Кинулся средний брат навстречу младшему, стали они обниматься да целоваться. Подошел и старший брат, тоже хотел обнять младшего, но тот отстранил его рукой, сказал:
— Тебе же не нужен был ревущий ребенок. Ты говорил, какая от меня польза. Сколько раз за дверь выбрасывал вместе с люлькой.
Совестно стало старшему брату. Отошел он в сторону, запечалился. Стал думать: «Плохо я поступил с малышом. Заветы своих родителей о нем не соблюдал».
Трехмесячный Ёрхо, ставший красавцем молодцем, видя, как совестно стало старшему брату, сказал ему:
— Ладно, не горюй. Не время нам ссориться. Ревел-то ведь я в люльке из-за чего? Хоть вы и бываете на промысле, уходите из дому, а ничего не знаете. На свете же война идет, великая. Я стал чувствовать это с того дня, как похоронили родителей. Чувствовал и слышал, а сказать вам не умел и из люльки встать не мог.
— А как же ты сегодня ночью ухитрился исчезнуть из люльки? — поинтересовались братья.
Красавец Ёрхо уже сидел у очага. Он объяснил:
— Маленький, беленький, как зимняя куропатка, старичок высвободил меня. Я тут же почувствовал силу необыкновенную. Он поднял меня высоко-высоко, и я увидел сверху ту великую битву. Когда старичок поднимал меня, был сильный гром. Вы разве не слышали?
— Мы ничего не слыхали. Видно, очень крепко спали, — сказали братья, потом спросили: — А что это за война? Кто с кем воюет?
— Большая беда, братцы, стряслась, — начал рассказывать Ёрхо: — Страшные чудовища появились в нашей тайге. На всех они нападают, грабят селения, убивают людей. Весь народ тайги поднялся на них боем, но ничего не могут сделать. Даже половина сыновей-богатырей маленького белого старичка погибла уже в этой битве. Так можем ли мы, братья, остаться в стороне от этой борьбы? Подумайте и скажите мне.
Посмотрели старшие братья друг на друга, стали думать. Потом в один голос заявили:
— Нет, мы не можем быть в стороне от борьбы с чудовищами. Родная тайга разве нам не дорога? Веди нас, трехмесячный богатырь Ёрхо. Покажи дорогу, ведущую к этим чудовищам.
Поели братья, что нашлось, и отправились воевать с чудовищами. Старшие братья взяли с собой свои луки и стрелы, а трехмесячный Ёрхо, ставший красавцем молодцем, засунул за пояс старый отцовский топор. Своего лука и стрел у него еще не было, а отцовский лук и стрелы, что для него, богатыря?
Вот идут они на лыжах день, идут два, идут три. Впереди шагает Ёрхо. Широко шагает. Братья едва успевают за ним. Быстро идут — в ушах шумит ветер, из-под лыж снежный буран поднимается.
Еще три дня шли, потом один день. На опушку леса вышли. Остановились. Старшие братья от усталости тяжело дышат, руками пот с лица вытирают. А трехмесячный Ёрхо стоит, улыбается, даже нисколько не устал. Стали смотреть они с горки. Видят: внизу, на льду Оби, страшный бой идет. Кругом, куда ни посмотришь, целые горы убитых людей валяются. Весь снег красный от крови. Видно, в живых остались только несколько сыновей-богатырей маленького старичка. Эти богатыри, размахивая огромными саблями, наседают на трехглавого чудовища. Оно спокойно хватает их сабли и ломает, как сухие прутья, своими длинными, мохнатыми пальцами. Людям, попавшим в его лапы, откусывает головы и выплевывает, словно неспелую морошку.
Сильное, страшное, видать, чудовище. А немного поодаль преспокойно спят два его старших брата-чудовища — пятиголовое и семиголовое. До них, наверно, очередь даже не дошла.
Испугались было братья Ёрхо, повернули было лыжи свои обратно. Заметил это младший брат, стал стыдить их за трусость и малодушие. Потом сказал им строго:
— Встаньте вот за эти деревья. Внимательно следите за моей борьбой с чудовищами. На первого чудовища стрелы не тратьте, без вашей помощи, пожалуй, справлюсь. А когда буду биться со старшими чудовищами — смотрите и слушайте. Когда я кашляну, один из вас пусть выстрелит в ногу чудовищу. Стрелять надо метко. Помните да не вздумайте испугаться и сбежать.
Сказал так Ёрхо, громко напевая песню, начал спускаться к чудовищу. Подходя к нему, крикнул громко и дерзко.
— Эй, ты, мохнатое чучело! Хватит нам канителиться с тобой! Тоже нашел, чем хвастаться — сабли ломать да головы откусывать. А не хочешь ли по-честному силой померяться со мной?
Услышав такое, трехголовое чудовище сперва изумилось, потом, насмешливо глядя на красавца молодца Ёрхо, страшным голосом прошипело:
— Ах ты, трехмесячный молокосос, сын батрака-ханты! Чего ты выдумал! Со мной по-честному силой померяться? Ха-ха-ха!
— Ну, ты, мохнатое чучело, меньше зазнавайся! Если согласен бороться по-честному, давай, а то ждать мне некогда, — смело крикнул Ёрхо.
Трехголовое чудовище опять громко засмеялось:
— Ха-ха-ха! Что он говорит! А ты сделай сперва площадку для борьбы, да медную, и чтобы толще обского льда была. Тогда попытаем силу.
Трехмесячный Ёрхо ответил:
— Мне для такого дела никакой площадки не нужно. Если ты боишься провалиться под лед, сделай сам медную площадку.
Чудовище подумало, потом сняло с руки медное кольцо. Это кольцо чудовище разжевало во рту и выплюнуло на лед. Тут же образовалась большая медная площадка.
Вот трехголовое чудовище и трехмесячный Ёрхо поднялись на эту медную площадку. Стали бороться. Долго боролись, очень долго. Наконец чудовище попросило:
— Может, передохнем немного. У меня одна голова закружилась.
— Мне отдыхать некогда, — ответил Ёрхо. — Раз взялись бороться, то до конца, пока кто-нибудь из нас не победит.
Стали дальше бороться. Солнце уже два раза спать ухолило, а они все еще барахтаются на медной площадке. У трехголового чудовища уже ноги начали подкашиваться. Через некоторое время оно опять попросило, еле дыша:
— Давай все же отдохнем. Вторая голова кружиться стала.
— Ну, и пусть кружатся, — сказал Ёрхо. — У тебя еще одна голова имеется. У меня вот всего единственная, да терплю.
Чудовище только тяжело вздохнуло, не знает, как вырваться из крепких рук трехмесячного ребенка. Солнце снова два раза спать уходило, а они все борются. Чудовище, видно, совсем из сил выбиваться стало. То и дело на колени припадает. Наконец еле слышно простонало:
— Ой, третья голова закружилась, не могу больше. Однако, свалюсь.
И тут трехголовое чудовище бессильно растянулось на медной площадке. Тогда трехмесячный Ёрхо схватил его за ноги, поднял высоко да как трахнет об медную площадку, все три головы чудовища только с брызгами отлетели в сторону.
— Вот так тебе и надо, людоеду-грабителю, — промолвил Ёрхо. — Не будешь больше тревожить нашу тайгу да губить людей.
Потом он размахнулся и швырнул огромное тело чудовища с такой силой, что оно грохнулось где-то далеко за краем неба. Братья Ёрхо, глядя с высокого берега из-за деревьев, от восхищения только рты разинули.
Расправившись с трехголовым чудовищем, трехмесячный Ёрхо посмотрел под ноги, а медной площадки как не бывало, лишь медное кольцо на льду реки Оби краснеет. Поднял он кольцо, надел себе на палец, промолвил:
— Подберем, может, кому-нибудь пригодится.
Не успел он передохнуть, видит: пятиголовое чудовище проснулось. Одной рукой оно трет себе лоб, в другой руке держит мохнатую голову своего убитого брата и рычит страшным голосом:
— Кто это осмелился погубить моего маленького братишку и кинуть его бедную головушку прямо мне в лицо?
— Я раздавил, как комара, твоего хвастуна братишку, — гордо ответил Ёрхо. — Хватит нам канителиться с вами, мохнатыми чучелами.
Подразнили они друг друга обидными словами, а потом пятиголовое чудовище сняло с руки серебряное кольцо. Чудовище разжевало его во рту и выплюнуло на лед. Тут же образовалась большая серебряная площадка толще обского льда.
Вот пятиголовое чудовище и трехмесячный Ёрхо поднялись на эту площадку, стали бороться. Долго боролись. Солнце уже два раза уходило спать, а они все возятся на серебряной площадке. Но пятиголовое чудовище на ногах держится крепче своего трехголового брата.
Еще два раза солнце уходило спать. Только тогда у чудовища ноги стали подкашиваться, и оно уже второй раз попросило сделать передышку. Да трехмесячный Ёрхо, сын батрака-ханты, разве согласится? Он и слышать не хотел.
Пятиголовое чудовище не знает, как быть, только пыхтит.
— Ой, уже четвертая голова моя закружилась. Теперь у обоих у нас по одной голове. Может, все же отдохнем?
— Отдыхать я не собираюсь, — упорствовал Ёрхо. — Сил у нас обоих еще много.
Чудовище подумало: «Пятая-то голова моя скоро не должна закружиться. Она ведь у меня самая старшая. Пожалуй, напрасно об отдыхе беспокоюсь».
А Ёрхо в уме своем сказал: «У этого последняя голова, видать, не скоро закружится. Не лучше ли хитростью осилить его?»
Ёрхо громко кашлянул. Один из его братьев в тот же миг выстрелил из лука. Стрела пронзила левую ногу чудовища насквозь.
