Один из охранников взял кольцо.
– Все в порядке. Входите.
Стены тесной прихожей сотрясались от беспорядочных приказов и криков раненых. Каждый кусочек пола был занят людьми. Все были перепачканы в крови и грязи.
Он пытался расспросить об Анне-Марии или о принцессе. Мрачные отрицательные ответы либо полнейшее безразличие. Казалось, в рядах Фронды полностью развалилась дисциплина. Ответственных просто не было. И как же, черт побери, он сможет отыскать свою жену в этом сумасшедшем доме? Точно такими же бесплодными оказались попытки пажа найти принцессу.
Невообразимый шум привлек все взгляды к закрытым дверям, за которыми, должно быть, находилась гостиная. Филипп узнал голос Конде, орущего во всю силу своих легких, и ответные гневные вопли монсеньора Гастона. О чем они? Филипп отдал бы месячное жалованье, чтобы подслушать их. Но голоса принцессы не было слышно, значит, ее здесь нет, и надо продолжать поиски. Лишь бы найти кого-нибудь, кто видел Великую Мадемуазель или Анну-Марию.
Неожиданно он услышал знакомый голос.
Он рванулся через комнату.
– Босарж! Где Великая Мадемуазель? Вы ее видели?
Седовласый капитан посмотрел на него ввалившимися глазами.
– А с чего это я буду перед вами отчитываться? Или вы наконец-то решили поменять свои взгляды? Если так, сейчас неудачное время. Я считал, вы умнее. Или вам хочется прокатиться на телеге палача?
Филипп дрался на дуэли и из-за меньших оскорблений, но сейчас он не мог себе позволить задерживаться.
– Мадемуазель послала за мной. Моя жена вместе с ее высочеством была в Бастилии, и там ее ранили. Вы не видели их?
Выражение сочувствия сменило озлобленность старого служаки.
– Так она – ваша жена? Простите, друг. Я сказал, не подумав. – Он показал на второй этаж. – Ее недавно принесли, всю в крови. Она наверху. – Босарж, собравшись с силами, встал на ноги и окликнул гвардейца, охранявшего вход на лестницу: – Пропусти капитана Корбея. Я за него ручаюсь.
Филипп прошел мимо часового и замер на месте, увидев следы крови, засохшей на дубовых ступенях, ведущих наверх. Как много крови! Крови Анны-Марии.
Он поднимался по ступенькам быстро, как только мог.
Самые худшие опасения не смогли подготовить Филиппа к тому ужасному зрелищу, которое ожидало его в спальне. Алый след тянулся через порог к высокой кровати красного дерева, рядом с которой расхаживала принцесса.
Великая Мадемуазель обернулась и бросилась к нему.
– Филипп! Слава богу, вы живы!
Филипп, едва заметив ее, прошел мимо к кровати, где лежала его жена. Бледная, как полотно, Анна-Мария застыла в неестественной позе, рука, вывернутая ладонью наружу, была приколота к груди стрелой из арбалета. Желтый корсаж ее шелкового платья отвердел от пропитавшей его крови. Внутри его все перевернулось.
– Великий боже! Она жива?
Вглядевшись, он увидел, что с каждым ударом сердца на ее ладонь вытекает тонкая струйка крови, и с каждым судорожным вздохом древко оперенной стрелы слегка колышется.
Принцесса упала в кресло возле кровати.
– Пока она жива, но я не знаю, надолго ли. Что мы можем сделать? Мы должны ей помочь, но здесь нет врачей. – В ее голосе, как и в бледно-голубых глазах, было заметно неподдельное волнение. – Она спасла мне жизнь, Филипп. Мы обязаны помочь ей.
У него вырвался мучительный стон. Анна-Мария рисковала своей жизнью, чтобы спасти принцессу – ту самую женщину, которая видела в ней соперницу, ту женщину, которая публично унижала ее, насмехалась над ней, и вот теперь каждый слабый вздох может стать последним. Нет, она не может умереть. Он должен попытаться спасти ее.
Филипп обратился к Фронтеньяк, съежившейся у двери.
– Спуститесь на кухню. Найдите что-нибудь металлическое, длинное, толщиной с мой палец – кочергу или заточенный прут. Положите его на угли, раздуйте огонь и раскалите металлический кончик докрасна. Принесите мне прут и угли. И еще – надо найти в доме хоть немного виски.
Фронтеньяк повиновалась лишь после того, как принцесса в знак согласия кивнула.
Филипп повернулся к принцессе.
– Где тот паж, который привел меня сюда? Отправьте его в мой дом, пусть приведет Сюзанну. Она должна взять мой ящик с медикаментами. В нем хватает лекарств, способных унять кровотечение и предотвратить загноение.
Он подошел к окну и глянул вниз.
– Ему нужна вооруженная охрана. На улицах сейчас – настоящий сумасшедший дом.
Он вернулся к кровати и, притронувшись к руке Анны-Марии, невольно отдернул руку, ощутив ледяной холод ее пальцев. Ее ногти от потери крови стали почти синими.
– Если нам удастся до его возвращения сохранить в ней жизнь, я, может быть, смогу спасти ее.
Принцесса шагнула к двери.
– Паж!
Когда он появился, она быстро дала ему указания и вернулась.
– Лекарства принесут через полчаса.
Филипп отошел к окну убедиться, что юноша уже в пути, но сразу вернулся, услышав, что дыхание Анны-Марии стало более судорожным.
Принцесса низко склонилась к ней:
– Не умирайте, Корбей. Вы слышите? Не сдавайтесь! – Страстность ее голоса поразила Филиппа. Что произошло между ними, что победило обычную сдержанность принцессы?
В дверь осторожно постучали, и в комнату вошла Фронтеньяк, неся перед собой на вытянутых руках железный поднос с пылающими углями и раскаленным острым прутом.
– Хорошо. Поставьте поднос на камин. – Он подошел к камину. Принцесса двинулась следом. Филипп раздул угли, помешал их кочергой и, вернувшись к кровати, безо всяких церемоний обратился к Великой Мадемуазель:
– Отошлите Фронтеньяк вниз, чтобы она дожидалась ящика с медикаментами, и закройте дверь.
В обычных обстоятельствах за такую наглость в обращении с принцессой не сносить бы ему головы. Но сейчас она покорно передала распоряжения Филиппа фрейлине и заняла место возле него.
– Чем я могу помочь?
– Мне действительно нужна ваша помощь, но я боюсь, что вы можете упасть в обморок. Если стрела задела артерию, то, стоит мне вытащить наконечник, хлынет кровь. Я не могу терять ни секунды, обрабатывая рану.
Она с вызовом ответила:
– Мне доводилось видеть кровопролитие не меньше вашего, сир, и еще ни разу я не падала в обморок. – Она указала на грудь Анны-Марии. – Эта стрела предназначалась мне. Ваша жена встала на ее пути, чтобы закрыть меня. Я сделаю все, что необходимо, чтобы помочь вам спасти ее. Вы можете положиться на меня.
Он кивнул:
– Хорошо. Оторвите от простыни несколько полос для перевязки, а потом держите ее покрепче.
Филипп нагнулся пониже, чтобы внимательно осмотреть изуродованную руку Анны-Марии. Он совершенно не был уверен, что его попытки не ухудшат положения, однако нельзя было терять времени. Он видел, что с каждым ударом сердца жизнь вытекает из нее.
