Спрятав все вещи в только что купленный рюкзак из кожи горного хогба, я приступил к дурацкому шоу с не менее дурацким названием «вспышка» придуманным мною только что. То есть — я начал использовать свитки один за другим, морщась от полыхающих вспышек, всплесков радужного света, мерцающих кубических спиралей и комариного писка в ушах.
Альгора. Храдальроум. Лагенброк. Подножье Скорби. Лагенброк. Люцерновый холм. Лагенброк. Люцерновый холм. Кром. Люцерновый холм. Храдальроум. Подножье скорби. Лагенброк. Селень. Подножье Скорби. Лагенброк. Селень. И наконец — Мшистые Холмы.
Фуф….
Как же дико рябит в глазах…. Уверен, что я нехило приблизил начало Затухания, этого бича игроков фанатов, сильно не любящих когда их называют иным словом так же начинающимся с такой буквы как слова «Запределье», «Затухание», «Злободневность».
«Приземлило» меня на околице и я моментально дал деру прочь от деревни, добежал до ближайшего стога пахучего сена и зарылся в оный, едва не напоровшись деликатным местом на оставленные каким-то растяпой вилы.
Затаился и затих… опять на «З» слова лезут в голову, опять про игроков фанатов….
Маскировка +30
Я смотрел на деревню — ждал, не полыхнет ли где зарница телепорта, не явится ли кто за мной следом. Есть у меня тягостное чувство овцы, которую пасут. И своим маневром «вспышка» я очень сильно надеялся оторваться от возможного преследователя — хотя бы потому, что у него может и не оказаться под рукой такого количества свитков переноса. Названия шептал я очень тихо, надолго нигде не задерживался.
Зачем я так делал? Не ради себя. Я не хотел подставлять одну ОЧЕНЬ красивую и ОЧЕНЬ опасную девушку.
Как одна столь же опасная черноволосая тиранша начала интересоваться костяным колечком, так с тех пор мне кошмары и снятся. Не хочу приносить беду в эту мирную деревушку. Не хочу приводить сюда незваных гостей.
Выждав четверть часа и не увидев ничего кроме сонных жителей и старого знакомца Стехана куда укатившего на повозке запряженной рыжим жеребцом с белыми носочками, я чуток успокоился. Проделал в стоге сквозную дыру и выбравшись с другой стороны, рванул что есть мочи к ближайшему кукурузному полю, искренне надеясь не наткнуться на распятых на крестах людей и странных детишек с ножами в руках — читал я как-то книжицу «Дети кукурузы», все время ее теперь вспоминаю когда вижу растущую кукурузу….
Но обошлось. Я обнаружил лишь благодушно хрюкающую жирную свинью живущую по принципу — жри все что перед тобой и топающей по полю куда-то в неизвестность. За полем был холм, за ним еще холмик, потом низинка и овраг, затем большой холмище с храмом и кладбищем. Туда-то я направлялся.
Искомую могилу отыскать удалось быстро.
Место упокоения старого рыбака Джогли изменилось мало — исчезли пять масляных плошек светильников, а цветов все так же много, все как один свежие, принесенные недавно.
— Деду-у-уля — тихонько позвал я, наклоняясь к грубо отесанному каменному надгробию — Эге-ге-е-ей! А я тебе винца принес! И цветочков!
В ответ тишина, лишь где-то далеко злорадно захохотал какой-то зверек, чтоб ему собственным хвостом подавиться.
— Деду-у-уля….
Ну да, глупо надеяться, что все получится так легко.
Вытащив свечи, я сгрузил их у могилы, у надгробия положил принесенный букет цветов, туда же поместил бутылку вина и каравай хлеба. Надо уважать покой мертвых — пусть даже цифровых и не настоящих.
Из второй бутылки отхлебнул сам, не забыв чокнуться горлышком с надгробием. Открыл наугад книгу «Призыв духов для чайников», прочел одну строчку:
«Духи бывают крайне зловредны, зловещи и злорадны».
Буква «З» меня сегодня просто преследует….
Но вообще святая правда — дедуля тем еще ехидной был.
— Что ты делаешь у могилы моего отца? — холодный голос заставил выступивший пот заиндеветь, а улыбка так и вовсе застыла на моем лице.
— Привет — не успев обернуться, произнес я — А я тебе конфеток в подарок принес. Рахат-лукум называется. Ты главное не торопись и не делай из меня шиш-кебаб.
— Ты пришел отдать дань уважения? — медленно и неспешно, как огромный тигр вокруг блеющего и писающегося козленка, меня обошла грациозная девушка, мимоходом опалив меня взором зеленых глазищ. Ее руки пусты, скрещены у живота. Кстати, животик увеличился раза в три, теперь беременность не скрыть никаким макаром. Да и роды кажись не за горами и даже не за холмами. Тут не дай Боже споткнется случайно — и на тебе преждевременные схватки.
— И это тоже — ответил я, ни в коем случае не собираясь лгать — А еще хочу я нарушить его покой.
— Мертвых тревожить нельзя!
— Если бы я не потревожил покой твоего мертвого отца — тебя бы обвинили в его убийстве! — парировал я, почувствовав накал в голосе девушки — Позволь мне сначала все объяснить, Алишана. Если мои слова не покажутся тебе справедливыми — я просто уйду.
Красотка со жгучим взором помедлила, недовольно скривила прелестные губки — похоже, она капризна до жути, как и каждая красивая женщина — и наконец, едва заметно кивнула:
— Говори.
— Спасибо. Но сначала хочу предупредить — тебя ищут — вспомнил я самое важное — Или же мне так кажется. Алишана, что ты знаешь о Черной Баронессе? У нее такие же черные волосы как у тебя, карие глаза, милая улыбка, повадки дикой кошки, звериный оскал и кровожадность крокодила. В общем — она очень сильно похожа на тебя.
Ответа я не ожидал, просто раскачивался перед речью, выбрасывая фонтан мало что значащих слов. Но к моему удивлению ответ я получил:
— Знаю. Она чужеземка, как и ты, назвалась Черной Баронессой. Но у нас она была известна под другим именем. Мы звали ее Черфу Гха Мула Кору, что в переводе на ваш язык означает «Чистильщица выгребных ям». Так же часто ее звали «Колту Ла Руку» что означает «Поедательница отбросов». Она обитала под драными войлочными кошмами, безропотно выполняя самую грязную работу. Порой, когда она была нерадива или строптива, я топила ее в сточных водах, использовала как мишень для метательных снарядов, просто бросала в зыбучие пески и, наступив ей на голову, ждала, пока пустыня поглотит этот кусок никчемной плоти. Впрочем, я всегда была добра и не забывала плюнуть ей в лицо, тем самым выказывая небольшое внимание. А что?
— О-о-о-о-о-о-о-о….!!! — выдал я, наверное, самый продолжительный в жизни счастливый стон, испытав настоящий и в принципе беспричинный катарсис.
— А что? — восточная красавица повторила вопрос, протягивая руку и забирая коробку сладостей, чтобы тут же ее распечатать.
— Не знаю, как там было у вас раньше — ответил я — Но сейчас мало кто рискнет назвать Черную Баронессу чистильщицей выгребных ям или поедательницей отбросов. Она во главе очень могущественного клана чужеземцев, владычица мрачной цитадели Барад Гадур высящейся посреди вулканического плато, под ее началом сотни умелых бойцов, да она и сама крайне сильна — я видел ее в деле. Ее коварству, хитрости, упрямству и злопамятности нет равных. И, что самое плохое, она видела кольцо, что ты подарила мне в знак дружбы…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
