не будешь, — ухмыляется он.
Я утыкаюсь лицом в его шею и нежно, почти невесомо, целую. Ещё и ещё. Мне нравится касаться его губами и телом.
— Больно? — спрашивает Медведь уже более примирительно.
— Скорее, стыдно.
— За что?
— Это сложно объяснить.
— Ты уж попытайся, — ехидничает Басаргин.
Жму на кнопку вызова лифта ещё раз. Он медленно тащится с шестого этажа, попутно забирает новых пассажиров. И как у Медведя не отваливаются руки держать почти шестидесятикилограммовую тушу?
— Мне было неловко признаваться в том, что я не умею кататься на велике, — произношу на одном выдохе.
— А, то есть кубарем лететь с него было нормально, да? Я просто пытаюсь понять твою логику.
— Куда уж мне до твоей, — фыркаю в ответ. — Я была уверена, что справлюсь.
Слышу ухмылку. Щёки снова вспыхивают.
— Всё же ты меня не понимаешь, Медведь. Ты и танцевать умеешь, и драться, и на велосипеде кататься. И трахаешься как боженька.
— К примеру, трахаешься ты тоже ничего. И танцуешь охуенно.
Чуть было не благодарю его за комплимент! Смеюсь, качаю головой.
— Но есть что-то, чего ты не умеешь? — спрашиваю с интересом.
— Бля*ь, быстрее было бы пешком подняться, — злится Басаргин. — Я не умею играть на фортепиано, не умею петь, готовить и шутить. Моим друзьям мои шутки кажутся странными.
— Мне нет. Пошлыми, да. Но не странными.
Двери лифта открываются, оттуда выходят люди.
— Алиса, зайка, ты уверена, что тебе не нужно в больницу? — спрашивает запыхавшаяся Альбина.
Она трогает мои руки, снова рассматривает ссадины и ахает.
— Со мной всё в порядке.
— Боже, когда ты упала с велосипеда, я думал, у меня сердце остановится. Очень жутко!
Сама не понимаю, как так вышло. Я нормально ехала, правда, ладошки потели и равновесие удерживала с огромным трудом. И тут хоп! Споткнулась о корень дерева в самом начале пути и кубарем полетела на землю. В этот момент казалось, что перед глазами пронеслась вся моя жизнь.
Мы заходим в кабину вчетвером, настроение поникшее. Альбина предлагает принести бинты и антисептик, чтобы обработать раны. Медведь соглашается.
Я смотрю на себя в зеркало. Да уж. Видок ещё тот! Глаза безумные, волосы всклочены, левая щека разодрана до крови. Что под одеждой страшно и представить.
— Отчаянная девка, — качает головой Геннадий Борисович. — Ты обязан забрать её с собой, Басаргин.
— Заберу уж. Куда денусь.
Он ощутимо сжимает ладонями мою задницу и дает почувствовать эрекцию. Извращенец! Мы же здесь не одни! Я тихо ойкаю, потупляю взгляд. Лифт останавливается на втором этаже, и мы выходим.
Первым делом Медведь усаживает меня на комод в прихожей. Снимает с себя верхнюю одежду и обувь. Непривычно видеть его в спортивном стиле, но Мише очень идёт.
Он разводит мои ноги, подходит вплотную. Обхватывает пальцами подбородок и вынуждает посмотреть в глаза. Слизывает капельку крови с моих губ.
— Не обязательно было говорить своему боссу, что заберёшь меня с собой. Я понимаю, что ты хочешь выслужиться перед ним, но это было лишним.
— Кто сказал, что я хочу выслужиться? — щурится Медведь.
— Это было очевидно. Я приехала сюда *баться и отдыхать. Без каких-либо совместных планов на дальнейшую жизнь.
— Ну, считай, что планы поменялись. Я хочу забрать тебя с собой.
Он серьезно смотрит в мои глаза. Сердце колотится на разрыв. Боже мой. Боже! Он сейчас серьезно?
— В прошлый раз ты посчитал меня продажной девкой, которая переспала с тобой ради денег, — напоминаю, сложив руки на груди.
— А это было не так?
Я закатываю глаза.
— Ты могла спокойно объяснить, но вместо этого попросту сбежала.
— Ты тоже мог спокойно выяснить, но вместо этого жёстко оттрахал, а затем счёт нужным читать мне нотации. Я не хотела тебя видеть! Мне было неприятно и обидно! Как будто в грязь макнули! — мотаю головой, вспоминая тот вечер полный унижения. — Месячные, месячные… Боже, ты такой кретин, Медведь! И знаешь, сейчас ситуация повторяется. Ты делаешь собственные нелепые выводы и принимаешь эгоистичные решения, совершенно не интересуясь тем, чего на самом деле хочу я.
— Чего ты хочешь? — обманчиво спокойно спрашивает Медведь.
— Я тебе уже всё сказала. Приятно провести время и только!
Сама не замечаю, как перехожу на крик. Пульс врезается в уши, в груди поднимается ураган негодования.
— Я приехала в отель с халявным СПА и едой, получила множество оргазмов с красивым мужчиной. Но неужели ты думаешь, ради них я захочу рвать отношения с семьей?
Ответом мне напряженное молчание.
— Они все, что у меня есть, — шумно выдыхаю. — Миша, ты мою сестру чуть не взял замуж! Все родственники в курсе, Катя до сих страдает. Нет, нет и нет. Я даже думать не хочу о том, чтобы вскрывать перед ними нашу грязную тайну. Ты снова всё портишь, Медведь. Снова. Как и в наш первый раз.
Он смотрит на меня неотрывно, крепко сжимает челюсти. Его эгоизм зашкаливает.
Басаргин мне безумно нравится. Нет, не так. Я в него сильно влюбилась! Все самые яркие моменты связаны с ним же. Страсть пьянит, дурманит голову. Рядом с Медведем во мне автоматом выключаются человеческие принципы. Страшно представить, что было бы, заявись я домой с шокирующей новостью о том, с кем уезжаю строить новую жизнь в столицу. С человеком, который принес столько горя моей сестре! Это была её мечта, не моя!
В дверь громко стучат, Медведь отстраняется и идёт открывать. Свожу колени вместе, вытираю о джинсы влажные ладони. В висках настойчиво бьются молоточки, не давая никакой возможности адекватно мыслить.
— Я принесла все, что у меня было в аптечке, — произносит Альбина. — Бинты, вату, хлоргексидин, зелёнку, заживляющие мази и обезболивающие. Если нужно что-нибудь ещё — смело говорите.
Тело знобит, потряхивает. Больно, но уже не из-за ссадин. Медведь взрослый мужчина. Он полностью состоялся в карьере, готов к семье и, самое главное, детям. Любой мужчина захочет продолжить свой род. Это адекватное желание. Но с одним слабо работающим яичником я не смогу когда-либо его исполнить.
Делаю рваный вдох.
Выдох.
Лёгкие жжёт.
Запрещаю себе мечтать о переезде. Это абсурд, глупость. Рано или поздно мы расстанемся, и я останусь одна на всем белом свете. Без семьи, поддержки и помощи.
Как он этого не понимает?
Почему он
