— Ну давай, попробуй удивить меня, — скептически приподнял бровь кузнец, выполнив мою просьбу.
Я же аккуратно зарисовал легендарный американский «Cold Steel Recon Tanto» со всех ракурсов. Этот нож идеально подходил по всем параметрам, к тому же — его мне уже доводилось держать в руках.
— А что… В этом действительно есть смысл… — удивился Смит. — Практически помесь стандартного тактического клинка с японским кинжалом. И что, даже ничего в дизайн добавлять не будешь? Ну герб там какой-нибудь или умную цитату из Бусидо?
— Буду не против, если ты поставишь своё клеймо, а рядом напишешь: «Изготовлено пожилым человеком».
Он хохотнул и покачал головой.
— Сдурел? Это же кощунство, к оружию следует относится уважительно, молодой человек.
Подумав, я всё же нарисовал у основания клинка символ Киры.
— Руна какая-то… Ты язычник, что ли?
— Ну… Можно, наверное, и так сказать.
Затем я перевёл ему на счёт оговоренную сумму.
— Заказ будет готов через месяц. — увидев, как я недовольно скривился, Смит хмыкнул. — А ты что, думал я страдаю от недостатка клиентов?
Глава 29
— Ну как прошло знакомство с мастером Смитом? — спросил Томас.
Вчера я сразу после посещения кузнеца отправился прямо в поместье Вильерсов. Они были сильно удивлены моими новыми глазами. Особенно напрягалась чата охранников-единиц, ведь теперь рядом с их драгоценными хозяевами постоянно ошивалась действительно опасная потенциальная угроза.
Следующим вечером мы с Томом выехали на мероприятие на здоровенном чёрном джипе с огромными хромированными дисками. Стоит он, наверное, как половина моего особняка в Оси.
— Прикольный старикан, — улыбнулся я. — Кажется, мы даже неплохо поладили.
— Серьёзно? — удивился наследник. — Он даже на моего отца ворчит периодически.
— Ну так и я на мастера поворчал. Он только посмеялся, ему, видимо, понравился такой стиль общения.
— Ха, понятно…
Выставка проходила в одной из самых крутых и известных галерей. Как оказалось, на ней были представлены только картины, никаких скульптур или перформансов не было.
Внутри современного, стеклянного здания, вопреки моим ожиданиям, отсутствовала явная помпезная роскошь. Просторный и светлый интерьер был выполнен в скандинавском стиле, в его отделке преобладали кремовые тона и натуральное дерево.
Но такое отсутствие показной элитарности с лихвой компенсировалось нарядами большинства посетителей. Этот контраст меня позабавил. Например, одна девушка из компании, к которой меня сразу уверенно повёл Том, была облачена в пышное платье, вместо узора на нём красовалось бесчисленное количество логотипов очень известного и дорогого бренда одежды. Само «одеяние» было ярко жёлтым, а рисунок на нём — бледно розовым.
Модница производила впечатление мультяшного маскота этого бренда, и я очень радовался, что мне не нужно сдерживать улыбку. Её можно замаскировать под проявление вежливости и учтивости. В ином случае, мне пришлось бы приложить немалые усилия, чтобы сохранять нейтральное выражение лица.
— О, Томас! Рада тебя видеть! — заулыбалась другая мадам, судя по всему, косплеющая современною гейшу.
Вот её образ мне, кстати, понравился. Особенно её вариация традиционной японской причёски.
— Привет, Джоди! — поздоровался Том.
— А кто это с тобой? — с интересом поглядывая на меня, спросила девушка-амбассадор бренда.
— Позвольте вам представить — Ксандер Холланд, друг нашей семьи. Ксандер, знакомься: Джоди Шервуд, Карен Стоун, Филип Коллинз, а вот эту яркую леди, — он указал на нелепое жёлтое платье. — Зовут Айрис О`Донаван.
Единственный парень из компании был выше меня почти на десять сантиметров и одет в классический смокинг. Он, со скукой во взгляде, озирался по сторонам, потягивая мартини через трубочку. Помимо гейши и маскота, третьей девушкой оказалась тихоня в очках и нейтральном сером платье.
— Дамы, Филип, — я обозначил короткий поклон. — Приятно познакомиться.
— Взаимно, — кивнул Коллинз.
— О, у тебя очень интересный акцент! — восхитилась самая яркая леди. — Мне доводилось общаться со множеством людей из самых разных уголков вашей страны, но такого произношения я ещё не встречала! Разреши поинтересоваться, какой из языков для тебя родной, помимо общего?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мда… Не скажешь же ей, что на него оказала влияние куча разных диалектов из других миров. Основной вклад, конечно, был от русского и американского английского. Второй тут попросту отсутствовал, в Америке здесь говорили точно так же, как и в Британии.
Нет, вы не подумайте, что я, как настоящий стереотипный русский бандит из американских фильмов, усердно выговаривал букву «Р». Я вообще не понимал, на кой чёрт мои соотечественники так коверкают английский язык, ведь нет ничего сложного в том, чтобы произносить этот звук правильно, но некий интонационный след всё равно остался.
— Русский, — решил я не вдаваться в подробности и перевести внимание на неё саму. — Мне, признаться, тоже очень нравится британский акцент. Но, без обид, парни, только в женском исполнении.
— А чего тут обижаться, мы и сами так считаем! — оживился великан.
Томас покивал, соглашаясь.
Проведя минут пятнадцать за пустой болтовнёй, Том повёл меня к следующей компании. Процедура повторялась несколько раз. Наследник Вильерсов всегда представлял меня другом своей семьи. Потом он пояснил, что роспуском слухов уже занялись доверенные люди.
Я успел изрядно подустать от бессмысленного трёпа. И когда с делом было покончено, а Том решил присоединиться к своим друзьям у столов с закусками, я с ним идти отказался и отправился ознакамливаться с холстами. Они, как оказалось, были интересны только пожилым господам. Молодёжь же, в основном, их игнорировала, сбиваясь в стайки и общаясь между собой.
Главным художником, которому была посвящена основная часть выставки, был какой-то кореец с труднопроизносимым именем. Большая часть гостей собралась вокруг его самой известной работы. Подойдя поближе, я увидел три холста, на которых были изображены фигуры танцовщиц, судя по всему.
«Изображены», на самом деле — это слишком сильно сказано. У меня же сразу возникли ассоциации с первобытными наскальными рисунками. Да и то, они, пожалуй, встречаются и более детализированные. Рядом с этими тремя синими пятнами, из которых торчали кривые палочки, обозначающие руки и ноги, висел и объёмный текст в рамочке.
Мне как-то не захотелось больше погружаться в творчество мэтра, так что я развернулся и направился на первый этаж, где располагалась секция, в которой продавались работы начинающих художников.
Там мне пришлось столкнуться с таким разнообразием стилей и концепций, что даже глаза разбегались. Тут были и совсем мультяшные работы, с яркой гаммой цветов, и причудливые абстракции из геометрических фигур и линий, образующие уникальные узоры и орнаменты…
У одной такой картины остановилась чета аристократов, я услышал недовольный женский голос:
— Вот это единственный художник из ноунеймов, у кого есть хоть какие-то перспективы. Да и то, его стиль слишком вторичен.
— Берём? — спросил её супруг.
— Конечно, они же тут все — по две тысячи кредитов, сущие копейки.
Вторичность стиля — это не тот критерий, что меня волновал, но, признаться, меня пока тоже не заинтересовала ни одна из представленных на выставке работ. Я разочарованно вздохнул и хотел было уже пойти искать Томаса, но услышал очередное восклицание женщины:
— А вот это, вообще, что за моветон?! На что автор надеялся, выставив ЭТО? Он что, застрял в девятнадцатом веке? — брезгливо морщась, она потащила своего мужа дальше.
А вот мне захотелось посмотреть, что это ей так не понравилось. До той части помещения я дойти ещё не успел. Подойдя к холсту, я замер в оцепенении.
Мне стало ясно, почему мадам раскритиковала художника, ведь работа была выполнена в классическом академическом стиле. На ней была изображена обнажённая балерина, виртуозно кружащаяся в танце. Она замерла в изящной позе на самом краю песчаного кратера, расположенного на поверхности какой-то планеты. Позади неё был бескрайний космос с бесчисленными огоньками звёзд, в воздухе просматривались оттенки красноватого и лилового свечения.
