бы у него все оставалось хорошо. А еще моя уязвленная гордость шептала мне держаться и не отступать. Та волшебная ночь, спустя долгое время, показала еще раз Лешину лицемерность. Он мог шептать нежности, любить неистово, а потом исчезнуть с приходом утра, не удостоив даже простым «пока».
Так что к черту Антипова. Плевала я на его женитьбу. Прощай, прошлое! Головой понимала, что скоро буду видеть черты лица Леши в сыне и отделаться навсегда от прошедших событий и людей не удастся. Только верила, что мне не просто так подарен свыше ребенок. Он — исцеляющий лучик, который поможет двигаться вперед. Отдам ему всю-всю любовь, вдвойне.
… Двадцать первое октября — теперь самая важная дата в моей жизни! На свет появился Антошка. Маленький темноволосый принц с темными глазками и родинкой у правого виска в виде маленькой звезды, точно как у его отца. Если меня могли наказать за самонадеянность, то лучше способа и придумать нельзя. Не буду же я замазывать младенцу кожу тональником. Хотя теперь все равно. Уже никто не мог навредить мне и повлиять на ход беременности.
Первой все поняла мама. Она у меня женщина внимательная.
— Алексея тоже обманула? — одевая распашонку Тоше, мама ласково смотрела на внука.
— Он не знает, — присела на край кровати, вкладывая палец с крохотные ладошки сына. — Мам, ты не обижайся…
— Глупости, Мария, — она взяла внука на руки, бережно поглаживая темные волосики на темечке. — Это твой выбор и мы с папой его принимаем, каким бы ни был. Да, мой ангел?
Мама с обожанием смотрела на Тошу, и у меня глаза увлажнились от слез. Это какой-то новый уровень любви. Правда. Запредельный. Чистейшей энергетикой буквально окутывало.
— Не говори папе, — расправляла под ладонями покрывало.
— Не скажу, — заговорщически улыбнулась мама, отдавая все внимание ребенку. Не мне, если что…
Отец постоянно возился с Тошей: поправлял пеленки, помогал стирать и даже гладить. Не ожидала от него такого. Когда малыша мучили колики, папа клал внука к себе на живот и укачивал, поглаживая по спинке.
Когда-то родителю пророчили большое будущее профессора с ученой степенью, но не сложилось. Нет, правды ради, пару заумных книг он написал. Но решил, что это не его призвание, и подался преподавать в один из технических вузов. Я сильно в подробности не вдавалась. Не то чтобы мне было не интересно, просто у меня «понималки» не хватило бы, со слов отца.
Сын являлся центром моей вселенной. Точнее, он стал им задолго до рождения. Увидев же его личико, глазки, носик-пуговку, щечки, малюсенькие пальчики, розовые пяточки — я наполнилась чем-то совершенно неведомым мне раньше. Это больше чем любовь и больше, чем нежность. Мне бесконечно хотелось держать Тошу на руках, целовать, смотреть на него, любоваться им. Мой ребенок виделся самым прекрасным во всем мире. Мой мальчик. Мое солнышко. Мой малыш…
Стас не только отвез меня в роддом, когда начались схватки посреди занятий, но и просидел там больше четырнадцати часов, пока я не родила. Конечно же, его все поздравляли с сыном, а этот актер с гордостью принимал дифирамбы, не забывая переписываться и созваниваться со своими подружками. Сюжет для комедии, блин. Я дождаться не могла, когда этот ловелас попадется в сети той самой одной-единственной.
Через месяц организовали смотрины, и я нервничала как никогда в жизни. Во-первых, глазки у Тоши стали точь-в-точь как у Антипова, а не серые как у меня или зеленые как у Стаса. Это подстава подстав, а во-вторых, родинка — большего совпадения и придумать сложно.
Собрались все свои: родители, близнецы, Кира, а родственники не смогли. Обещали в другой день приехать. Мало того, что ребенку за месяц надарили одежды, которую ему до пяти лет не перетаскать, так еще игрушек принесли столько, что моя комната напоминала детский магазин. Роман додумался приволочь огромную машину! Там в инструкции написано: с шести лет! Нет же, машина крутая, надо брать. Мужики вообще не думают головой.
Наши посиделки были в самом разгаре и, казалось, все идет хорошо. Стас не забывал снимать, правда, теперь фокус его камеры переместился на Антошу. Кира с моей мамой обсуждала новую работу. Папа убеждал коллегу по телефону, что стоит отменить факультатив для студентов или перенести на две недели позже. Я же пошла к сыну, не заметив, как следом направился Звягинцев-первый.
— Я не смогу молчать, Мария, — тихо сказал Рома, боясь разбудить малыша.
Мы стояли у кроватки и смотрели на ребенка. Стас же присел на корточки, одной рукой гладил кулачок Антоши, а другой держал мобильник с включенной камерой.
— О чем ты? — делала вид, что не понимаю.
— Леха мой друг, — парень сел на край кровати и снова взглянул на Тошу.
Глава 56
— А Масяня мой друг, так что ты, братиш, будешь молчать, — отключив камеру, Стас в упор посмотрел на брата и, не давая ему ответить, продолжил: — Сейчас нет смысла ломать жизнь Антипову и Машке. Пусть все идет, как шло. Наш друг выбор сделал.
— Че ты мелешь? — рыкнул Рома. — Сам же все прекрасно знаешь.
— Братиш, пусть сами разберутся. Не вмешивайся. Ты не знал. Нет твоей вины.
— Сейчас я знаю, — злился Рома.
— У Масяни молоко пропадет, если будет нервничать. Ты этого хочешь? Она, пляха, с меня чуть шкуру не спустила, когда я пытался уговорить ее быть благоразумной и признаться. Не надо сейчас создавать стрессовых ситуаций, братиш.
— Как это… пропадет? — с недоверием уставился на меня Звягинцев-первый.
— Вот так, — пожала я плечами, покусывая губы. — Придется на смеси переводить Антошу.
Пока мы переглядывались со Стасом, Рома полез в сотовый. Что-то читал и хмурился, а я дышала через раз, боясь, что прямо сейчас тот напишет Антипову.
— Ром, — взмолилась, глядя затравленно, присев рядом. — прошу тебя! Умоляю! Не говори ничего Леше. Дай мне время.
— Пишут, что год достаточный срок для кормления грудью, — с видом знатока выдал Роман. — Потом я молчать не буду. А с тобой, Стас, мы позже поговорим.
На этой ноте посиделки закончились. Чета Заягинцевых уехала. Кира пообещала приходить нянчиться. Стас задержался.
— Что теперь делать? — присела рядом с близнецом, поправив на его рубашке воротник.
— Не пыли, Масянь. За год воды утечет немеряно. Повезло, что Ромыч легковерный…
