– Спасибо, что помогаете ему, – сказала она, глядя в его удивленные черные глаза. – Вы самый достойный человек из всех, кого я знала.
Лицо графа слегка порозовело под слоем загара, и впервые за время их знакомства он, казалось, не нашел слов.
Лилиан, наблюдавшая за ними с другого конца комнаты, улыбнулась.
– Его мотивы не так уж благородны, – сказала она Эви. – Я уверена, что он наслаждается возможностью в буквальном смысле посыпать соль на раны Сент-Винсента.
Несмотря на шутливое замечание, Лилиан смертельно побледнела и вцепилась в ручки кресла, когда Уэстклифф взял тонкий блестящий ланцет и принялся осторожно вскрывать нагноившуюся рану.
Даже с учетом лошадиной дозы морфия боль заставила Себастьяна выгибаться и корчиться, его лицо исказила страдальческая гримаса, а из горла вырывались нечленораздельные звуки. Кэм навалился на него всем телом, прижимая к матрасу, так что даже малейшее движение было невозможно. Но самое трудное началось, когда Уэстклифф приступил к обработке раны раствором соли. Себастьян хрипло вскрикнул и забился в их руках, но Уэстклифф продолжал работать, снова и снова погружая шприц в рану, пока раствор соли, пропитавший полотенца, не порозовел от свежей чистой крови. Его выдержке и точности движений мог бы позавидовать любой хирург. Каким-то чудом Эви удалось совладать с собственным шоком и действовать с той же целеустремленной отрешенностью, которую демонстрировали Кэм и Уэстклифф. Сосредоточившись на своей задаче, она методично убирала использованные полотенца и подсовывала свежие под бока мужа. К ее несказанному облегчению, Себастьян вскоре потерял сознание и обмяк, равнодушный ко всему, что происходило вокруг.
Когда воспаленная плоть очистилась от гноя, Уэстклифф обмакнул тампон в приготовленную заранее смесь и тщательно обработал рану. Отойдя в сторону, он проследил, чтобы Кэм аккуратно наложил на больной участок примочку из болотного мха, завернутого в муслин и пропитанного медом.
– Готово, – с удовлетворением произнес молодой человек, закончив, и проворно отвязал руки и ноги Себастьяна от кровати. – Заживление начнется изнутри. Когда воспаление пройдет, можно будет отказаться от примочек и позволить ране затянуться. – Совместными усилиями они перевязали рану, обмотав полоски льняной ткани вокруг талии Себастьяна, и сменили постельное белье.
Когда все закончилось, самообладание покинуло Эви, и она начала дрожать с головы до ног от пережитого напряжения. Она с удивлением отметила, что даже Уэстклифф выглядит усталым. Испустив продолжительный вздох, он утер обильный пот с лица, воспользовавшись чистой салфеткой. Лилиан тут же оказалась рядом с мужем и стиснула его в коротком объятии.
– Аптекарь рекомендовал менять повязку и примочку дважды в день, – сообщил Кэм, намылив руки и ополоснув их теплой водой. – Если лихорадка к вечеру не пойдет на убыль, надо будет удвоить дозу лекарства. – Жестом подозвав к себе Эви, он протянул ей мыло и помог вымыть руки. – Он поправится, дорогая. Когда граф вскрыл рану, оказалось, что она выглядит не так скверно, как можно было ожидать.
Эви устало покачала головой, покорно ожидая, пока он вытрет ей руки.
– Я не могу тешить себя напрасными надеждами. Если я позволю себе поверить... – Ее голос прервался, когда пол, казалось, накренился у нее под ногами, и она покачнулась, пытаясь сохранить равновесие. Кэм подхватил ее и поднял на руки.
– Все, тебе пора в постель, – объявил он и направился к двери.
– Себастьян... – слабо запротестовала она.
– Мы позаботимся о нем, пока ты будешь отдыхать.
У Эви не было сил спорить, ее измученное тело требовало отдыха. Последнее, что она помнила, – это как Кэм уложил ее в постель и укрыл одеялом, подоткнув его с боков, как в детстве. Как только ее тело согрелось под жесткими от крахмала простынями, она погрузилась в глубокое забытье без сновидений.
Когда Эви проснулась, комнату освещала одинокая свеча, горевшая на прикроватном столике, а на краешке кровати сидела Лилиан, усталая, в помятом платье, с волосами, перехваченными лентой на затылке.
Эви села на постели, протирая глаза.
– Уже вечер? – хрипло спросила она. – Я что, проспала полдня?
Лилиан криво улыбнулась:
– Ты проспала целый день и еще полдня, дорогая. Мы с Уэстклиффом ухаживали за Сент-Винсентом, а Роган занимался делами клуба.
Эви облизала пересохшие губы и села прямо.
– Себастьян... как он? – Сердце ее глухо забилось в ожидании ответа.
Лилиан взяла ее обветренную руку в свои и ласково спросила:
– Что ты хочешь услышать вначале – хорошие новости или плохие?
Эви покачала головой, не в состоянии говорить.
– Ладно, – сказала Лилиан, – начну с хороших новостей. Лихорадка прошла, и рана больше не гноится. – Она усмехнулась и добавила: – Ну а плохая новость заключается в том, что тебе придется терпеть его до конца жизни.
Эви расплакалась. Прикрыв глаза рукой, она содрогалась от рыданий, чувствуя, как Лилиан крепче сжала ее пальцы.
– Да уж, – раздался ее иронический голос, – я бы тоже плакала, будь он моим мужем, правда, совершенно по другой причине.
Эта реплика вызвала у Эви смешок, пробившийся сквозь приглушенные всхлипывания, и она покачала головой, все еще прикрывая глаза, из которых ручьем текли слезы.
– Он в сознании?
– Да, и уже несколько раз звал тебя, крайне недовольный, что я отказалась разбудить тебя по его первому требованию.
Опустив руку, Эви посмотрела на подругу сквозь пелену слез.
– Это вовсе не потому, что он не испытывает б-благодарности, – поспешно сказала она. – После всего, что ты сделала...
– Не стоит извиняться за этого типа, – иронически заметила Лилиан. – Я его неплохо знаю. И не верю, что он способен любить кого-нибудь, кроме самого себя и, возможно, немного – совсем немного – тебя. Но если он сделает тебя счастливой, полагаю, мне придется терпеть его присутствие. – Она сморщила нос, принюхиваясь в поисках источника неприятного запаха, и обнаружила его на рукавах собственного платья. – Фу! Как хорошо, что мое семейство владеет компанией по производству мыла! Мне понадобятся сотни кусков, чтобы избавиться от запаха этого чудовищного снадобья.
– Я никогда не смогу отблагодарить тебя за заботу о Себастьяне, – пылко произнесла Эви.
Лилиан встала с постели и потянулась.
– Чепуха! – последовал бодрый ответ. – Это стоило того. Сент-Винсент теперь мой должник. Он никогда не сможет смотреть на меня без унизительного сознания, что я видела его голым и совершенно беспомощным.
– Ты видела его голым? – Брови Эви взлетели к волосам.
