А здесь, на суше, встречный пешеход
Наступит, оттолкнёт и убежит.
Всем делам моим на суше вопреки
И назло моим заботам на земле
Вы возьмите меня в море, моряки,
Я все вахты отстою на корабле!
Известно вам — мир не на трёх китах,
А мне известно — он не на троих.
Вам вольничать нельзя в чужих портах,
А я забыл, как вольничать в своих.
Всем делам моим на суше вопреки
И назло моим заботам на земле
Вы возьмите меня в море, моряки,
Поднесите кружку рома на весле!
Штормит весь вечер, и пока …
Штормит весь вечер, и пока
Заплаты пенные латают
Разорванные швы песка,
Я наблюдаю свысока,
Как волны головы ломают.
И я сочувствую — слегка —
Погибшим, но издалека.
Я слышу хрип, и смертный стон,
И ярость, что не уцелели.
Ещё бы! Взять такой разгон,
Набраться сил, пробить заслон —
И голову сломать у цели!
И я сочувствую — слегка —
Погибшим, но издалека.
Ах, гривы белые судьбы!
Пред смертью, словно хорошея,
По зову боевой трубы
Взлетают волны на дыбы,
Ломают выгнутые шеи.
И мы сочувствуем — слегка —
Погибшим, им, издалека.
А ветер снова в гребни бьёт
И гривы пенные ерошит.
Волна барьера не возьмёт,
Ей кто-то ноги подсечёт —
И рухнет взмыленная лошадь.
И посочувствуют — слегка —
Погибшей, ей, издалека.
Придёт и мой черёд вослед.
Мне дуют в спину, гонят к краю.
В душе предчувствие, как бред,
Что надломлю себе хребет
И тоже голову сломаю.
Мне посочувствуют — слегка —
Погибшему — издалека.
Так многие сидят в веках
На берегах и наблюдают,
Внимательно и зорко, как
Другие рядом на камнях
Хребты и головы ломают.
Они сочувствуют — слегка —
Погибшим. Но издалека.
Но в сумерках морского дна,
В глубинах тайных, кашалотьих,
Родится и взойдёт одна
Неимоверная волна…
На берег ринется она
И наблюдающих поглотит!
Я посочувствую — слегка —
Погибшим, им, издалека.
[1973]
В день, когда мы, поддержкой земли заручась…
В день, когда мы, поддержкой земли заручась,
По высокой воде, по солёной, своей,
Выйдем точно в назначенный час, —
Море станет укачивать нас,
Словно мать непутёвых детей.
Волны будут работать и в поте лица
Корабельные наши борта иссекут,
Торопливо машины начнут месяца
Составлять из ритмичных секунд.
А кругом — только водная гладь… Благодать!
И на длинные мили кругом — ни души!
Оттого морякам тяжело привыкать
Засыпать после качки в домашней тиши.
Наши будни — без праздников, без выходных.
В море нам и без отдыха хватит помех.
Мы подруг забываем своих,
Им — до нас, нам подчас — не до них,
Да простят они нам этот грех!
Нет, неправда! — вздыхаем о них у кормы
И во сне имена повторяем тайком.
Здесь совсем не за юбкой гоняемся мы,
Не за счастьем, а за косяком.
А кругом — только водная гладь… Благодать!
Ни заборов, ни стен, — хоть паши, хоть пляши.
Оттого морякам тяжело привыкать
Засыпать после качки в уютной тиши.
Говорят, что плывём мы за длинным рублём.
Кстати, длинных рублей просто так не добыть.
Но мы в мope за Морем плывём
И ещё — за единственным днём,
О котором потом не забыть.
И когда из другой, непохожей весны
Мы к родному причалу придём прямиком,
Растворятся морские ворота страны
Перед каждым своим моряком.
Здесь кругом — только водная гладь… Благодать!
И вестей никаких, сколько нам ни пиши.
Оттого морякам тяжело привыкать
Засыпать после качки в уютной тиши.
Всякий раз уплываем, с землёй обручась,
С этой самою верной невестой своей.
Но приходим в назначенный час,
Как бы там ни баюкало нас
Море — мать непутёвых детей.
Вот маяк нам забыл подморгнуть с высоты —
Только пялит глаза, ошалел, обалдел:
Он увидел, как траулер встал на винты,
Обороты врубив на предел.
А на пирсе стоять — всё равно благодать!
И качаться на суше до крика души.
Нам, вернувшимся, не привыкать
После громких штормов к долгожданной тиши.
[1973]
ДВА СУДНА
Всему на свете выходят сроки,
А соль морская въедлива, как чёрт.
Два мрачных судна стояли в доке,
Стояли рядом, просто к борту борт.
Та, что поменьше, вбок кривила трубы
И пожимала баком и кормой:
— Какого типа этот тип? Какой он грубый!
Корявый, ржавый — просто никакой.
В упор не видели друг друга
оба судна,
Возненавидели друг друга
обоюдно.
Он в аварийном был состоянье,
Но и она — не новая отнюдь.
Так, что увидишь на расстоянье, —
С испуга можно взять и затонуть.
Тот, что побольше, мёрз от отвращенья,
Хоть был железный малый с крепким дном,
Все двадцать тысяч водоизмещенья
От возмущенья содрогались в нём.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
