— Отведи меня в постель, Тристан, — шепчу я, открывая глаза и тут же появляются новые слёзы. Он целует их, его губы задерживаются, из горла вырывается мучительный стон. Его руки сжимаются вокруг меня, и я никогда не чувствовала себя более желанной. — Пожалуйста.
ГЛАВА 26
Тристан
Я подхватываю её на руки и несу вверх по лестнице, моё сердце колотится в груди, кровь кипит. Страх всё ещё овладевает мной из-за того, что мог её потерять. Александрия почти уже выбежала за дверь. Она, на хрен, чуть не убежала от меня в одной моей рубашке. Какого чёрта? Как я мог так сильно испортить то, что у нас есть? Всего несколькими глупыми словами?
Слова никогда не значили так много, как сейчас, между нами. Одно неверно сказанное слово может привести к тому, что всё рухнет. Я не могу позволить этому случиться. Ещё нет. Конец будет, я уверен в этом, — но не сейчас. Мне нужно держаться за неё как можно дольше.
Александрия обвивает руками мою шею, её щека покоится на моём плече. Я прижимаю её к себе, мы оба голые, если не считать моей рубашки, которую она накинула, хотя она так и не успела застегнуть её. Я вижу каждый прелестный дюйм, и я бы пристально уставился на неё, но боюсь, что споткнусь на лестнице и причиню ей боль. Она такая чертовски красивая.
Моя.
У меня сдавливает грудь, и я с трудом сглатываю, вспоминая то, что мы сказали друг другу. Я был полным придурком. Неудивительно. А Александрия была злой. Но заварил кашу я, упомянув это дерьмо с ярлыками. Она продолжила это, довольно точно охарактеризовав меня. А потом ей пришлось отступить, что привело, в свою очередь, к её слезам.
Которые чуть не сломили меня. Последнее, что я когда-либо хотел бы видеть, — это как моя девочка плачет из-за того, что я сделал. Моё сердце разбилось, стоило мне увидеть, как эти слёзы наполняют её глаза и скатываются по щекам. Я имел в виду то, что сказал, — я не стою её слёз. Это правда.
Я также имел в виду то, что сказал, когда уверял её, что она мне небезразлична. Это тоже правда. Если бы она стала настаивать на большем, я, вероятно, сказал бы что-нибудь ужасное и испортил момент. Будет лучше, если я буду держать рот на замке.
А вместо этого показывать, как много она для меня значит.
Толкнув ногой дверь спальни, вхожу внутрь и осторожно усаживаю её на край кровати. Она смотрит на меня снизу вверх, её волосы падают на спину золотыми волнами, глаза светятся, пока она наблюдает за мной. Я касаюсь её щеки и наклоняюсь, целуя. Вложив весь свой страх и беспокойство в этот единственный поцелуй. Мои губы твёрдые, язык ищущий, обеими руками я обнимаю её лицо. Она запрокидывает голову и хватает меня, тянет вниз, так что я падаю на неё сверху. Я кладу руки на матрас по обе стороны от её головы, не позволяя своим губам оторваться от её.
Нет времени медлить, нет времени для поддразнивания. Мне нужно быть внутри неё. Немедленно. Я ползу вверх по матрасу, увлекая её за собой, рукой обнимая за талию. Александрия обнимает меня за шею, губами касается моего горла и шепчет кучу глупостей, как обычно.
Я проглатываю каждое из этих бессмысленных слов. Как будто она так переполнена желанием меня, что не может говорить связно. Мне знакомо это чувство. А я люблю поговорить. Я знаю, что сказать в любой ситуации. Но с Александрией я двигаюсь по неизведанной территории и большую часть времени умудряюсь эффектно облажаться.
Отстой.
Тянусь за презервативом на прикроватном столике и встаю на колени, разрываю обёртку и надеваю. Александрия срывает с себя рубашку и растягивается передо мной, раздвигая ноги, предлагая мне взглянуть на рай, иначе известный как её идеальная киска.
Чёрт, я превратился в самого банального ублюдка на планете.
— Быстрее, — шепчет она, потирая ногу о моё бедро. — Хочу, чтобы ты был во мне.
Мои руки дрожат, когда я раскручиваю презерватив до конца. Я твёрд, как скала. Я был внутри неё меньше часа назад, и уже настолько переполнен своей потребностью, что едва могу видеть. Она впивается зубами в нижнюю губу, проводит руками по бокам, по животу, а затем обхватывает свою грудь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
О, чёрт. Чертовски возбуждает смотреть, как она трогает себя. Может, я смогу подождать, чтобы войти в неё…
— Продолжай, — прошу я её, кивая, когда она останавливается. Большие глаза встречаются с моими. — Прикоснись к себе. Я хочу посмотреть.
Она колеблется, её руки всё ещё обхватывают грудь. Я вижу крошечный проблеск, просто лёгкое прикосновение, когда она проводит большими пальцами по своим твёрдым соскам.
— Вот так? — спрашивает она дрожащим голосом.
— Именно так, — подбадриваю я.
Её руки скользят вниз, по животу, по бёдрам. Она раздвигает ноги шире, позволяя мне увидеть всё, что у неё есть, и я издаю стон, когда она кладёт руку на лобковые волосы.
— Покажи мне, что ты делаешь, когда ты совсем одна, — шепчу я, мой голос хриплый, мысли дикие.
— Я не зн…
— Пожалуйста, — перебиваю я, заставляя её нахмуриться. Чёрт, почему она хмурится? Я хочу, чтобы она была довольна. Я хочу, чтобы она была возбуждённой. Возбуждённой для меня.
Судорожное дыхание вырывается из неё, когда она скользит рукой вниз, полностью прикрывая свою киску. Александрия остаётся неподвижной, закрывает глаза, делает глубокий вдох, так что её грудь поднимается, задерживается на мгновение, прежде чем выдохнуть. Собирая всё своё мужество, чтобы подготовиться к тому, что она собирается сделать дальше.
Я жду с едва сдерживаемым предвкушением.
Медленно она сгибает пальцы, пока не остаётся только указательный палец, и начинает щупать себя. Ласкать. Она проводит пальцем вверх и вниз, по складкам, по клитору, затем снова вниз, чтобы — о, чёрт, — погрузить его в своё тело. И повторяет всё снова. И снова. Всё в той же последовательности. Ощупывает, ласкает клитор, вставляет палец, вытаскивает, затем начинает всё сначала.
Я восхищён. И не могу оторвать глаз от того места, где она трогает себя. Она нарушает очерёдность и сосредотачивается на своём клиторе, потирая его, её глаза открываются, чтобы проверить, наблюдаю ли я за ней.
Чёрт, да, ещё как наблюдаю. Я не могу остановиться.
— Ты действительно этим занимаешься, когда остаёшься одна? — любопытствую я, удивляясь, что реально могу связать слова в законченное предложение. Мой член, кажется, вот-вот взорвётся, я срываю презерватив, желая свободно погладить себя.
Её взгляд падает на мою руку члене, эти красивые глаза остекленели от вожделения.
— Иногда.
Моё воображение разыгрывается.
— Что ещё ты делаешь?
— Обещай, что не будешь смеяться? — Её взгляд всё ещё не отрывается от моей руки, поглаживающей член.
— Я бы никогда не стал смеяться над тобой, ангел. Надеюсь, ты это понимаешь. — Я сдерживаю стон, когда она облизывает губы. Я бы всё отдал, только бы этот рот был на мне.
— Иногда я использую… вибратор.
Моя рука замирает.
— У тебя он есть?
Она кивает.
— Я получила его в подарок несколько лет назад.
— И ты им пользуешься?
— Ну… да. — Её щёки розовеют.
— И тебе это нравится?
Молчаливый кивок — мой ответ.
— Он большой или это один из тех крошечных, похожих на пулю? — Никогда в жизни не использовал с девушкой вибратор. Но я пересмотрел весь сериал «Секс в большом городе», так что думаю, я довольно хорошо разбираюсь в вибраторах, фаллоимитаторах и других различных секс-игрушках. — Только не говори мне, что у тебя есть вибратор — кролик.
— Нет! — Теперь её лицо пылает. — Не могу поверить, что мы говорим об этом.
— Детка, ты единственная девушка, с которой я хочу поговорить об этом. — И это чёртова правда. Даже не могу представить себе, чтобы я заговорил о вибраторах с кем-то ещё. Невероятно, что мы можем сделать паузу в том, что делали — и это было чертовски горячо — чтобы начать шутить о вибраторах. Мне нравится это в нас.
— Когда ты в последний раз пользовалась своим вибратором? — спрашиваю я, когда она ничего не говорит.
