На землю у моих ног упал маленький белый шарик, потом другой. Он был круглый и твердый, как картечь. Град. За короткое время, которого мне не хватило бы и на то, чтобы пообедать, погода изменилась, и если несколько минут назад светило солнце и я была в майке с короткими рукавами, то теперь мне хотелось надеть три слоя теплого белья. По равнине прокатился раскат грома. Раздались крики, призывающие нас поторопиться. Сначала градины были размером с горошину, потом – с вишню. Под внезапным напором толпы, ринувшейся вперед, викуньи помчались в загон, а вскоре и мы, прикрывая головы и не разбирая дороги, бросились к ближайшему укрытию. Никогда не думала, что градины бьют так больно. Мы спрятались под крышей сарая, где стригли викуний, глядя на нависшее над нами огромное черное небо.
Спинки животных подернулись инеем. Они жалобно поджали ушки и сгрудились в кучу, укрываясь от завывающего ветра.
Нежданная гроза положила конец нашим сегодняшним заботам. Нам ничего не оставалось, как пить и танцевать до тех пор, пока шерсть викуний не просохнет на солнце. Но это было уже не важно – загон был успешно осуществлен. Более тысячи шестисот животных! В Пикотани такого улова еще не видывали.
Наутро мы встали рано: мне не хотелось пропустить ни одного волоска, срезанного со спин тысячи шестисот двадцати шести наших викуний. Загон постепенно наполнялся угрюмыми людьми, возвращавшимися с ночных гуляний. Как обычно, мужчины и женщины стояли отдельными группами; организаторы раздавали пригоршни листьев коки и делали перекличку. Каждая деревня должна была прислать определенное количество добровольцев. Система мита – трудовых повинностей – была еще одним отголоском времен инков. Как только племя становилось официальной частью империи, на него ложилась обязанность выплачивать ежегодную трудовую дань инкам и солнечному богу. Это могли быть дорожные работы, служба в армии или работа на полях. По сей день деревенские жители используют труд как форму оплаты в сложной системе натурального обмена с родственниками, старшими, соседями и друзьями. Поля почти всегда обрабатываются совместно; когда приходит время выбирать крестного отца для ребенка или устраивать свадьбу, родственники серьезно задумываются над тем, много ли пользы будет от будущего работника. Взаимообмен – трудом или листьями коки – по-прежнему является защитным барьером от внешнего мира.
Я слушала перекличку, пытаясь беззвучно повторять труднопроизносимые слова, в которых не было гласных, зато гортанных смычек, резких, как пулеметная очередь, – хоть отбавляй.
Я несколько месяцев тренировалась произносить их. Впервые я увидела гортанную смычку на письме: в кечуанском тексте это были те странные апострофы, ни с того ни с сего возникавшие в самом обычном слове. При их воспроизведении должен был возникнуть такой звук, будто говорящий пытался подавить отрыжку, но это ему не совсем удалось. Единственно верным способом повторить эти звуки (а также еще более ненавистные мне двойные смычки, обозначавшиеся двойным апострофом) было ударить себя кулаком в солнечное сплетение после каждого p, k и q.
Но в древнем языке инков нашлось еще немало странных головоломок. В языке кечуа ко всем словам добавлялись суффиксы. Предложения порой состояли из одного слова. Но это было действительно длинное слово. Под длинным я подразумеваю Much'ananyakapushasquakupuninyataqsumamarki. Они просто брали обычное слово, например «трава», и присобачивали к нему слоги, как прицепные вагоны к паровозу. Сначала окончание множественного числа, затем суффикс, обозначающий «без». Затем «бык», «голод» и «страдать». И наконец, еще одно окончание множественного числа, чтобы глаголу не было скучно в одиночестве. Quihuacunaillaihuanhuagracacunacayarcanchu. «Быки голодают без травы». Куда уж проще.
Все это казалось сложным, но не невозможным, пока я учила язык по книгам. Потом я познакомилась с первым живым носителем кечуа из андийской деревни и сказала ему «добрый день», а он мне ответил. Кажется, он что-то говорил про рынок, но вот в каждом из остальных слов было по меньшей мере три гортанные смычки.
Перекличка закончилась, и было официально установлено, что викуньи высохли. Спустя еще час демократических дебатов в андийском духе, с жеванием коки, пятеро мужчин взяли большой кусок мешковины и вошли в тесно сомкнутые ряды викуний, пробираясь вперед и отделяя группу из примерно двенадцати викуний от основного стада. Я сняла куртку и перепрыгнула через ограждение.
Мимо пронеслась викунья. Я схватила ее за шкирку, зажав в кулаках два пучка золотистой шерсти, и мы побежали. Она гарцевала на сильных оленьих ножках, а я волочилась следом. Мои пальцы запутались в ее шерсти, и, когда она завернула за угол, я протащилась за ней, словно турист на водных лыжах, выпустивший трос. Было непонятно, кто кого поймал.
– Мне бы помог кто-нибудь! – выпалила я по-испански, когда мы пролетали мимо ребят с мешковиной в руках. Но видимо, они не говорили по-испански. Как бы то ни было, они были заняты – согнулись пополам от смеха, так что все равно не смогли бы мне ответить. Мы с викуньей описали еще пару кругов по нашей маленькой арене и, наконец, решили отцепиться друг от друга. Я свалилась в кучу, а викунья, стряхнув со своей спины паразита весом сто двадцать пять фунтов, проплыла мимо заграждения из мешковины и воссоединилась со стадом.
Я поняла, в чем проблема. По неопытности я выбрала настоящего Геракла среди викуний. Надо бы присмотреться и найти себе зверушку по размеру.
Но вскоре мне стало ясно, что отлов этих животных совершают вдвоем. Один человек хватает длинную шею викуньи, а другой подкрадывается сзади и берется за хвост, как за удобную ручку. Тогда животное уже не может сделать ничего, кроме как подпрыгивать вверх и вниз на месте, а двое держат ее еще с двух сторон, как будто встряхивают простыню.
Я вылезла из-за ограждения и стала искать себе напарника. Безуспешно. В глазах местных жителей я имела ценность только как материал для историй, которые можно будет рассказывать снова и снова ближайшие несколько месяцев, а мой полезный вклад в общее дело их мало волновал. Я поняла, что придется действовать в одиночку.
На этот раз я выбрала маленького олененка размером вдвое меньше «Геракла». Мне без труда удалось ухватить его за шею, когда он пробегал мимо, однако он сразу же попятился, и до хвоста мне было уже не достать. Мы покружились вокруг своей оси, глядя друг другу в глаза; загонщики снова схватились за животы. Наконец мне удалось просунуть руку ему под брюхо и поднять его.
– Куда его? – выпалила я.
