— Хм… Пожалуй, в этом что-то есть, — согласилась предводительница гушкаваров. Во всяком случае, она ничем не проявила своего недоверия к рассказчику, когда тот перешел к появлению в Кергово тальбов, которые считались не менее легендарными существами, чем дайне. Эврих не был уверен, что Ильяс воспринимает всерьез повествование о Последней войне, да и не особенно стремился убедить слушателей в правдивости рассказываемой истории. Сам он, пережив множество удивительных приключений, склонен был верить рукописи Драйбена — зачем бы конису Нардара плести небылицы? Кроме того, целый ряд описанных им событий был подтвержден другими авторами, дававшими им ещё менее убедительные объяснения. Исчезновение в пламени и грохоте Небесных Самоцветов, послужившее причиной того, что паломники перестали посещать пришедший из-за этого в упадок Белый город, было тому лучшим примером.
Итак, аррант продолжал рассказывать о пленении нардарцами, тальбами и каттаканами Цурсога Разрушителя — одного из самых удачливых военачальников Оранчи, тоже посетившего Логово Подгорного Властелина и получившего от него некое подобие Гурцатова Подарка. О том, как Асверия, Даманхур и маги доставили мергейтского военачальника в Раддаи и, не позволяя ему прервать мысленную связь с Чужаком, использовали Небесные Самоцветы и волшебные мечи для нанесения через Цурсога сокрушительного удара Подгорному Повелителю. В рукописи Драйбена, восстановленной учеными мужами Силиона, не было рассказано о бесславном конце кровавого Хозяина Вечной Степи и трех свадьбах, коими завершилась эта история для главных её участников. Однако Эврих, желая потешить слушателей, поведал им не только о свадьбе Даманхура и Фейран, предупредившей его в свое время о готовящемся покушении и тем, вероятно, спасшей жизнь саккаремскому шаду, но и о женитьбе Драйбена на Асверии, а Кэриса — на бывшей супруге Тиргила…
По улыбкам, расцветшим на лицах спутников, Эврих понял: если и были у них прежде сомнения относительно правдивости его рассказа, то теперь они полностью исчезли — так счастливо завершаться могут только сказки. Вот уж поистине удивительно! Бывшая супруга члена Триумвирата, без малого повелительница Мавуно; дочь и сестра вождей племени сехаба, прирожденная колдунья, лишившаяся своего дара, и мальчишка, провидящий изредка смутные силуэты грядущего, сведенные воедино судьбой для поисков наследника императорского престола, сочли рассказанное им неправдоподобным. То есть они верили ему, пока он говорил о тысячах убитых, вторгшемся в их мир Чужом Боге, который питался человеческим страхом и страданием, об изощренных кознях, предательствах и черной, страшной магии, дававшей силу Стражу Аласорских гробниц, о дайне, каттаканах и заговоре аррантской царицы против своего венценосного супруга, но сочли рассказ выдумкой, после того как услышали о трех свадьбах, случившихся по завершении борьбы с Подгорным Властелином. Сильно же потрепала их жизнь, если они разучились верить в счастливые концы! Хотя, если вдуматься, означает ли свадьба, которой заканчивается добрая половина повествований, счастливый конец? И многие ли мужчины и женщины искренне считают свой брак счастливым?..
Эврих в задумчивости потер изуродованную шрамом щеку, начиная догадываться, почему Драйбен не завершил свою рукопись описанием свадеб, главным действующим лицом на одной из которых ему довелось быть. Но вот вопрос: опасался ли он, поступив так, потерять доверие читателей, считал ли, что дальнейшие судьбы Кэриса, Даманхура, Асверии, Лоллии, Фейран и его самого не имеют отношения к истории о Последней войне, или просто стремился избежать традиционной для выдуманных историй концовки?
Так или иначе, это было удачное решение, и его стоило иметь в виду, заключил Эврих, вспоминая свои недописанные «Удивительные странствия». Справедливости ради следовало, впрочем, признать, что завершение Драйбеном рукописи рассказом о победе над Подгорным Повелителем тоже было «счастливым концом», показавшимся тем не менее Ильяс, Тартунгу и Афарге вполне закономерным.
Так почему же они, безоговорочно поверив в победу магов и воителей над Чужаком, сочли эту историю выдумкой, услышав, что полюбившие друг друга люди сочетались браком? Ведь в этом-то как раз ничего удивительного нет, свадьбы происходят сплошь и рядом, и смельчаки, мудрецы и добряки обзаводятся женами не менее часто, чем трусы, глупцы и злодеи…
* * *
На краю площади, занятой самым большим в Мванааке рынком, Эврих остановился, чтобы поглядеть на рыбий бой. Зрелище это привычно обитателям Города Тысячи Храмов, в Аррантиаде же о нем знали лишь понаслышке. Любителям петушиных сражений казалось странным, что кто-то может истошно орать, наблюдая за дракой бойцовых рыб, выигрывать и проигрывать немалые деньги, делая ставки на победителя. Ну чего любопытного или забавного в рыбьем сражении? То ли дело пестрые, горластые и задиристые петухи!
До того как Эвриху случилось впервые увидеть рыбий бой, он думал точно так же. И удивлялся тому, что на каждом рынке Мванааке имелся небольшой бассейн, хозяин которого тщательно следил за его чистотой и жил с того, что сдавал его внаем желающим показать удаль своих рыб. Хозяева некоторых бассейнов имели собственных бойцовых рыб, и местные мальчишки, случалось, подрабатывали тем, что ловили в Гвадиаре мелких плардов, из коих знатоки отбирали подающих надежды самцов. Эврих, согласно традициям Верхней Аррантиады, отдавал предпочтение соревнованию певчих птиц — зрелище рыбьих боев было, на его взгляд, чересчур жестоким, однако действительно на редкость красивым. Дивная игра красок в пронизанной солнцем прозрачной воде, словно оживавшей от присутствия в ней ярко окрашенных плардов, производила исключительно сильное впечатление, с коим даже кровопролитные сражения петухов не шли ни в какое сравнение.
Заняв место среди других любопытных, толпившихся на краю круглого и мелкого, наполненного голубоватой водой бассейна, аррант не делал ставок и не расталкивал соседей, дабы взглянуть на принесенных в деревянных чанах плардов. Он не собирался угадывать победителей, его не интересовал исход предстоящего поединка, поскольку среди хозяев бойцовых рыб не было знакомых ему людей. Разумеется, он сознавал, что поступает недостойно, собираясь любоваться боем, неизбежно закончащимся гибелью одного из его участников, и все же не мог удержаться от созерцания редкостного по красоте представления. В то же время Эврих с любопытством прислушивался к собственным ощущениям, пытаясь понять, почему раньше и помыслить не мог, что когда-нибудь окажется способным наслаждаться подобным зрелищем, а теперь смотрит на рыбьи бои без содрогания. Что же изменил в нем Нижний мир и отчего Врата продолжают пропускать его, если происшедшие перемены видны даже ему самому?..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
