дева, англичанка, в это время еще спавшая, в четвертой находился англичанин, спокойно читавший свою газету и куривший сигару. Очевидно, что шум в коридоре не мог прервать его чтения. Его звали майор Парбери. Обыски и допросы не привели ни к чему. Старая дева ничего не слыхала – ни крика, ни возни, ни стонов. Майор Парбери – тоже. Ни в той, ни в другой комнате не было ничего подозрительного, – ничего, что могло бы дать возможность предположить, что несчастный Чепман был убит там.
– Странно, – пробормотал следователь, – все очень странно. И признался наивно:
– Я начинаю все менее и менее понимать в этом ужасном деле. Целый ряд обстоятельств ускользает от меня. Что вы думаете об этом деле, господин Ленорман?
Ленорман, без сомнения, собирался сказать ему в ответ одну из своих колкостей, как вдруг появился бледный запыхавшийся Гурель.
– Вот… что нашли… там, на стуле… внизу, в конторе.
Он держал в руках туго стянутый веревками сверток из черной саржи.
– Развязывали его? – спросил Ленорман.
– Да, но когда увидели, что в нем находится, то его снова завязали так же, как он был завязан и раньше… туго перетянут веревкой.
– Развяжи!
Гурель развернул саржу и вынул черный мильтоновый костюм, сильно измятый, очевидно поспешно скомканный. Внутри свертка была мокрая салфетка в пятнах крови. Ее опускали в воду, чтобы скрыть следы кровавых пальцев, которые вытирали об нее. В салфетке же находился стальной стилет с отделанной золотом ручкой. Он был весь покрыт кровью.
Эдуард с первого же взгляда признал, что стилет принадлежал Кессельбаху, и добавил, что еще накануне, до прихода Люпена, он видел его на столе.
– Господин директор, – сказал Ленорман, – запрещение на выход из отеля снято. Гурель, поди скажи, чтобы стража отошла от дверей.
– Вы думаете, что Люпен мог уйти? – спросил Формери.
– Нет, преступник находится в отеле, в одной из комнат. Наверняка он и живет в отеле.
– Этого не может быть! И потом, где же он тогда переменил костюм и во что оделся теперь?
– Я не знаю, это – предположение.
– И вы его выпускаете? Да он очень спокойно уйдет, засунув руки в карманы.
– Тот из постояльцев отеля, кто уйдет таким образом без багажа и не вернется, тот и будет виновным. Господин директор, будьте любезны проводить меня в контору. Мне надо внимательно ознакомиться со списком лиц, живущих в отеле.
В конторе Ленорман нашел несколько писем на имя Кессельбаха и передал их следователю. Была также посылка, доставленная почтой. Когда разорвали бумагу, в которую она была завернута, оказалось, что это был ящик из черного дерева с выгравированным именем Рудольфа Кессельбаха. Внутри его, кроме осколков зеркала, помещавшегося раньше на внутренней стороне крышки, лежала карточка Арсена Люпена. Но одна небольшая подробность поразила начальника сыскной полиции: на дне ящика с внешней стороны была наклеена круглая маленькая этикетка с голубой каймой, очень похожая на ту, которую он поднял в комнате номер четыреста двадцать, где был найден портсигар.
На этикетке – число: «813».
Глава вторая
Ленорман начинает действовать
I
– Огюст, попросите Ленормана.
Курьер вышел, и через несколько секунд вошел начальник сыскной полиции.
В обширном кабинете министерства на площади Бове находились трое: знаменитый Валанглэ, бывший тридцать лет лидером радикальной партии, а теперь председатель Совета министров и министр внутренних дел, прокурор Тестарь и префект полиции Делом.
Префект полиции и прокурор не обратили внимания на вошедшего, они остались сидеть на своих местах, где перед этим у них был продолжительный разговор с первым министром, но тот встал и, пожав руку Ленормана, сказал ему приветливым тоном:
– Вы, конечно, догадались, дорогой Ленорман, зачем я попросил вас приехать сюда?
– Из-за дела Кессельбаха?
– Да. Присаживайтесь, пожалуйста.
Начальник сыскной полиции сел, и Валанглэ сказал, сделав знак молчать не скрывавшему своего неудовольствия префекту:
– В двух словах, вот в чем дело, Ленорман. Появление на сцене Арсена Люпена доставляет нам целый ряд неприятностей. Довольно долго этот негодяй смеялся над нами. Сознаюсь, что многие из его проделок были очень забавны, и я первый от души смеялся над ними. Но теперь совсем другое. Речь идет об убийстве. Мы могли терпеть его, когда он своими выходками забавлял галерку. Но раз он совершает убийства – это меняет все.
– Чего же вы желаете от меня?
– Чего мы желаем? О! Очень немногого. Во-первых, мы желаем арестовать его, а потом – казнить.
– Первое я могу вам обещать в будущем, но никак не второе.
– Почему? Раз он будет арестован, его будут судить, и смертный приговор неизбежен.
– Нет.
– Почему? Я вас не понимаю.
– Потому что Арсен Люпен никого не убивал.
– Что?! Да вы с ума сошли, Ленорман! А три трупа в «Палас-отеле»? Это что же, по-вашему, не убийство?
– Да, но это сделал не Люпен.
Начальник сыскной полиции спокойно и убежденно произнес последние слова. Прокурор и префект полиции протестовали, но Валанглэ перебил их:
– Послушайте, Ленорман, у вас есть серьезные причины утверждать это?
– Да, и очень.
– Какие же?
– До сих пор Люпен никогда никого не убивал. Это – раз. Два – зачем было ему совершать убийство, когда его цель была достигнута: он взял все, что ему было нужно, его жертва была связана и не могла противиться ему.
– Так-с, ну-с, а какие факты у вас есть в подтверждение вашей гипотезы?
– Есть и факты, и они нисколько не противоречат ей. Зачем Люпену было находиться в четыреста двадцатом номере, где нашли портсигар? И потом, платье, которое обнаружили в конторе отеля и которое, несомненно, принадлежало убийце, ни по росту, ни по фигуре не подходит Люпену.
– А вы его видели?
– Я? Нет. Но его заметили Эдуард и Гурель. И их описания не сходятся с описанием горничной, которая видела, как убийца шел с Чепманом под руку по черной лестнице…
– Но как же, по-вашему, произошло преступление?
– Извольте. Во вторник, шестнадцатого апреля, в два часа пополудни Люпен вошел в помещение, занимаемое Кессельбахом…
Громкий смех префекта полиции прервал Ленормана.
– Господин Ленорман, это неправда. Доказано, что в три часа Кессельбах был в несгораемой кладовой «Лионского кредита», о чем свидетельствует его подпись в книге банка.
Ленорман почтительно подождал, пока не кончил говорить его начальник, и продолжил:
– Около двух часов пополудни Люпен вместе со своим помощником Марко связали Кессельбаха, отобрали у него все деньги и принудили его сказать шифр несгораемого ящика в «Лионском кредите». Узнав секрет, Марко уехал вместе с другим сообщником Люпена, несколько похожим на Кессельбаха, а в тот
