Однако, по словам Ханта, Венесуэла отнюдь не единственная страна, где с неодобрением относятся к целенаправленному обучению навыкам критического мышления. Он указал на то, что Республиканская партия Техаса в своей политической платформе 2012 года провозгласила, что она выступает против обучения навыкам мышления высшего порядка, навыкам критического мышления и прочих подобных программ, которые ставят своей целью оспорить базовые убеждения обучаемого и подрывают родительский авторитет{192}.
«Так что я лучше побыстрее сменю тему, – пошутил Хант, – а то явятся сюда техасские рейнджеры и прогонят меня с трибуны».
Следующим оратором был Роберто Колом, психолог из Мадридского автономного университета. Он представил результаты нового исследования, проведенного им в сотрудничестве с Джегги; в исследовании приняли участие 56 взрослых людей. Половина из них на протяжении четырех недель проходила двойной N-back, а вторая половина составляла контрольную группу. Заключительное МРТ-сканирование выявило заметные улучшения в структурной целостности зон мозга, ответственных за интеллект, только у членов первой, но не контрольной группы. У прошедших тренинг участников были обнаружены также позитивные сдвиги в подвижном интеллекте, хотя эти изменения не дотянули одного процентного пункта до стандартного предельного значения, который считается статистически обоснованным доказательством результатов исследований и экспериментов.
Наконец на трибуну поднялась Джегги; она представила обзор многочисленных работ, вышедших после публикации в 2008 году ее статьи, где содержались ссылки на ее исследование. «Мы считаем, что на данный момент надо ставить вопрос не о том, эффективны ли когнитивные тренинги вообще, а о том, для кого они работают и почему, – сказала она. – Нам еще очень многое неизвестно. Каковы базовые когнитивные механизмы? Что надо сделать, чтобы усилить эффекты? Необходимы ли последующие тренинговые сеансы для поддержания достигнутых эффектов? А самое главное – и это действительно очень сильно меня интересует – в какой мере такие улучшения влияют на академическую успеваемость и прочие показатели, имеющие большое значение в реальной жизни?»
Следующим выступил Ричард Хэйер, психолог из Калифорнийского университета в Ирвайне, на протяжении многих лет изучающий нейронную природу человеческого интеллекта. Его доклад был озаглавлен «Интеллект, холодный ядерный синтез и темная материя».
«Не думаю, что работа Сюзан вызвала бы столь бурные и продолжительные дебаты, если бы в заголовке первой опубликованной ею статьи не упоминался термин “подвижный интеллект”, если бы она назвала ее хоть немного иначе, – заявил Хэйер. – Я тогда ничего не знал о критике Рэнди Энгла, но, увидев ее отчет, сразу подумал: “Это же очередной холодный ядерный синтез”. Я решил, что подобное просто не может быть правдой. Но ведь, надо признать, мы все стремимся к развитию интеллекта, независимо от того, верим мы в это или нет. И сегодня мы явно встали на путь, который позволит нам достичь нашей цели биологическими способами, то есть благодаря лекарственным препаратам».
В своей дальнейшей речи Хэйер пользовался техническим термином «g», придуманным психологами много десятилетий назад для обозначения интеллекта как биологической конструкции.
«Позвольте мне поведать о темной материи, – сказал он. – Изучение g сродни исследованиям в области космологии. Они связаны с большими и сложными вопросами. Как известно, одной из величайших загадок космологии считается природа темной материи, потому что все ее характеристики можно вывести только логически, с помощью уравнений. Никто ее не видел. Никто ее не измерял. Физики знают, что она существует. С g все обстоит точно так же, верно? Логически мы признаём его существование, но конкретного мерила у нас нет. Все наши психометрические тесты, абсолютно все, оценивают g, но это лишь косвенная оценка. Таким образом, у нас, по сути, нет инструментов, которые позволили бы нам ответить на вопрос, как можно увеличить g. Стандартных психометрических инструментов для этого явно недостаточно. Но теперь, благодаря появлению современной технологии нейровизуализации, у нас появился шанс измерить поток информации в мозгу, миллисекунда за миллисекундой. Я думаю, в деле изучения интеллекта мы находимся в своего рода переходном периоде и сегодня должны прежде всего сосредоточиться на вопросе, можно ли вообще увеличить g. Я считаю, что инструменты, которые позволят нам ответить на этот вопрос, сегодня, по сути, уже появились и мы находимся на пороге поистине потрясающих открытий».
После выступления Хэйера настало время вопросов и комментариев из зала. Первым высказался Дуг Деттерман, один из старейших участников конференции, основатель и главный редактор журнала Intelligence. СМИ неоднократно цитировали его высказывания, как правило, выражающие серьезные сомнения по поводу эффективности когнитивных тренингов.
«Я вовсе не утверждаю, что в этом зале найдется хоть один человек, не желающий, чтобы данная методика оказалась успешной, – ответил он. – Всем здесь присутствующим хотелось бы найти пути развития человеческого интеллекта. Но скептицизм, который так часто выражаем мы, ваши старшие коллеги, базируется на том, как много раз несбывшиеся надежды уже разбивали наши сердца. Уже неоднократно, вероятно, сотни раз кто-то утверждал, что достиг прорыва в этой области, а потом оказывалось, что их выводы абсолютно не обоснованы с методологической точки зрения. В подобных исследованиях вопросы методологии чрезвычайно важны. Я был бы очень рад, если б нам все удалось. Но мне не хочется, чтобы наши сердца в очередной раз оказались разбиты».
Затем слово взял британский исследователь Джеймс Томпсон из Университетского колледжа Лондона, который ранее опубликовал исследование, показавшее, что средний IQ любой страны зависит от ее экономического уровня.
«Спасибо, что показали мне тест N-back, – произнес он с ярко выраженным акцентом представителя высшего общества, истинного английского джентльмена. – Какая чудовищно бесцельная трата времени! Это занятие, недостойное ни одного существа, которого природа наделила мозгом. Абсолютная чепуха. Еще немного, и я перейду на ненормативную лексику. Вспомните только, какой чушью нас пичкали на протяжении многих лет. Помните обучение во сне? Люди надевали маленькие наушники, чтобы выучить что-то, пока спят. И здесь – все та же извечная мечта человека получить что-то даром, ничего не делая. Забудьте об этом. Очень вас прошу, забудьте раз и навсегда».
Тут Роберто Колом, повернув к себе портативный микрофон, спросил оратора: «Джеймс, но вы ведь ходите в спортзал раза три-четыре в неделю, чтобы поддерживать физическую форму?» И отдал микрофон обратно Томпсону.
«Это личное дело каждого человека, – ответил Томпсон. – Для британца спорт чрезвычайно, экстраординарно важен. Я хожу в бассейн уже восемь лет. Занятия никак на мне не сказались, но я по-прежнему туда хожу».
«А я вынужден с вами не согласиться, – заявил Деттерман. – Я думаю, мы должны работать в этом направлении, даже если пока дела идут не совсем гладко. Потому что я считаю, нам немало предстоит изучить, и мы еще очень многое узнаем о нужной, эффективной методологии развития интеллекта».
Тут слово взял неизвестный мне лысеющий человек в очках и с аккуратно подстриженной седой бородой, сидевший в конце зала.
«Полагаю, что отношусь к категории старшего поколения исследователей, – сказал он, – однако лично я настроен отнюдь не скептически. Если рассматривать исследование в области развития интеллекта в более широком контексте всего, что мы, нейропсихологи, узнали о пластичности мозга за последние 15 лет, понимаешь, что способы развития некоторых его функций непременно должны существовать. Если, конечно, вы верите в пластичность мозга, что, по сути, на данный момент уже считается бесспорным фактом. Далее, исследования конкретно в области рабочей памяти ведутся еще очень и очень недолго. Было бы просто неразумно ожидать, что за столь короткий период времени удастся выявить все активные ингредиенты. Но первые результаты мне кажутся вполне перспективными. Это направление исследований необходимо продолжить. Нам следует и дальше активно выявлять части рабочей памяти, имеющие решающее значение для ее эффективности, нам надо составить их точную карту».
А потом Деттерман задал, возможно, самый неожиданный вопрос за всю конференцию. Он вдруг спросил у Джегги: «Скажите, как вы произносите свое имя?»
«Джегги», – сказала она.
«Нет, я имею в виду “Сюзан” или “Сюзан”?»
«Я говорю Сюзан», – ответила Джегги.
«Спасибо, – произнес Деттерман. – Это очень важно».
Четвертая и самая малочисленная конференция обещала стать «перегоночным аппаратом», который даст мне окончательную, максимально четкую картину состояния молодой отрасли науки когнитивных тренингов или, по крайней мере, окончательно развенчает ее в моих глазах. В мероприятии планировалось участие всего 15 лидеров этой сферы исследований, в том числе Джегги и Энгла; на все про все отводился один день, 10 июня 2013 года. Организатором конференции был Гарольд Хокинс, руководитель программы Научно-исследовательского управления ВМФ США и на протяжении последних нескольких лет – главный источник финансирования исследований всех приглашенных на эту встречу ученых. Присутствовало и человек 20 гостей, среди которых я увидел нескольких морских офицеров в больших чинах; они, очевидно, приехали, чтобы узнать, тратятся ли деньги ВМФ на то, что когда-нибудь имеет шансы окупиться в форме более умного и сообразительного личного состава флота.
