зубы пожелтели от никотина, но как любовник он был ещё хоть куда и вполне устраивал Мань Синмей. Она бросила взгляд на часы и начала толкать господина Ма (это был тот самый господин Ма — отец Лили).
— Что? — встрепенулся он, не понимая спросонья, где находится.
— Вставай, уже почти одиннадцать, тебе давно пора домой, а то жена начнёт названивать.
— Черт, не хочу домой. А что если я останусь у тебя до утра, а? — ё— он протянул руку и пощупал тощую грудь Мань Синмей.
Она стукнула его по руке, встала с кровати и накинула длинный желтый халат с витиеватей вышивкой в виде дракона.
— Не говори ерунды. Ты не можешь здесь остаться.
— Не могу, не могу, — проворчал Ма. — Сколько мы уже вместе, а? Почти тридцать лет, а ты ни разу не позволила мне остаться у себя.
— Сяолинь — моя подруга, — раздраженно вздохнула Мань Синмей. — Поэтому я считаю, что ты просто обязан возвращаться домой, иначе это будет несправедливо по отношению к ней.
Господин Ма громко рассмеялся.
— Значит, спать со мной все эти годы можно. Это справедливо. Но если я останусь у тебя на ночь, то это уже нечестно? У тебя искажённое понятие о справедливости, дорогая.
Мань Синмей не ответила. Бросила ему брюки и рубашку.
— Давай, собирайся. Поздно уже, а мне завтра рано вставать.
Ей не хотелось разговаривать с ним ни об их отношениях, ни о его жене. По большому счету, Мань Синмей было наплевать на чувства Сяолинь, хоть она и называла ту своей подругой. Ей просто не хотелось, чтобы этот мужчина оставался в её доме. Одно дело переспать с ним, совсем другое позволить ему задержаться здесь до утра. Потом он забудет здесь какие-нибудь вещи, потом попросит купить ему зубную щётку и чашку. Нет уж! Она давно решила для себя, что в её жизни нет места мужчине.
Господин Ма встал, нехотя натянул штаны и рубашку, стал застегивать пуговицы.
— Сколько это будет продолжаться, а? — ворчал Ма. — У нас уже дети выросли, а мы все прячемся по углам. Ты же знаешь, одно твоё слово — и я уйду от Сяолинь.
— Ха! — хмыкнула Мань Синмей. — Даже не начинай про это. Вы жизнь вместе прожили, а теперь ты уйдёшь? Даже не смей.
— А с тобой мы жизнь не прожили? — он подошёл к ней. — Да, не прожили, но кто в этом виноват? Я бы хотел, чтобы все было по-другому.
— Послушай, — она дотронулась рукой до его лица, — всё будет так, как есть. Сейчас ты вернёшься домой, а ровно через неделю снова придёшь ко мне.
— Ровно через неделю, — снова заворчал он. — Мне надоели твои расписания. Почему через неделю? Почему не завтра, не через три дня, не через месяц?
Она закатила глаза и отошла к столику с зеркалом. Взяла баночку с кремом, открыла её и начала втирать крем в руки.
— Мне все это надоело, слышишь? А что если я вообще больше не приду?
— Не придёшь? — усмехнулась Мань Синмей.
— Да.
— Не приходи, — уголки ее губ дрогнули в еле сдерживаемой ухмылке.
Они оба знали, что он придёт. Он частенько ворчал, говорил, что ему надоели такие отношения, что больше не хочет встреч по расписанию. Но каждую пятницу ровно в 7 он был у неё. Они занимались сексом, потом он засыпал, а часов в 10–11 вечера она будила его и отправляла домой. Это было единственной непостоянной в их отношениях. Иногда Мань Синмей выпроваживала его ровно в 10. Иногда позволяла задерживаться чуть ли не до полуночи. Но никогда дольше. Во всем остальном их отношения не знали отступлений. Вот уже несколько десятков лет они встречались раз в неделю у неё. Большего Мань Синмей не позволяла, даже по молодости. Ни разу она не разрешила ему прийти в неурочное время, ни разу не позволила приехать к ней в Вэньджоу или Шанхай, когда она занималась своими отелями в тех городах. В их отношениях не было место спонтанности и сюрпризам. Он ненавидел её за это, но ничего не мог с ней поделать. Он любил её давно. Они познакомились, когда её сыну Джейку едва исполнилось два года, а он ещё не был женат. Он и сам не мог понять, почему эта холодная и даже бездушная женщина так запала ему в сердце. Через пару месяцев после знакомства Мань Синмей пригласила его к себе в отель, где она держала номер специально для себя, так как часто задерживалась на работе допоздна и не хотела возвращаться домой, несмотря на то, что дом ее располагался всего в полукилометре от отеля. Он пришёл, не зная, какое у Мань Синмей дело к нему. Она, ни слова не говоря, из своего кабинета провела его прямиком в небольшой номер, заперла дверь и начала раздеваться. Они стали любовниками. Он до сих пор помнил, что то была пятница. И с тех пор с регулярным постоянством они встречались каждую пятницу за исключением того времени, что она была в командировках. Он был влюблён, а она холодна. Уже тогда, хоть Мань Синмей и было слегка за двадцать, она представлялась ему этакой каменной глыбой, айсбергом, который не мог растопить ни один Гольфстрим. Однако Ма довольствовался и этой малостью. Тем более, что в постели она была страстной, ненасытной любовницей. Спустя пару лет Мань Синмей познакомила его с Сяолинь, представив её как свою лучшую подругу. Сяолинь была девушкой не очень привлекательной, но зато из богатой семьи. Сам же Ма в то время подавал большие надежды на политическом поприще. Когда в следующую пятницу он лежал в постели с Мань Синмей, она предложила ему жениться на Сяолинь. Ему не хотелось, ведь девушка его не привлекала. Но Мань Синмей дала понять, что либо он женится на Сяолинь, либо может забыть об их пятничных встречах. В конце концов, это для твоего же блага. Убеждала его Мань Синмей. Он женился. Это была во всех отношениях выгодная партия. Теперь он стал богат благодаря жене, а его собственная карьера тоже пошла в гору. Вскоре у них с Сяолинь родилась Лили, после чего о супружеских обязанностях он просто забыл. Жена была хорошей женщиной, но всегда слишком безропотной и покорной. Отношения с Мань Синмей продолжались.
