимать руку на девушек, я пойду сейчас туда и сама все улажу. Уйди с дороги!
Глеб не терял самообладания, хотя и не планировал вмешиваться во что-либо до прибытия брата.
— Никуда ты не пойдешь, — Глеб преградил Амире путь. — Пусть они сами друг с другом разберутся.
— Ты интриган сраный, — догадалась обо всем Амира. — Ты все рассказал брату?! Как ты посмел?!
— Это жестокий мир, детка.
— Зачем это тебе? Да плевать, — соображала вслух Амира. Она, кажется, запуталась, на чьей стороне играет. — Когда Витя придет? Я встречу его, разрыдаюсь и скажу, что ты мне угрожал и запрещал что-либо говорить.
— Что говорить?
— Что это ты все подстроил.
«Она никак не могла знать о моих намерениях. Никак!» — испугался Глеб.
— Пиздеж! Кто в это поверит? — улыбнулся он.
— А скажи на милость: кто не пользуется легкомысленностью и недальновидностью твоего родственника?! Назови хоть одно имя.
— Я не позволю…
— Брата оскорблять? Да тебе на него плевать! Плевать на всех! Кроме себя любимого — Глеба, мать его за ногу, великолепного! Жесть, что за имя дурацкое? В общем, дело было так: все произошедшее — это целиком и полностью твоя затея, — Амира явно перехватывала лидерство в словесной перепалке, — ведь такое тебе по силам. Тебе осточертело счастье брата и то, что все у него сложилось. Ты оклеветал Свету, чтобы их рассорить, сговорился с хоккеистами… Нет, ты сам хотел ее соблазнить, чтобы вдоволь порезвиться на осколках сердца Вити, которого презираешь…
— Браво! Ты хоть сама отдупляешь, что ты несешь? Поэзии начиталась? Толстой или Пушкин? Одно — по-русски научиться болтать, а совсем другое — понимать, что прочла.
— Даже не смей оскорблять меня. Поверь, я как раз понимаю, что читаю и что говорю — даже больше всей твоей пустоголовой своры.
— Если ты ее не ударишь, я ударю, — возмутился Серый.
«Есть идея получше», — подумал Глеб.
— Откуда тебе знать, чего хотят женщины? — продолжала Амира. — Откуда тебе знать, что такое любовь и кого Света любит, а кого не любит, с кем хочет быть, а с кем нет? Вы, мужики, привыкли решать за нас, а мы тоже имеем право…
— Не знал, что восточные женщины такие феминистки.
— Я желаю Свете только добра. Она сама в состоянии решить, с кем ей быть и когда. А хоккеисты хоть тебя, хоть твоего брата… да хоть всю твою кодлу в два счета раскидают.
— Мой брат любит ее. Но вы обе… Вы только делаете вид, что чего-то стоите, а на самом деле только ищите приключений на свои дырищи!
— Спешу тебе напомнить, что именно так она и сошлась с твоим драгоценным братом, — безуспешно попыталась прорваться к столовой Амира.
— А что же насчет тебя? — начал наступление Глеб. — Ты вот прикидываешься такой честной и благородной, хотя прекрасно понимаешь, что о тебе-то никто не печется так, как о Светочке, Витеньке и всех остальных. И это еще как тебя испортило, — томно вещал Глеб, медленно и зловеще приближаясь к Амире, которая не нашлась, что ответить. — Я не дурак. Многое вижу и многое понимаю. Ты одна — никто тебя не любит, никто не жалеет. Так ведь нельзя, правда, Амира? — словно змея, шипел он, подойдя к ней практически вплотную. — Ты не мешай нам. Глядишь, хоккер с безнадеги и на тебя посмотрит. Вас же там много было вчера. Вот и окучивай их, сколько в тебя влезет, а со Светочкой мы сами разберемся. Хотя-я… столько к ней внимания, столько заботы — ты ведь тоже достойна всего этого, разве нет? Смысл ждать у моря погоды? Нетрудно догадаться, чего ты хочешь больше всего, — вздохнул Глеб и двумя руками прикоснулся к грудям Амиры, посмотрев
