После рассказа Оиоторо, ропот одобрения пронесся среди животных — царей. Беззаботно растянувшись на западном берегу, они неутомимо наблюдали за исчезновением светил над океаном.
Так продолжалось много лет. Но вот, наконец, одна весна была очень дождливой. Эпидемия свирепствовала среди фавнов. Самые молодые теряли аппетит и худели. У них болел и распухал язык, гноились глаза; многие умерли. Рождаемость снова прекратилась среди центавров. Маленький центавр рожденный в прошлом году был найден однажды мертвым. Самые сильные не избежали этой жестокой лихорадки. Пришлось прикончить Перика, так как он сделался так слаб, что не мог больше держаться на ногах. Даже тритоны были менее оживлены Они подолгу неподвижно лежали на песке, жалуясь на то что морская вода имеет дурной вкус.
Сильные ливни продолжались. Погибло много плодовых деревьев. Два самых цветущих поля покрытых рэки были поглощены разливом реки. Как часто следя за бегущими облаками центавры вспоминали о минувшей катастрофе. Восточные ветры в первый раз проникли сюда. Ночью животные — цари не в силах были согреть в чаще свои озябшие члены.
Не желая бороться с холодом, Клеворак предложил своему народу отправиться к подножию огнедышащей горы. При приближении к ней сильный шум под землей так напугал их, что они предпочли искать другое убежище. Обежав остров с севера на юг, влекомые инстинктом, они вернулись к западному берегу, туда, где кончалась обитаемая земля. Очень часто они по ветру вытягивали свои ноздри, блуждали по берегу, хлопая себя по бокам хвостами и, входя по колени в воду вдыхали в себя запах водяного пространства, точно думая найти в нем запах далекой земли. Но на бесконечном горизонте море соединялось с небом. Целые три дня и три ночи, Гургундо плыл в сторону заходящего солнца, но не видел ничего, кроме рокочущих волн.
Среди молчаливых сумерок мрачные воспоминания поднимались в душе Кадильды. Но тяжелые времена скоро прошли. Победоносное солнце рассеяло тучи и успокоило роковые ветры. Под его ласкающей теплотой растения снова покрылись роскошной зеленью и благоухающий остров опять покрылся цветами, которых сменили плоды. Среди всеобщей радости сердца центавров не сжимались больше. Они снова пустились блуждать по берегам и долинам. Неугомонные фавны пьянели от виноградного сока, поглощали сливы и можжевеловые ягоды, а тритоны снова гонялись друг за другом по водной поверхности. Даже Кадильда, почувствовав, что смерть далеко, радуется всему прекрасному на земле.
Но вот каким образом кончилась радостная жизнь тройственного племени.
После полудня солнце склонялось; на западном берегу центавры предавались играм. Они соперничали в беге, в борьбе и в прыгании. Громкие крики приветствовали победителей. Запыхавшиеся, покрытые потом и пылью, они направились к морю, чтобы вымыть там свои запачканные члены.
Клеворак задумчиво смотрел на след. Несколько дней тому назад он нечаянно попал в норку кроликов. Таким образом он повредил себе ногу и ходил с трудом, да, кроме того, и годы давят старика. Копыта его износились до самой коронки. Длинная седая шерсть покрывает его голени, его ноги сделались незаметно кривыми. Спина сгибается, ребра выступают над боками и похудевший торс клонится вперед. С трудом он поднимает свою голову, устремляя вдаль свои потухающие взоры. Его десны оголяются, и белая борода висит до колен. Вот уже два года, как он не в состоянии выдержать испытания в беге и прыгании. Поэтому, следуя древнему обычаю, он уже несколько раз просил прервать его жизнь. Но народ в один голос стал умолять его терпеливо вынести тяжесть лет.
С того времени, как центавры поселились на благодетельном острове, их нравы смягчились. Так, когда пришлось занести палицу над головой Перика, Харк почувствовал, что спазмы сжимают его горло. При одной мысли, что ему придется поразить вождя, у него начинают дрожать подколенки.
Клеворак не настаивал. Так как центавры не предпринимают теперь далеких прогулок и так как пищи у них в изобилии, его жизнь не будет им в тягость. Он поручил Харку и Кольпитру помогать ему. Но все же он повелевает ими. Каждый день он делает несколько шагов, отыскивая пищу. Затем в течение долгих часов лежит растянувшись на берегу, следя благосклонным взором за теми играми, в которых проявляется сила его народа. Особенно любит он смотреть на заход солнца.
— Но что там происходит? — спрашивает сам себя Клеворак.
Центавры перестают возиться в волнах и собираются в воде в одну кучу. Откуда-то слышатся звуки голосов. Вдруг Кадильда отделяется от своих братьев и подбегает к отцу. Песок рассыпается под ее ногами. Несмотря на то, что расцвет ее молодости прошел, она все — таки самая красивая среди своего народа. При виде ее смуглое лицо старика расплывается в улыбке.
Вся запыхавшись, она останавливается.
— Отец, послушай — ка, что говорит Гловонд? Нам грозит опасность.
Старик с трудом поднимает свои тяжелые члены и спускается к реке, опираясь на плечо девушки. Центавры почтительно расступаются перед ним. Несколько тритонов виднеются из воды. Гордясь тем, что его слушают, Гловонд принимается рассказывать снова.
Одним духом он добрался до западной оконечности острова, чтобы поведать своим братьям о том чуде, которое видел. Перед скалами, возвышающимися над берегом, куда высадились когда-то все три племени, море покрыто чудовищами, скользящими по его поверхности. Когда же намереваясь хорошенько разглядеть их породу, он приблизился к ним, то увидел на их спинах фигуры «убийц». Тогда он разглядел, что эти движущиеся массы сделаны из дерева. Некоторые из них разбились при приближении к берегу и большое количество проклятых утонуло. Но другие живы и здоровы, они покрыли весь откос. Охваченный ужасом тритон поскорее вернулся сюда.
Все взоры обращаются на Клеворака. Правду ли говорит Гловонд? Только проницательный ум старого центавра может это разгадать. Он уже задумчиво бьет себя по бокам своим хвостом. Что думает Гургунд о приключении Гловонда? Недоумевая, тритон моргает глазами и качает головой. Оиоторо шумно вмешивается в разговор, подчеркивая слова всплесками воды.
Наверное, Гловонд сказал правду. Два года тому назад он тоже видел такие же чудовища. Все говорят разом.
Указывая на трех плетущихся сюда фавнов, Кадильда испускает крик. Издалека центавры узнают седую бороду Пирипа. Футх и Пиулекс следуют за ним. Все видят печальное выражение их лиц и знают, что они принесли худые вести. Кадильда вдруг вспоминает тот день, когда Пирип прибежал задыхаясь объявить центаврам о смерти Садионкса, призывая их отомстить за него.
Прерывающимся голосом сам фавн рассказывает, как сегодня утром Футх и Пуиулекс, собирая плоды, отдалились от племени и направились в сторону огнедышащей горы, где плоды встречаются в большем изобилии; они спокойно собирали ягоды с терновника, как вдруг в воздухе раздался свист. Футх почувствовал в руке острую боль; он поднял руку и вытащил из нее вот эту остроконечную палку… Пирип передает Клевораку коротенькую палочку, очищенную от коры. Палочка эта имеет твердый наконечник, отливающий перламутром с раковин. Удивленные центавры ощупывают ее, обнюхивают и восхищаются тем, что эта легкая вещица могла пронзить Футха…
Пирип продолжает рассказ.
Едва успели фавны поднять глаза, как свист усилился; похожие на этот, кусочки дерева пронизывали траву у их ног и вдруг сквозь чащу любители винограда увидели бледные тела, которые присели, подстерегая их. Одного взгляда было для них совершенно достаточно, чтобы узнать их. Фавны бежали целый день, чтобы рассказать своим братьям об этом неизвестном чуде. Убийцы свалились с небес или вылезли из земли.
Гловонд торжествует. Он сказал правду! Нечистые переплыли море.
Что им за дело до этого! Их голые ноги недолго будут ходить по заповедной земле. Гнев наполняет сердца. Как? Проклятые осмеливаются преследовать животных — царей даже на благодательном острове?
Всюду раздаются крики и угрозы, кулаки поднимаются кверху.
— Вперед! Смерть им!
Копыта роют землю… Клеворак успокаивает свой народ. Солнце погружается в воду.
Через несколько мгновений настанет ночь. Стоит ли рисковать, пускаясь преследовать людей через погруженные во мрак леса? Лучше дождаться зари. Сражение должно происходить среди белого дня, потому что благодаря своей численности и опасному оружию, «убийцы» могут напасть на них первыми.
При этих словах громкий смех потрясает груди. Мысль о сражении возбуждает повелителей. Остаток дня они употребляют на военные приготовления. Они собирают дубинки и из ветвей готовят палицы.
Невзирая на общее нетерпение, Харк и Кольпитру садятся около вождя. Престарелый возраст и рана на ноге не позволяют Клевораку вести свой народ. Он учит обоих великанов военной команде и правилам тактики. Следуя старинному обычаю, все племя пойдет позади них. Около Клеворака останутся только те, кого удерживает преклонный возраст: Генем, Миорак и дрожащая Бабидам.
