А вдруг он ждет наследство от дальнего родственника? Или знаком с кем-нибудь из попечителей Итона, во власти которого снизить плату за обучение Лукаса? Вдруг…
Элизабет не переставала гадать, задаваясь бесконечными «а вдруг». Жизнь полна неожиданностей, но самые приятные из них те, на которые не слишком рассчитываешь.
После стольких лет непосильной ответственности ее пьянила мысль, что можно оставить в прошлом постоянные тревоги. Джеймс сказал, что позаботится о ней, и она свято верила ему, как ни наивно было полагать, что мужчина, неожиданно ворвавшийся в ее жизнь, решит все ее проблемы. Если уж на то пошло, ее собственный отец не был образцом надежности и здравомыслия.
Но неужели она не заслуживает хотя бы крошечного чуда? Неужели даже теперь, когда в ее жизни появился Джеймс, она должна трепетать в ожидании неприятностей, готовых свалиться ей на голову? Впервые за долгие годы на сердце у нее было легко, и Элизабет отказывалась думать, что может лишиться ниспосланного ей благословения.
Леди Дэнбери подтвердила, что предоставила Джеймсу короткий отпуск, чтобы он мог навестить свою семью. Хотя это было единственным послаблением с ее стороны, Элизабет заключила, что Джеймс пользуется большей свободой и расположением хозяйки, чем обычный управляющий, благодаря семейным связям с Дэнбери.
Тем более странным казалось раздражение, в котором почти постоянно пребывала леди Дэнбери. Видимо, она руководствовалась чем угодно, но не великодушием, когда позволила
Джеймсу заняться личными делами. Элизабет сбилась со счета, сколько раз графиня сетовала по поводу его отсутствия.
Впрочем, по прошествии некоторого времени леди Дэнбери слишком увлеклась подготовкой к маскараду, чтобы поносить Джеймса. Предполагалось, что это будет самое грандиозное событие, которое устраивалось в Дэнбери-Хаусе за последние годы, и весь штат — включая пятьдесят слуг, специально нанятых в связи с предстоящим торжеством, — развил бешеную деятельность. Элизабет не могла пройти и нескольких шагов от гостиной до библиотеки, чтобы не столкнуться с тем или иным ретивым слугой, спешившим к леди Дэнбери с вопросом о списке гостей, меню, китайских фонариках или костюмах.
Да, костюмах. Во множественном числе. К величайшему изумлению Элизабет, леди Дэнбери заказала два костюма: королевы Елизаветы для себя и пастушки для Элизабет.
Что не вызвало у девушки особого восторга.
— Я не собираюсь весь вечер таскать за собой посох, — заявила она.
— Посох, ха! Это еще что! — фыркнула леди Дэнбери. — Посмотрим, что ты запоешь, когда увидишь овцу.
— Что?
— Я пошутила. Бог мой, девочка, тебе явно не хватает чувства юмора.
Элизабет разразилась неразборчивыми восклицаниями, завершив их негодующим возгласом:
— Ну знаете!
Графиня небрежно отмахнулась.
— Знаю-знаю. Сейчас ты скажешь, что тот, кому удалось выжить, проработав на меня пять лет, должен обладать исключительным чувством юмора.
— Что-то в этом роде, — буркнула Элизабет.
— Или что не будь у тебя поистине выдающегося чувства юмора, ты бы давно пристукнула меня, не выдержав пытки — состоять при мне компаньонкой.
Элизабет удивленно моргнула.
— Леди Дэнбери, я начинаю думать, что это вам не хватает чувства юмора.
— Глупости! В моем возрасте необходимо иметь чувство юмора. Иначе и дня не проживешь.
Девушка улыбнулась, оставив последнее слово за графиней.
— Где мой кот?
— Не имею понятия, леди Дэнбери. Этим утром я его не видела.
Графиня повертела головой по сторонам, оглядывая комнату в поисках Малкольма.
— И все же, — с важным видом провозгласила она, — я полагала, что заслуживаю хотя бы толику уважения.
— Не понимаю, что вы хотите этим сказать.
Лицо леди Дэнбери приняло кислое выражение.
— Похоже, вы с Джеймсом никак не усвоите, что я давно выросла из коротких штанишек. — Прежде чем Элизабет успела ответить, графиня повернулась к ней лицом и заявила:
— В моем возрасте я вправе ожидать, чтобы ко мне не относились как к несмышленому ребенку.
— А сколько вам сегодня лет?
Леди Дэнбери погрозила ей пальцем:
— Нечего умничать. Ты прекрасно знаешь, сколько мне лет.
— Я делаю все, от меня зависящее, чтобы не сбиться со счету.
— Хм… Где мой кот?
Поскольку этот вопрос они уже обсудили, Элизабет вместо ответа поинтересовалась:
— Когда вы ожидаете возвращения мистера Сидонса?
Устремив на Элизабет слишком уж проницательный взгляд, леди Дэнбери уточнила:
— Моего загулявшего управляющего?
— Да.
— Не знаю, чтоб ему пусто было. Если так дальше пойдет, нас ждет полная разруха.
Элизабет посмотрела в окно на уходившие за горизонт ухоженные лужайки Дэнбери-Хауса.
— Мне кажется, вы несколько преувеличиваете.
Графиня попробовала что-то возразить, но Элизабет подняла руку со словами:
— И не говорите мне, что в вашем возрасте вы имеете право на преувеличение.
— Так оно и есть. Хм… Малкольм!
Взгляд Элизабет метнулся к двери. Его величество король Дэнбери-Хауса бесшумно шествовал по ковру.
— Ах ты мой хороший! — заворковала леди Дэнбери. — Иди к мамочке.
Малкольм, однако, не удостоил ее даже взмахом своего хвоста цвета кофе с молоком. На глазах у потрясенной хозяйки кот прямиком направился к Элизабет и прыгнул к ней на колени.
— Ну разве не милый котик, — промурлыкала Элизабет.
— Что здесь происходит? — осведомилась графиня.
— Мы с Малкольмом пришли к некоторому взаимопониманию.
— Да ведь он тебя не выносил!
— С чего это вы взяли, леди Дэнбери? — заявила Элизабет, сделав вид, что шокирована. — Насколько я помню, вы всегда утверждали, что он на редкость дружелюбный кот.
— Он и в самом деле редкий кот, — проворчала графиня.
— Не говоря уже о том, сколько раз вы обвиняли меня в чрезмерной мнительности.
— Я лгала!
Элизабет хлопнула себя по щеке, изобразив крайнюю степень недоверия.
— Не может быть!
— Верни моего кота.
Девушка пожала плечами. Малкольм перевернулся на спину и потянулся.
— Жалкий предатель!
Элизабет с улыбкой посмотрела на кота и почесала пушистую шейку.
— А ведь жизнь — неплохая штука, верно, Малкольм? Очень даже неплохая.
Малкольм согласно замурлыкал, и Элизабет вдруг поняла, что это правда.
* * *
Дела Джеймса шли так плохо, что можно было впасть в отчаяние. Он потратил целую неделю, наводя справки о личной жизни Агаты, но так и не узнал ничего нового. Не нашлось ни единой души, которая имела бы зуб на его тетку. Конечно, ее ядовитое остроумие и излишняя прямолинейность далеко не всем нравились, но ненависти к ней никто не испытывал.
