Юэ-Сай пыталась облегчить процесс. Она шутила на своем небезупречном английском, придумывала игры и соревнования, чтобы тренировки проходили веселей. Роберта обычно просто ждала, когда Юэ-Сай угомонится, и вновь терпеливо принималась за упражнения.
Со временем она почувствовала, что Юэ-Сай сдалась и отступила. Роберта уже много раз видела такое и раньше. Не то чтобы она не понимала людей; скорее Роберта Голдинг понимала их слишком хорошо. Потуги Юэ-Сай на веселье были очевидными попытками мотивировать ученицу, и Роберта с легкостью их разгадывала. И потом, при ее внутренней целеустремленности, она не нуждалась ни в каких внешних стимулах. Но By Юэ-Сай ждала иной реакции, и Роберта это знала.
В свои пятнадцать она всё понимала. То есть многое видела яснее, чем люди, которые ее окружали. Роберта, конечно, сознавала собственные рамки, например теперь, когда готовилась впервые столкнуться с далеким последовательным миром и могла в мгновение ока погибнуть из-за собственного невежества или по чистой случайности. Она понимала это — и принимала со спокойствием, которое отчего-то леденило окружающих. Но что толку обманывать себя?
Карьера, к которой она стремилась, предполагала полный отказ от иллюзий. Какова была природа вселенной, в которой родилась Роберта? Почему она вообще существовала? И для чего? Роберте казалось, что это единственные вопросы, стоящие изучения. И единственной эффективной стратегией, до которой додумались люди, был научный метод, трудоемкий поиск истины. Но с двенадцати лет Роберте стало очевидно, что наука в том виде, как она развилась — физика, химия, биология и все остальное, — черепашьим шагом двигалась к разрешению фундаментальных проблем. К тем самым вопросам, как казалось Роберте, обращались лишь богословы и философы. К сожалению, их ответы представляли собой мешанину сомнений, самообмана и вздора, который причинял больше вреда, чем пользы.
И всё.
Поэтому Роберта посвятила себя, хотя бы номинально, богословию и философии, а также естественным наукам. Она даже получала гранты в поддержку китайской экспедиции от Ватикана, от мормонов, от мусульманских организаций и различных философских обществ. Имея дело с подобными учреждениями, Роберта быстро поняла, в каких случаях следует умалчивать о том, что, по ее мнению, организованная религия есть что-то вроде массового помешательства.
Приходилось работать с тем, что имелось в доступе. Иногда Роберта воображала себя ученым эпохи европейского Средневековья, которые выходили из рядов священнослужителей, потому что никакой другой организованной науки не было. Или, если в поисках примера погрузиться еще дальше в прошлое, — как будто она пыталась при помощи каменного топора и куска охры собрать радиотелескоп. И все-таки Роберта упорствовала, поскольку не находила других вариантов.
Несмотря на свое недостаточное образование, Роберта Голдинг ясно видела мир. И людей — яснее, чем сами они видели себя. «Человечество, — так она однажды сказала на экзамене по философии, который сдавала в одиннадцать лет, — представляет собой лишь тонкий слой осадка, который остается, если убрать ошеломленных шимпанзе». Благодаря таким ответам считалось, что она подает большие надежды, и в Мягкой Посадке, где было много смышленых ребятишек, Роберты не сторонились как «зубрилки». Но на корабле ее сдержанность, привычка читать лекции в ответ и поправлять простейшие ошибки отнюдь не располагали к ней экипаж. Даже добродушную Юэ-Сай.
Твены зависли над подходящим местом и выслали метеорологические ракеты и шары-зонды, чтобы собрать побольше информации. Затем Юэ-Сай отвела Роберту к подъемнику. Они в последний раз проверили снаряжение и спустились на поверхность Земли-2201749.
Они стояли на краю леса, возле широкого устья реки. Из-под прикрытия деревьев виднелась равнина, обрамленная заболоченными лугами, а на горизонте — океан. Ее внимание вдруг привлекли огромные существа, которые низко пронеслись над водой — целая стая, с раскинутыми прозрачными крыльями. Роберта никогда еще не видела таких гигантских летунов. Птерозавры? Летучие мыши? Или нечто совершенно иное? Выделяясь на фоне искристого света, они неслись, изогнув изящные шеи и выхватывая из воды длинными клювами огромную рыбу, ну или что-то похожее на рыбу.
Мир был теплый, с обилием воды — мир с высоким уровнем моря и неглубокими океанами, которые вдавались далеко в глубь континентов. Мир, который мог прокормить фантастических крылатых животных. Мир — как поняла Роберта — со своими опасностями, невозможными в более сухом климате, например на Базовой Земле. Не в последнюю очередь ему грозили необычные климатические катастрофы, например гиперганы, один из которых уже зарождался в местной версии Тихого океана…
В лесу замелькали тени.
Юэ-Сай помахала рукой. Роберта удостоверилась, что микрофон от монитора на плече выключен, и неподвижно замерла под прикрытием деревьев.
В зарослях двигались огромные силуэты, направляясь к реке, на водопой. Роберта заметила крепко сбитые, мускулистые тела животных, бегущих на четвереньках, но с огромными, мощными задними ногами — что-то вроде кенгуру, только увеличенные. Их уши, с жесткими хрящами, мотались, словно огромные цветные плюмажи. Взрослые особи были ростом по плечо Роберте. Детеныши бежали рядом, а одного малыша мать несла в сумке на животе.
Юэ-Сай тихо, как кошка, двинулась через заросли вслед за стадом.
Роберта следовала за ней. Она шла не так бесшумно, но ее шаги все-таки были бесшумнее жужжания монитора на плече, и Роберта этим гордилась.
Они подошли к кромке леса. По ту сторону реки, на влажной равнине, расхаживали, ссорились и кормились огромные стаи птиц или птицеобразных существ. Животные среди болотных цветов представляли собой мешанину ярких пятен под синим небом. Роберте показалось, что она заметила характерные горбатые спины крокодилов, скользивших в глубине.
Обитатели леса шли к воде.
Самыми заметными и эффектными были огромные кенгуру с разноцветными ушами, похожими на паруса. Массивные, мощные, они двигались медленно и терпеливо и напоминали ожившие каменные скульптуры. Их мускулистые задние ноги явственно предназначались для ударов, а не для прыжков, как у кенгуру на Базовой Земле, зато уши казались странно хрупкими, почти прозрачными в солнечном свете — просто кожа и соединительная ткань, натянутая на хрящи. Они горели яркими цветами, которые переливались и таяли на глазах у Роберты.
Юэ-Сай негромко сказала:
— Вам видно, капитан Чень? Мистер Монтекьют?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
