Ближайший телохранитель заметил его и двинулся наперерез.
Корнелий врезал ему дубинкой по лицу, сломав челюсть. Второй телохранитель направил на Корнелия пистолет. Корнелий не дал ему шанса выстрелить, ударив его потрескивающей дубинкой в пах и бросив на землю. В ноздри ударил запах паленой плоти.
Константин достал серебряный лазпистолет. Корнелий сначала ударил по руке, ломая пальцы, затем с силой вонзил дубинку в брюхо торговца оружием. Константин упал на колени.
Корнелий ударом ноги распахнул ветхую дверь за спиной Константина и за волосы втащил его внутрь. И поволок в дальний конец выжженного здания.
Вытащил стаббер, вытащил половину патронов и крутанул барабан. Показал револьвер Константину, затем упер ствол ему под челюсть.
— Ты знаешь, кто я? — спросил Корнелий.
— Покойник, — ощерился Константин.
— Ответ неверный, — сказал Корнелий и нажал на спусковой крючок.
Боек ударил в пустоту. Константин взвизгнул.
— А сейчас я предположу, что это было просто необходимой демонстрацией бравады, — продолжил Корнелий, — и что ты готов меня выслушать.
Константин закусил губу, и Корнелий улыбнулся, кладя рядом полученные от Латезии деньги.
— Я мог бы убить тебя, Иван, но не буду. Я убил несколько твоих людей, но тебя я убивать не собираюсь.
Видя на лице торговца замешательство, Корнелий продолжил:
— Вот условия сделки. Ты покупаешь свою жизнь этими деньгами. Я не убиваю тебя, ухожу со всем, что мне оставил Траск, и мы просто забываем весь этот бардак. Живи и дай жить другим, согласен?
Константин промолчал, глаза его сверкали ненавистью.
Корнелий снова нажал на спусковой крючок.
Боек опять ударил в пустоту.
— Ладно, ладно! — выпалил Константин, но его глаза говорили совсем иное.
Корнелий кивнул и встал.
— Мудрое решение, Иван. Полагаю, на этой забытой Императором планете можно сделать достаточно денег, чтобы сделать нас обоих счастливыми. И я просто уверен, что ты достаточно умен, чтобы понимать, что мы можем быть друг другу полезны.
— Ладно, — прошипел Константин, — я не убью тебя на этот раз, но выкинь такой трюк еще раз, и ты покойник, Корнелий Барден.
Корнелий пожал плечами.
— Меня это устраивает. Это лишь часть игры, Иван, — сказал он.
Развернулся и исчез в мерцающей ночи Цефалона.
Дэн Абнетт
Чума
Враг несёт заразу всей Вселенной.
Но если мы не победим болезнь здесь,
то какой смысл нести нашу борьбу к звёздам?
Апотекарий Ингейн,
Трактат об Имперской медицине.
I
Я верю, что память — величайший дар для человечества. При помощи памяти мы можем накапливать, хранить и передавать любые знания во благо человечества и к вящей славе нашего Бога-Императора, пусть Его Золотой Трон стоит вечно!
Как учат нас проповеди Тора: забыть ошибку — значит потерпеть поражение ещё раз. Сможет ли великий лидер спланировать кампанию без знания предыдущих побед и поражений? Смогут ли солдаты понять его приказы и добиться победы без этого дара? Сможет ли Экклезиархия нести свою миротворческую миссию по Вселенной, если люди не будут способны удержать в памяти её учение? Учёные, клерки, историки и летописцы — кто они, как не инструменты памяти?
И что есть забытие, как не отторжение памяти, гибель бесценного знания и забвение?
Всю свою жизнь, служа Его Высочайшему Величеству Императору Терры, я веду войну с забвением. Я прилагаю все силы, чтобы найти и вновь обрести забытое, вернув его под охрану памяти. Я тот, кто рыщет в потёмках, озаряет светом тени, переворачивает давно забытые страницы, задаёт вопросы, давно потерявшие свою значимость, вечно охотится за ответами, которые могли бы остаться невысказанными. Я — реколлектор, открывающий утерянные тайны молчаливой Вселенной и возвращающий их под надёжное крыло памяти, где они могут вновь послужить на благо нашей судьбе под холодными звёздами.
Моя основная дисциплина — Материа Медика, моей первой профессией была медицина человека. Наши достижения в области познания собственных жизненных процессов обширны и достойны восхищения, но ещё большие знания о своей биологии, способах её защиты, восстановления и улучшения никогда не будут лишними. Выживать в раздираемой войнами галактике — вот тяжкая доля человечества, и там, где идёт война, процветает и её свита — ранения и смерть. Каждое продвижение фронта продвигает и медицину, если можно так выразиться. И там, где войска отступают и уничтожаются, там же забываются и пропадают достижения медицины. Я пытаюсь восстановить эти потери.
С подобными намерениями я прибыл, в свои неполные сорок восемь лет, на Симбал Иота в поисках Эбхо. Для полноты картины позвольте добавить: шёл третий год Геновингской кампании в Сегментум Обскурус, и почти девять звёздных месяцев минуло после первой вспышки оспы Ульрена среди легионов Гвардии, расквартированных на Геновингии. Считается, что кровавая оспа Ульрена названа по имени её первой жертвы — флаг-сержанта Густава Ульрена. Пятнадцатый Мордианский, если мне не изменяет память. А я горжусь твёрдостью своей памяти.
Если Вы изучали имперскую историю, а также Материа Медика, Вы должны помнить оспу Ульрена. Разъедающая тело и душу смертельная болезнь, разрушающая человека изнутри, загрязняющая обменные жидкости организма и истощающая костный мозг, покрывающая кожу жертвы отвратительными волдырями и бубонами. Период между заражением и смертью редко превышает четыре дня. На поздних стадиях внутренние органы разрушаются, кровь сворачивается и выступает сквозь поры кожи, жертва впадает в глубокий бред. Кое-кто предполагает, что на этой стадии даже самая душа жертвы подвергается разложению. Почти в каждом случае смерть неминуема.
Вспышка болезни возникла на Геновингии неожиданно, и уже через месяц Медика Регименталис фиксировали по двадцать смертей в день. Не было найдено ни одного средства или способа лечения, чтобы хотя бы замедлить течение болезни. Не была выявлена природа заболевания. И что хуже всего, несмотря на усиленные меры карантина и санитарной обработки, не было найдено способа остановить повсеместное распространение болезни. Не было обнаружено никаких переносчиков эпидемии и путей её распространения.
Как живой человек заболевает и слабеет, так и силы Имперской Гвардии в целом начали истощаться и слабеть, когда самых лучших из них стала уносить эпидемия. Через два месяца в штабе главнокомандующего Рингольда уже сомневались в жизнеспособности всей кампании в целом. К третьему месяцу, оспа Ульрена вспыхнула также на Геновингии Минор, Лорхесе и Адаманаксере Дельта (на первый взгляд опять сверхъестественно и самопроизвольно, так как процесс распространения оставался неизвестным). Четыре отдельных эпицентра заражения, протянувшихся вдоль линии наступления имперских сил в секторе. К этому моменту заражение распространилось на гражданское население Геновингии, и Администратум издал "Декларацию о пандемии". Говорили, что небо над городами этого некогда могучего мира стало черным от трупных мух, а зловоние биологического загрязнения пропитало каждый клочок планеты.
В то время я занимал бюрократический пост на Лорхесе и был включён в экстренную группу, брошенную на поиски решения проблемы. Это был изнуряющий труд. Я лично безвылазно провёл в архиве, не видя дневного света, больше недели, просматривая систематические запросы этого обширного и пыльного сосредоточия информации. Первым, кто обратил наше внимание на Пироди и Пытку, оказался мой друг и коллега, администратор медика Ленид Ваммель. Он проделал впечатляющую работу, совершил настоящий подвиг изучения, использования перекрёстных ссылок и запоминания. У Ваммеля всегда была хорошая память.
Следуя указаниям верховного администратора медика Юнаса Мейкера, более шестидесяти процентов состава нашей группы было выделено исключительно на дальнейшие поиски данных о Пироди. Также были разосланы запросы в архивы других миров Геновингии. Ваммель и я, обрабатывая поступающие данные, всё больше и больше уверялись, что вступили на правильный путь и движемся в верном направлении.
Уцелевшие записи о событиях Пытки на Пироди подтвердили наши предположения, хотя и были весьма скупы. Всё-таки, это произошло тридцать четыре года назад. Выживших было немного, но мы смогли отследить сто девяносто одного кандидата из тех, кто, возможно, был ещё жив. Они были разбросаны космическими ветрами по всему свету.
Просмотрев наши находки, верховный администратор Мейкер санкционировал личный сбор воспоминаний, положение было уже очень серьёзным, и сорок из нас, все в звании от высшего администратора и старше, немедленно отправились в путь. Ваммель, упокой его душу, отправился на Гандийскую Сатурналию, прибыл туда в разгар гражданской войны, где и был убит. Нашёл ли он человека, которого искал, мне не известно. Память в этом месте немилостива.
