Однако его мыслишки шагали совсем в другую сторону: «Элфи пришла в школу — это хорошо, она улыбается — замечательно! А этот оборванец Дриммерн выбивается во всезнайки, да еще может стать „просвещенным“! Какая несправедливость! Наглец из подворотни!»
Глава 19. Язык света
«У здравомыслия есть лишь один подход — наука. Отсюда имеют место лишь факты, доказательства, незыблемые постулаты. Куда не глянь — явления природы состоят из домыслов. В глубинные причины заглянуть не удается. Научились подстраиваться, но обуздать не могут. Природа неподвластна умам человечества. Она умнее ученых. Что ж, кому разбираться в этих загадках, как не мне?» — размышлял Кирк.
Мистер Беккет-младший подошел к зеркалу и выставил свои почти кроличьи резцы, пригладил волосы, приподнял подбородок, повертел вправо, влево — серьезный ученый. Отвернулся и прошагал к столу, взобрался на огромный стул с высокой спинкой, обвитой древесиной с массивными узорами по краям и мягкой набивкой за спиной. Резные подлокотники истерлись от времени, но все еще дышали роскошью. Рука Кирка не могла охватить кулаки, вырезанные на подлокотниках там, где сейчас располагались его детские ладони. Кирк уместился на широком сидении и его носки, начищенных до блеска ботинок, едва касались пола.
Кабинет отца теперь всецело принадлежал Кирку. Частые командировки надолго оставляли хранилище знаний дома Беккетов на попечение младшего из семейства. И тот порой забывал о главном хозяине и вел себя будто сущий властелин книг и рукописей этой одной из самых вместительной комнаты особняка.
Стол, перед которым уместился Кирк, примерно четыре метра в длину и около полутора в ширину взгромоздился на изогнутых деревянных колоннах с увесистыми металлическими набалдашниками, упертыми в пол. Закругления этих несущих весь вес тяжелого письменного предмета интерьера представляли собой нормандские шеломы, которые служили защитой для голов воинов в сражении. Конус и спускающаяся на переносицу полоса металла. Шлемы водрузились на позолоченные головы. Один из вылитых в печах воинов что-то кричал, другой был спокоен, а два других, что отвернулись на выход из кабинета, подмигивали входящим сюда посетителям.
Резьба на столе отличалась от той, что использовалась на стуле, но все же гармонировала с письменным массивом. Несколько выдвижных ящиков, вделанных по краям, повторяли изгибы ног стола с одного края и извивались, как волны на детских рисунках, с внутренней стороны. Они занимали всю высота стола. Один ящик метра в полтора длиной размещался под столешницей и всегда запирался на ключ, который Кирк уже давно обнаружил и, время от времени, радовал себя запретными знаниями. Впрочем, ничего особо ценного там не было. Банковские бумаги, акции и документы на дом, складские помещения в старом Воллдриме, акты о праве собственности Лилианны Беккет на здание аптеки и другие мелочи. Отец оставил здесь несколько изящных предметов, не ясного применения, походивших на сувениры. Возможно, изделия имели ювелирную ценность или историческую?
Столешница представляла собой цельный кусок дерева, причем на ней читались годовые кольца невероятно толстого ствола. Весь срез дерева вместили в раму из выкрашенного черного бука. Этот стол, вероятно, стоил немалых денег и вряд ли имелись его копии. Наследие Беккетов досталось им от прародителей Кирилла Беккета, отца Кирка. Несмотря на возраст, древесина излучала запах лака, смешанный с преставлением о том, как пахнет консервативная старина. Терпкий и основательный.
Стеллажи с книгами украшали почти все стены кабинета, лишь окна от пола в потолок создавали атмосферу жизни в этом строго научном мире, ведь выходили они в сад Беккетов. Дуновения свежести устремлялись в помещение через несколько распахнутых квадратов стекла. Мелодии птах и кузнечиков тормошили тишину и покой комнаты. Кучерявая листва плясала в порывах ветра, а листочки схватывали лучи солнца и через мгновение выпускали прыгунов на волю. Отчего по полкам с книгами сновали эти неуловимые солнечные хулиганы. На улице, по ровно выстриженной траве носился Кайгы. Изведав сад Смолгов, он пристроился пролезать на лужайку соседей. Впрочем, Беккеты уже привыкли. Сам Кирк успел привязаться к Кайгы, но все еще мучился, вспоминая, что чуть не убил беднягу.
Для бездомной собаки, тот оказался довольно умным и, похоже, понимал речь людей. По крайней мере, интонацию. Реагировал на команды и даже на обычные просьбы, например, «не лаять». Забавно, но Кирк полюбил невзрачного питомца Элфи, впрочем, ему нравилось многое, что связывалось с ней.
Кабинет наполняли неисчислимые книги, карты, картины, свитки, рукописи, инструменты для наблюдения за звездами, микроскопы, компасы. Чего тут только не было!
Научный хаос намекал на увлеченность Беккетов, будь то отец или сын. Владельцы обстановки явно противились вмешательству со стороны, на что указывала покоившаяся здесь пыль. Пожалуй, редкий марш швабры с тряпкой по полу — это все что дозволялось творить в этих стенах пришельцам из мира обслуги. Остальное — дело семейной элиты интеллектуалов, и вовсе не связанное с наведением порядка.
Кирк запрокинул голову и уставил взгляд в потолок. В десяти метрах над ним купол кабинета венчала раскидистая люстра. Ее испещряли изгибы позолоченных вьюнов — непроходимые джунгли на отдельно взятом произведении мастеров искусства. Кирк презирал их за фантазии — таких растений не существует, он искал — ни в одной книге, ничего подобного. Кроме того надписи — странный язык.
С появлением массивного светильника в кабинете Беккетов, у Кирка появилась идея расшифровать причудливые фразы. Уже давно он перерисовал иероглифы со светильника и много часов потратил, чтобы выявить систему. Выяснилось только, что это вполне стройная письменность, со своей пунктуацией и повторяющимися символами. Из известных Кирку алфавитов ни один не совпадал с этими. Собственно может это вовсе не иероглифы, но слишком заковыристые. Скорее всего, каждый является слогом или даже целым словом. Возможно, загадочный язык превратился в антураж для украшений предметов искусства. Он слегка походил на Ливийские углы и петли, но все же с неимоверной натяжкой. Лишившись всяких указаний на дальнейшее исследование языка «с люстры» Кирк забросил это занятие. Однако нерешенная задача порой злила его. Не любил он проигрывать, тем более каким-то завиткам похожим на слова.
Отец привез эту люстру в прошлом году. В тот раз мистер Кирилл Беккет, долго отсутствовал и вернулся с ворохом всевозможной утвари и литературы, как раз вместе с бабушкой и дедушкой Элфи, четой Либель. Вроде бы они встретились на пересадке одного из вокзалов. То было первое путешествие, в которое он не взял сына. Тогда младший из Беккетов еще не ходил в школу и был весьма свободен. Но, сославшись на какие-то непреодолимые препятствия, отец отказался от совместных путешествий, и Кирк стал безвылазно обывать в Воллдриме. Если не считать прогулки по окрестностям в короткие недели нахождения отца дома. С тех самых пор отец ни разу не позвал Кирка с собой! Думая об этом, Кирк вздохнул и несколько раз провел ладонями по вискам: «Ни разу!» Это обстоятельство чрезвычайно злило его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
