следовали за нами понизу, — сообщил я Энскому. — Прошлой ночью я слышал, как они подобрались к старому загону. Они шли по склону холма по нашим следам, но в темноте потеряли их среди камней.
Он присвистнул и спросил, как нам теперь быть.
— Вам решать. По мне, так лучше переплыть реку, чем встречаться с басуто, — ответил я, взглянув на спящую Хеду.
— Аллан, а может, вернемся обратно?
— Лошади не выдержат, да и кто знает, может, там их еще больше, — возразил я и снова взглянул на Хеду.
— Сложный выбор. Удивительно, как женщины усложняют жизнь. Наверное, потому, что становятся ее смыслом. — Он подумал немного и решился: — Давайте одолеем реку. Если мы потерпим неудачу, смерть наступит быстро. Лучше утонуть, чем быть пронзенным копьем.
— Или оказаться в плену у ненавидящих нас дикарей, — добавил я, не отводя глаз от Хеды.
И приступил к делу. В уздечках выносных лошадей было с запасом кожаных ремней. Я их расплел и крепко связал вместе свободные концы. Затем привязал получившийся длинный ремень к уздечке моей кобылы, а с другой стороны завязал петлю и продел в нее правую руку.
— Я пойду первым и поведу лошадей, а вы следуйте за мной, чего бы вам это ни стоило, даже если их собьет с ног. В моей кобыле я уверен, она не подведет, надеюсь, и остальные от нее не отстанут, как прошлой ночью. Разбудите Хеду и Кетье.
Энском кивнул, побледнев.
— Хеда, дорогая, — позвал он, — простите, что разбудил вас. Мы должны переправиться через реку. Дно здесь неровное, так что вы и Кетье держитесь крепко. Не бойтесь, вы в безопасности, будто в церкви.
«Бог не осудит его за эту ложь», — подумал я, затянул подпругу, забрался в седло и, вцепившись в уздечку, двинулся с места в карьер, а Энском пришпорил четверку. Мы спустились к краю бурлящего потока. С другого берега свази махали руками и убеждали нас вернуться. Я ступил в воду, надеясь, что остальные смело последовали за моей кобылой. Мы благополучно преодолели двадцать ярдов против течения. Вдруг моя лошадь поплыла.
— Пришпорьте коней, не дайте им повернуть! — крикнул я Энскому.
Проплыв десять ярдов, я оглянулся. Вся четверка плыла за нами, а повозка качалась, как лодка в бурном море. Повод натянулся, лошади норовили развернуться! Я резко дернул, подбадривая их окриками, а Энском, превосходный возница, изо всех сил старался направлять их вперед. К счастью, они снова развернулись и ринулись к другому берегу, промокшая повозка поплыла следом. А ну как перевернется? Этот вопрос не давал мне покоя. Прошло пять секунд, десять, повозка оставалась на плаву. Увы, я как в воду глядел. Моя кобыла едва коснулась дна, и я надеялся на лучшее. Она рвалась вперед, поминутно сопротивляясь течению. Запряженные в телегу лошади ощутили наконец почву под ногами, — казалось, мы уже спасены.
Однако то ли узел на кожаном ремне развязался от сырости, то ли он лопнул, кто знает, и, почуяв слабину, пристяжные наскочили на коренников. Лошади сбились в кучу, а повозка плыла прямо на них. Кетье кричала, Энском работал во всю кнутом. Я соскочил с седла, погрузившись по самый подбородок, и бросился к пристяжным. Схватил их за удила, пытаясь удержать. Увы, у меня недоставало сил, и мы оказались на волосок от гибели. Не окажись на другом берегу храбрых людей из народа свази, так бы и окончились наши дни. Восемь человек бросились в воду, держась за руки, и где вплавь, а где почти пешком ухитрились до нас добраться. Они схватили лошадей за головы и растащили, а Эском тем временем орудовал кнутом. Последний рывок, и колеса снова коснулись дна.
Очень скоро мы были в безопасности на берегу, куда моя кобыла добралась первой, а я лежал, переводя дух, отплевываясь и вознося благодарственные молитвы.
Глава 10
НОМБЕ
Свази тряслись от ненавистного им холода. Они отряхнулись, как мокрые псы, столпились вокруг меня и с любопытством разглядывали.
— Эге, да ведь это Макумазан, — заметил старший и, видимо, главный. — Бодрствующий в ночи, давний друг всех черных. Верно, духи наших предков хранили нас, пока мы рисковали своими жизнями ради бура и полукровки. — Свази, надо сказать, недолюбливали буров по весьма уважительной причине.
— Да, я Макумазан, — садясь, подтвердил я.
— Как же ты, известный своей мудростью, вдруг так поглупел? — спросил он, указывая на бурную реку.
— Зачем же ты выставляешь себя глупцом, говоря, что я поглупел, если это не так и ты это знаешь? — возразил я. — Посмотри на тот берег и все поймешь.
Там как раз собралось более пятидесяти запоздавших басуто.
— Кто это?
— Люди Сикукуни, думаю, вы знакомы. Они преследовали нас всю ночь, да и раньше, уж очень им хочется нашей смерти. А еще они украли наших волов, ровным счетом тридцать два прекрасных вола, и я подарю их твоему королю, если он отберет их у басуто. Теперь-то, надеюсь, ты понял, как мы оказались в бушующей Крокодиловой реке.
При упоминании людей Сикукуни туземец весь напрягся, как терьер, учуявший крысу. Видно, этот старший со своим отрядом охранял тут границу.
— Что?! — взревел он. — Да как эти грязные псы со своими копьями посмели близко подойти к нашей границе? Ведь мы им преподали хороший урок! — Он кинулся в воду и, потрясая копьем, закричал: — Ну погодите, блохи из меховой накидки Сикукуни, сейчас я до вас доберусь и раздавлю двумя пальцами. Или Макумазан возьмет свою винтовку. Опустите ваши ружья, иначе за каждый выстрел я перережу глотки десятерым басуто, когда
