— …
— Элиса?
— Темнота. В них всегда темнота.
Что еще? Да, ей приходилось жить с включенным светом, но есть люди, которые не могут войти в лифт или пройти по заполненной толпой площади. Она поставила бронированные двери и рольставни, электронные замки и автоматизированные охранные системы, которые защищали ее от любого вторжения. Но в конце концов времена были непростые. Кто мог бы ее в этом упрекнуть?
— А «отключения»? Помните, мы о них говорили? Эти моменты, когда вы грезите наяву…
— Да, они повторяются, но намного реже, чем раньше.
— Когда это было в последний раз?
— Неделю назад, когда я смотрела телевизор.
Раз в месяц несколько специалистов из «Игл Груп» приезжали в Мадрид, чтобы подвергнуть ее тайному осмотру: анализы крови и мочи, рентген, психологические тесты и долгое собеседование. Она не сопротивлялась. Проходил этот осмотр не в медицинской клинике, а в одной квартире с безликой обстановкой на улице Принсипе-де-Вергара. Анализы и рентген ей делали за неделю до встречи, у частного врача, так что во время приема у специалистов все результаты были на руках. Посещение этих мероприятий стоило ей значительных усилий — они растягивались почти на весь день (психологические тесты утром и собеседование вечером), вынуждая ее пропускать занятия, но со временем Элиса привыкла и даже почувствовала в них необходимость: по крайней мере с этими людьми можно было говорить.
Специалисты объясняли ее кошмарные сны побочными эффектами Воздействия. Они говорили, что с другими участниками эксперимента происходит то же самое, и, как ни удивительно, но это объяснение действовало на нее успокаивающе.
Она ни разу не говорила ни с кем из своих бывших коллег, и не только потому, что обещала этого не делать, но и потому, что сейчас ей уже было безразлично, где они и что с ними. Однако постепенно отдельные вести накапливались. Например, она знала, что Бланес не подает признаков жизни в научном сообществе и живет затворником в Цюрихе; ходили слухи, будто он очень переживает из-за рака, которым болел его бывший наставник, уже ушедший на пенсию, Альберт Гроссманн. Марини и Крейг, по мнению Элисы, вполне могли бы провалиться сквозь землю, хотя она слышала, что Марини оставил преподавание. Судя по последним новостям, Жаклин Клиссо и Райнхард Зильберг тоже покинули академические круги, и Клиссо «заболела» (в чем заключалась ее болезнь, похоже, никто не знал). Что же до Нади, Элиса совсем потеряла ее из виду. А сама она…
— Элиса, ваше состояние с каждым разом улучшается. У нас даже есть приятная новость: со следующего года мы будем встречаться всего раз в два месяца. Вы рады?
— Да.
— С рождественскими праздниками вас, Элиса. Наилучшие пожелания в 2012 году.
Ну что ж, вот она, в этот декабрьский вечер, одетая в халатик и кружевное белье от Victoria’s Secret, собирается поужинать эскаливадой, а потом заняться своими «играми» в Белоглазого Господина, и тут вдруг раздается голос из ее прошлого.
* *
*Там была фотография. На ней — еще молодой, но осунувшийся мужчина с редкой пепельной бородкой, в очках в проволочной оправе, рядом с симпатичной женщиной (лицо ее было несколько излишне кругловато), которая держала на руках взлохмаченного светловолосого мальчика лет пяти. К сожалению, мальчик унаследовал материнскую округлость лица. Мать и ребенок открыто улыбались (у мальчика не хватало нескольких зубов), а мужчина был серьезен, как будто ему пришлось позировать для снимка, чтобы никого не обидеть. Фотография была сделана в саду, в глубине виднелся дом.
Глядя на нее, Элиса представляла себе совсем другие сцены. Разумеется, в заметке таких подробностей не было, и она знала, что они — плод ее воображения, так же, как садистские слова Белоглазого Господина, но все равно эти сцены проносились в ее сознании, словно освещенные вспышкой в момент фотосъемки.
Ему вырвали глаза. Отрезает половые органы. Ампутировали руки и ноги. Мальчик все это видел. Скорее всего его заставили смотреть. «Смотри, что мы делаем с папой… Узнаешь теперь папу?»
Она сидела на ковре рядом с телевизором, поджав под себя ноги, полуприкрытые халатиком, как будто собиралась принять позу лотоса. Но смотрела она не телевидение, а интернет-страницу, которую открыла с помощью подключенной к экрану клавиатуры. Страница одного британского новостного канала. Как сказала ей Надя, сообщение об этом происшествии появилось только там, возможно, потому, что случилось оно совсем недавно.
— Какой ужас, бедный Колин… Но… — Она замялась, не желая говорить: «Но не понимаю, почему ты звонишь мне за три дня до Рождества, чтобы рассказать об этом».
— Есть подробности, о которых в заметке не сказано, но Жаклин о них сообщили, — сказала Надя через динамик беспроводного телефона. — Жену Колина обнаружили, когда она с криками бежала на рассвете по шоссе… Так узнали, что что-то случилось. Ребенка нашли в саду за домом: он провел под открытым небом всю ночь, и у него были серьезные признаки обморожения… Я этого не понимаю, Элиса. Почему она бросила дома своего маленького сына, вместо того чтобы позвать полицию или кого-то еще? Что же за… что же там произошло?
— Тут написано, что в дом ворвались какие-то люди и начали им угрожать. Это были опасные преступники, ранее осужденные… Они были накачаны наркотиками и хотели денег… Может быть, ей удалось сбежать.
— Бросив в доме своего сына?
— Может, те, кто напал на Колина, заставили ее это сделать. Или ее охватила паника. Или она сошла с ума. Некоторые вещи могут… могут…
Кровь повсюду: на потолке, на стенах, на полу. Брошенный ребенок в саду. Мать бежит по обочине. Помогите, пожалуйста! Помогите! В наш дом вошла какая-то тень! Тень, которая хочет нас поглотить! Я не вижу ее лица, только рот! И он ОГРООООООООМНЫЫЫЫЙ!
— Жаклин сказали, что дом оцеплен солдатами.
— Что?
— Солдатами, — повторила Надя. — Никто не знает, что они там делают. Полицейские в гражданском и солдаты, какие-то медики, люди в марлевых масках… Окна заложили, подойти на расстояние километра нельзя. И к тому же пропал свет. Вчера вечером в окрестностях Оксфорда пропало электричество. Говорят, что из-за короткого замыкания на станции, которая обеспечивает город. Элиса, тебе это ничего не напоминает?
Вошел мрак, и елка погасла. Погасли лампочки вокруг носка, в который Санта Клаус должен был положить подарки в ночь на 25 декабря. Семья Крейг была дома, и тут подобно циклону ворвался мрак.
Когда ему вырывали лицо, он был еще жив. Ребенок все это видел.
— В случае с Розалин погас свет на станции… а в случае с Черил Росс — в кладовой… И есть еще один факт, Элиса, на который мы не обратили внимание: свет в ванной у Розалин, у меня и у тебя… Помнишь? Нам троим снился этот сон… и у всех троих в ванных пропадал свет…
Совпадения. Сейчас я расскажу тебе еще об одном совпадении.
— Надя, мы не можем делать какие-то выводы на основании этого… Согласно физике, сны не связаны с электроэнергией.
— Я знаю! Но страх неподвластен логике… Ты много рассуждаешь, и твоя логика меня успокаивает, но когда Жаклин мне позвонила, чтобы рассказать про Колина, я… Я подумала, что… то, что началось на острове, еще не закончилось… — Она всхлипнула.
— Надя…
— Теперь настал черед Колина… а раньше Розалин, Черил и Рика… Но все это связано, и ты об этом знаешь.
— Надя, солнышко… Разве ты забыла? Все это сделал Рик Валенте. Теперь он мертв.
Последовало молчание. Голос Нади прозвучал, как стон:
— Элиса, ты и вправду думаешь, что это он их убил? Ты в это веришь?
Нет, не верю. Она решила не отвечать. Потерла руками голые ноги. Мерцавшие на телеэкране цифры показывали, что до его «прихода» остался только час. Ритуал ее «игры» нельзя было отложить, она превратилась в привычку, подобную привычке грызть ногти. Ей нужно было просто снять халат и ждать. Надо заканчивать разговор.
— Мы с Жаклин говорили еще кое о чем. — Интонация голоса бывшей подруги изменилась, и это встревожило Элису. — Скажи мне одну вещь. Скажи честно, со всей откровенностью… Скажи, разве не правда, что ты… ты… готовишься… к его приходу. — Элиса слушала, сидя на ковре в застывшей позе. — Элиса, скажи, ради всего святого, ради нашей старой дружбы… Тебе стыдно? Мне тоже, очень стыдно… Но знаешь что? Я боюсь, Элиса! Я боюсь настолько, что мой страх сильнее стыда!.. — Элиса слушала: она не могла ни шевельнуться, ни думать, просто слушала. — Особое нижнее белье… ну, сексапильное, и всегда черного цвета… Может, раньше тебе оно нравилось, может, нет, но теперь ты его носишь очень часто, правда? А иногда вообще ничего не одеваешь… Скажи, разве не правда, что иногда ты выходишь из дома без нижнего белья, а раньше у тебя такой привычки никогда не было… А ночью… разве тебе не снится?..
