— Положим, времени у них было более чем достаточно, — задумчиво почесал подбородок Марк. — Кроме того, я не уверен, что показания этого Руфина в суде пойдут нам с тобой на пользу, а не во вред. Думай головой, Пордака, иначе через пару дней цена ей будет — медяк.
Сознаваться в том, что охота шла не столько за Руфином, сколько за сокровищами мятежного комита Прокопия, значило подписать себе смертный приговор. Обвинять в измене Телласия и Труллу тоже глупо. Хорошо еще, что Федустий не успел отправить свой доклад императору, иначе на голову Пордаки сейчас обрушился бы гнев многих влиятельных мужей города Рима. Нет, и Телласий, и Трулла, и Федустий — это всего лишь жертвы колдовства. Именно колдовства, тут трибун Марк прав.
— А Гортензий был язычником? — спросил Пордака у Марка.
— Кажется, да, — задумчиво проговорил трибун. — Выходит, главный колдун все-таки не Руфин?
— Нет, с того нотария взять уже нечего, — криво усмехнулся префект анноны. — Чиновникам и судьям нужны деньги. Деньги нужны и императору. А Гортензий, насколько я знаю, очень богатый человек. Кроме того, у него куча богатых знакомых, каждый из которых мог быть причастным к его сатанинской деятельности. Именно Гортензий вызвал из ада тех существ, которых многие по недоразумению приняли за варваров.
— А ты лишку не хватил, Пордака? — спросил насмешливо Марк. — Руфин родился в Риме, его многие знают. При чем тут ад?
— Не в Руфине дело, а в варварах, — отмахнулся от скептически настроенного трибуна Пордака. — Я собственными глазами видел, как эти трое выкашивали легионеров целыми рядами. Они же вкупе с Гортензием напустили порчу на доблестных римлян, которые начали истреблять друг друга. И истребили бы до последнего человека, если бы добрые христиане Пордака и Марк с молитвой на устах не успели обезвредить колдуна, пронзив его тело мечами. После этого лжеварвары с жутким воем провалились в ад, и окровавленная земля сомкнулась над их головами.
— А Руфин?
— Рухнул в геенну огненную вместе с ними, — твердо сказал Пордака.
— Мне нравится, — усмехнулся Марк. — Наверняка наш рассказ понравится и епископу Симеону. Но императору и судьям нужны будут свидетели.
— Это правда, — согласился Пордака. — Ты, трибун, займись легионерами и клибонариями. Я думаю, их несложно будет убедить в том, что в пролитии братской крови виноваты не они, а колдун Гортензий, напустивший на них порчу. А особо непонятливым объясни, чем обернется для них чрезмерное правдолюбие. Что же касается меня, то я поищу людей, которые донесли Телласию и Федустию о творящихся на вилле Гортензия непотребствах.
— И такие люди найдутся?
— У меня в этом нет никаких сомнений, трибун Марк.
— В таком случае тебе придется поторопиться, светлейший. Времени у нас в обрез.
Пордака и без подсказок трибуна понимал, что промедление смерти подобно. Император Валентиниан, взбешенный потерей обоза, сделает все возможное, чтобы найти и покарать виновных в чудовищной бойне на вилле Гортензия. Конечно, префект анноны Пордака мог бы сильно облегчить императорским чиновникам задачу, указав на истинных виновников происшествия, но это значило не только надеть себе петлю на шею, но и затянуть ее. Стоит только Руфину, Фронелию или одному из варваров заикнуться о сокровищах Прокопия, как дни Пордаки будут сочтены. Среди чиновников императора дураков нет, и они без труда распутают клубок кровавых преступлений. К счастью, Пордака успел наведаться в дом Федустия раньше, чем слух о гибели комита дошел до ушей его слуг. Несколько денариев обеспечили ему беспрепятственный проход в личные покои начальника схолы императорских агентов. Ничего удивительного в поведении слуг не было, поскольку префект анноны последние дни, можно сказать, безвылазно находился в доме комита и успел намозолить глаза его обитателям. Искомый документ лежал на столе. Пордака пробежал его глазами, тяжко вздохнул по поводу несбывшихся надежд и разодрал пергамент в клочья. После чего покинул дом Федустия через черный ход. Пордаке нужен был Эквиций, и он разослал своих уцелевших подручных на поиски вольноотпущенника. Однако Эквиций сам явился к префекту анноны вечером следующего дня. На лице старого негодяя скорбь была написана столь яркими красками, что Пордаку даже передернуло.
— Знаешь уже? — зло бросил старику невыспавшийся Пордака.
— Так весь Рим гудит от слухов, — развел руками Эквиций. — Я сам ездил за телом сиятельного Труллы на виллу Гортензия. А корректор Перразий уже приступил к расследованию причин бойни.
— Откуда он взялся, этот корректор? — расстроился Пордака.
— Перразий прислан императором в помощь комиту Федустию. Говорят, что он обладает большими полномочиями. Не исключено, что эти полномочия будут расширены, как только до императора дойдут вести о трагическом происшествии.
Похоже, Федустий далеко не все рассказал префекту анноны о своих планах в отношении патрикиев города Рима. Не исключено, правда, что дело здесь было не в покойном комите, а в императоре Валентиниане, который очень любил проверять и перепроверять своих вороватых чиновников. В любом случае этот Перразий попортит еще немало крови светлейшему Пордаке.
— Легионеры и клибонарии в один голос твердят о колдовстве и порче, но корректор только скептически хмыкает, — продолжил свой рассказ Эквиций. — В свите императора доверчивых олухов не держат. О твоем участии в этом жутком деле корректор уже знает. Во всяком случае, он довольно долго расспрашивал о тебе уцелевших легионеров и агентов. У меня создалось впечатление, светлейший, что именно тебя корректор Перразий и его подручный, нотарий Серпиний, готовят на роль козла отпущения. Понять их можно. В бойне из чиновников уцелел только ты один. Вывод отсюда напрашивается самый простой — префект анноны Пордака, виновный в растрате городской казны, дабы избежать ответственности, стравил между собой комита Федустия и префекта Рима Телласия, а теперь пытается выскочить сухим из воды. Как тебе удалось устроить бойню, никого особенно не интересует. Твоим главным пособником называют Гортензия, которого ты потом убил, дабы замести следы. Как только Перразий и Серпиний найдут в бумагах префектуры сведения о твоих злоупотреблениях, дни твои, светлейший, будут сочтены.
Ничего нового в словах старика Пордака не услышал. Он с самого начала знал, что расследование будет развиваться именно так. Неприятностью можно было считать только то, что дело стали раскручивать по горячим следам, не дав Пордаке время приготовиться к защите.
— Ты мне лучше скажи, Эквиций, кто в христианской общине отвечает за финансы?
