вагон убрать, то от поезда не убудет, — криво усмехнулся я. — Так и быть, передам вору «Фиксатому», что всё у вас хорошо. Здоровье крепкое, заработок отличный, женщинам молодым вы нравитесь.
— Кхе, кхе, кхе, — три раза многозначительно кашлянул Илья Николаевич. — Слушай, Феллини, в ассистентах режиссёра тебя восстановят, это не вопрос. А вот кино я тебе снимать не дам. Ты мне тут целый талмуд приволок, — кивнул он на мою худенькую папку, где лежали всего несколько листков, аннотация и синопсис, — а мне твою галиматью читать некогда. И я право не имею дать тебе самостоятельную работу. Ты, пойми, ты пока никто. Образования у тебя нулевое, и опыт — нулевой. Так что вор «Фиксатый»…
— Понял, можете не продолжать, — буркнул я и развернулся на сто восемьдесят градусов.
Но как только я дошёл до двери в директорский кабинет, как только взялся за ручку, товарищ Киселёв крикнул:
— Да, стой ты! Давай так: неделю тебе на написание сценария 10-минутного короткометражного фильма и снимай, что хочешь. Снимешь чушь собачью для Дуньки Распердяевой, спишем плёнку как брак. Получится что-то стоящее, будем разговаривать дальше. Согласен?
— Считайте, что уговорили, — хохотнул я.
Глава 18
Кафе киностудии «Ленфильм» во вторник 9-го июня 1964 года гудело, шумело и смачно дымило сигаретами разных марок. Здесь с жаром обсуждались новые гениальные сценарии, новые творческие прорывные проекты, которые должны были потрясти мир. Впрочем, на этом обсуждении они подчас и завершались. И вот сюда, в это «творческое пекло», покончив с бюрократическими проволочками трудоустройства, в поисках идеи для 10-минутной кинокартины я и пожаловал.
Снять короткометражку — это дело серьёзное, это вам не в преферанс «пулю расписать». И самая большая загвоздка «короткого метра», конечно же, сценарий, написанный без единого лишнего эпизода, лишней фразы и лишнего слова. И при этом фильм должен быть не обрубком, а законченным произведением. В большом кино, я уж не говорю о сериале, есть, где «воду в ступе потолочь». Бывает, что во время финального монтажа картины вырезаются целые эпизоды, которые никакого вреда конечному результату не наносят. Из короткометражки в лучшем случае можно вырезать лишь конечные титры.
«Короткий метр — это не пасьянс косынка», — подумал я в поисках свободного столика, держа в руках кружечку кофе, салат с селёдкой и папку с бумагами. И на мою удачу, одна небольшая компания кинодеятелей мне этот столик около колонны предоставила. После чего, моментально рухнув на свободное место, на бумажном листе для печатной машинки я написал большими буквами слово: «СЦЕНАРИЙ», а затем ещё немного подумал и добавил: «ГЕНИАЛЬНЫЙ».
«Начало готово, — выдохнул я. — Осталось только решить, о чём будет будущий фильм или о ком? А если так? Нонна одна ночью идёт по пустынной улице. Светит большая круглая луна, тревожно кричит ночная птица. И вдруг из кустов выскакивает здоровенный мужик и спрашивает: „Девушка, закурить есть?“. И тут Нонна вытаскивает из сумочки зажигалку в форме пистолета и отвечает: „Пожалуйста, курите“. И здоровяк, увидев пистолет, начинает орать: „Спасите! Помогите! Честного пролетария ни за что ни про что убивают!“. Затем он с выпученными глазами бежит по улице, перепрыгивает через какие-то ящики и вдруг проваливается в открытый люк коллектора. После чего слышится жалобный предсмертный стон и на экране высвечивается надпись: „Смертельный случай в коллекторе“. А что потом? А потом идёт короткий рассказ о том, как этот здоровый, похожий на быка, мужик морально разлагался. Как не выполнял на заводе план, как грубил старшим товарищам по работе, как пил, как матерился, как поднимал руку на женщину. И вот логичный финал нахала, грубияна и хулигана — смерть в коллекторе».
— Н-даа, — протянул я и, отхлебнув из кружечки подостывший кофейный напиток, добавил, — голимая галиматья.
— Привет, старик, — неожиданно за мой столик плюхнулись два молодых паренька с кофе, закуской и графинчиком коньяка.
— Здорова, деды, — кивнул я двум коллегам, таким же молоденьким помощникам режиссёра, с которыми иногда приходилось сталкиваться в коридорах киностудии.
В одном я тут же узнал Алексея Германа, который в будущем снимет «Проверку на дорогах», «Моего друга Ивана Лапшина» и «Трудно быть богом». Его тяжёлое квадратное лицо и большой лоб выдавали человека непростого, вдумчивого и имеющего свой оригинальный взгляд на киноязык. Однако мне его творчество никогда не было близко. В этих безусловно сильных режиссёрских работах меня всегда напрягала излишняя реалистичность, которой и без того хватает в повседневной жизни, и от которой, посмотрев кино, намного чаще хочется отдохнуть, а не дополнительно загрузиться.
А вот вторым «стариком» оказался 25-летний Женя Татарский. Он в будущем снимет «Приключения принца Флоризеля», «Джека Восьмёркина — „Американца“» и несколько серий «Убойной силы». Татарский внешне был полной противоположностью Герману. Длинный нос, тонкий подбородок и большие смешливые глаза. Кстати, его будущие работы станут такими же легкими, юморными и немного бесшабашными.
— Слух прошёл, старик, что тебе доверили снять свою фильму, это правда? — спросил Женя Татарский. — Мы тут, понимаешь, с Лёшей на Венгерова горбатимся в поте лица, а тебе сам Киселёв всё на блюдечке с голубой каёмочкой преподнёс. Где справедливость?
Режиссёр Владимир Венгеров, которого упомянул Татарский, сейчас только-только начинал работать над двухсерийной кинокартиной «Рабочий посёлок», у которой бюджет был в разы больше «Зайчика». Огромная массовка, съёмки на натуре, в заводском цеху, какая-то мутная история с религиозной сектой, и к тому же две серии — это почти два года работы. Между тем в будущем прокате кинокомедия «Зайчик» соберёт в два раза больше денег, а теперь с новыми песнями возможно и в три, и даже в четыре.
— Есть и блюдечко, есть и каёмочка, — кивнул я и прошептал, — скажу по секрету, мне доверили сделать 10-серийный сериал под рабочим названием «Тени исчезают в полдник». Детектив про диверсантов-поваров, которых сюда забросили проклятые англо-саксы, чтобы отравить весь наш генералитет. В общем, крайне запутанная история.
— Это отчего же такая честь? – криво усмехнулся Алексей Герман, который, между прочим, уже работал вторым режиссёром, а не каким-то там ассистентом или помощником.
— Какая честь, мужики? Это мой гражданский
