быть? Правильно. Ничего.
Затыкаю за пояс джинсов тряпку и выхожу встречать девчонок. Они что-то бурно обсуждают.
– Ага, прикинь! А потом Вовчик к доске не пошел, испугался, а я пошла.
– И-и, удиви меня, Ру!
– И теперь у меня почти по всем предметам за год выходят пятерки.
– Прям-таки почти по всем? – улыбаюсь, выходя на дорогу.
– О, Чип, приветик!
– Здоровались уже, – ерошу извечный бардак на голове у племяшки. – Учительница сегодня звонила, английский надо подтянуть.
– Пф-ф. Это она тебя в школу хочет "подтянуть". Как будто я не знаю, что она на тебя запала, Чип, хи. Так даже наша классуха считает.
– Ру! – осаждаю беззлобно.
Мелочь беззаботно плечами пожимает, лыбится, с пятки на носок переминаясь. Я поджимаю губы, неодобрительно глазами стреляя, и взгляд поднимаю. На Тони смотрю. Она как раз только выбралась и отпустила машину такси.
Сердце что-то замирает. Дыхание перекрывает застрявший где-то в легких восторг. В груди печет ощущение: наконец-то. Хорошенькая. В юбке сегодня длинной, нежно-розовой и футболке с маленьким розовым сердечком. На голове забавный пучок с петухами, на лице ни грамма косметики. Даже веснушки видно. Совсем не типичная Кулагина. Мягкая. Еще и вдобавок ко всему молчаливо глядящая в ответ. Ни тебе колкости, ни тебе дерзости. Как будто наш секс в тачке ее и правда конкретно тряхнул.
Хотя разве нет? Обоих не просто тряхнуло, а разнесло и размотало. В хлам.
– Привет, конфетка.
– Привет, Вик.
– Потрясающе выглядишь.
– М-да, ты тоже ничего в этом, м-м… короче, в этом, – скептически заламывает бровь коза, взглядом по моей видавшей виды "униформе" пробегая. – Из органов уволили, готовишься в автомойщики?
– А почему бы и нет? Как говорит один знакомый, в этой жизни нужно попробовать все, что не запрещено законом.
– Автомойщик с дипломом юриста? – улыбается Тони.
– Согласись, это большая редкость.
Мы переглядываемся. Посмеиваемся. В груди тесно, черт. Давит.
– Как погуляли?
Девчонки переглянулись.
– Круть!
– Очень даже.
– Завтра планируем сгонять в аквапарк. Ой, я пойду, – взвизгнула Ру. – Мне Лерке надо позвонить. Она домашку по математике спрашивала.
– И Лёле, Руся.
– А может, не надо? – сквасила мордашку девчонка.
– Надо, Ру. Если не перезвонишь, она грозилась примчаться. Боюсь, это будет еще хуже.
– Лады, сейчас наберу. Пока, Тони!
– Пока, футболистка.
Мелочь исчезает в доме. Кулагина нервно мнется, пряча руки в карманах. На меня не смотрит, но и не уходит. Какое-то время просто молчим.
С ней даже молчать хорошо! Ненавижу жизнь за то, в какие рамки она нас загнала. Ненавижу за ее сложность и бескомпромиссность.
– Леля – это..?
– Ее мать – Ольга. Ру зовет ее Леля.
– У них совсем плохие отношения? А то за столько дней я от нее про мать и не слышала ни разу.
– Ну, не то, чтобы плохие. Скорее, никакие. Ольга к ней не особо тянется. Да и бывает в Сочи от силы раз в год.
– А отец?
– Тот еще урод.
– Ясно. Кстати, я ведь понятия не имела, что у тебя есть сестра. Я вообще тут неожиданно поняла, что ничего о тебе не знала, Волков, – ухмыляется, глаза закатывая. – Дурные такие были, наивные. Какие-то планы на жизнь строили, хотя я даже о твоей семье ничего не знала.
– Ты знала больше, чем кто-либо другой именно обо мне, Кулагина. А моя семья… не то, чем я могу гордиться.
– Что это значит?
– Что взгляды на жизнь у нас с ними разные, в том числе и на мою. Поэтому, чтобы строить планы со мной, их знать тебе было и не нужно.
Смотрит на меня задумчиво. Разглядывает. Будто подвох в моих словах ищет, а его нет. Просто нет. И никогда не было. Всегда и все я говорил ей прямо. Это она любила интриговать и умела ждать. Я же всю жизнь был слишком нетерпелив. Даже в любви, помню, признался с бухты-барахты. Момент словил, в голове мысль поймал, в сердце отдалось, и я выпалил. Две недели отношений спустя. Все. Она за все мои тридцать три года единственная женщина, которая услышала "я тебя люблю".
Может, это моя ошибка? Поспешность?
– Ладно. Что-то мы опять не о том. Пойду я, у меня через полчаса встреча с риэлтором, – машет рукой Тони в сторону дома, а я неожиданно взглядом за ее запястье цепляюсь. Чисто машинально.
– Что это?
– Что? Риэл…
– Запястье, Тони.
– А?
Делаю шаг, подхватывая ее левую руку за пальчики, поднимая. Синяки! Отчетливые синяки вокруг запястья. Держу мягко, стараясь не сделать больно, а у самого внутри начинает кровь в жилах дребезжать и трещать, закипая. Кто, мать твою, посмел?!
– Откуда?
– А-а… это, – нос чешет, руку выдернуть пытается. Не даю. – Ерунда. Я просто неловко взмахнула и ударилась, не ищи тут ничего криминального, Волков!
Рукой взмахнула? Ударилась? Ну, да! Беру и второй ладонью аккуратно поверх синяков обхватываю. Даже кожи не касаюсь, но и дураку понятно, что это никакой не удар по неосторожности. Пальцы. Вероятней всего мужской хват.
– Я, по-твоему, на идиота похож? Я уже столько лет в органах работаю, что повидал и не такое. Кто, Тони? Ларин?
– Ч-чего? Нет, конечно, я после того вечера с ним не виделась.
– Игнат?
– Н…нет. С чего бы ему? И вообще, отпусти, Вик!
Вырывает руку, пряча за спину.
– Конфетка… – начинаю злиться.
– Я же сказала – ничего страшного! Сама разберусь.
– Да хреново ты сама разбираешься!
– Да пошел ты…
Морщится, и крутанув подолом своей юбки, в сторону дома ногами перебирает. Стою, провожаю гордую птицу взглядом и молча бешусь. Неплохо на все иметь один ответ – пошел ты.
Нина
– Значит, решено. Завтра контрольный просмотр дома, и если потенциальных покупателей все устраивает, то оформляем сделку, – заискивающе улыбается
