Но в одном Лола Шенкс была права: нога начала мне нравиться. Не потому, что я мог ходить. Это не главное. Мне нравилось ковылять по направлению к Лоле и видеть, как с каждым шагом расширяются ее глаза, — и то, как она сжимала мне руки, когда я до нее добирался.
Я все еще иногда испытывал потрясение от мысли, что лишился ноги. Меня охватывал парализующий ужас. «Где же она?» — стучало колоколом в черепной коробке. Порой мне снилось, что я чего-то лишился, но я не понимал чего. Это начало раздражать. Мне было ясно, что мозгу придется преодолеть тридцатипятилетнюю привычку, но в самом деле — когда же он разберется, что к чему?
В 10.45 я потерял покой. Не мог сосредоточиться на телефоне. Мне хотелось пить. Все из-за Лолы Шенкс. Она пришла в одиннадцать. Я сполз на край постели. К ее прибытию я уже встал и ковылял по палате. Лола остановилась в дверях, якобы возмущенная — в хорошем смысле.
— Чарли, — сказала она и выставила локоть, — идемте гулять.
Больницу окружала широкая бетонная дорожка, тянувшаяся от приемного отделения до сквера на заднем дворе. Там торчали пациенты с подключенными капельницами: курили. Я начал привыкать к Экзегезе. Но если я шагал слишком уверенно, Лола Шенкс убирала руку — меня же одолевал соблазн разыграть беспомощность.
— Расскажите мне о работе, — попросила Лола. — Чем вы занимаетесь?
— Тестирую всякую всячину.
Лыжи-крючья знай себе скрежетали.
— Например?
— Изделия. Материалы.
— Это интересно?
Я задумался. Да, иногда мне было интересно — ждешь, например, что валентность меди изменится от бомбардировки частицами, а этого не происходит. Впрочем, люди не находили это «интересным».
— Нет, — ответил я.
— Печаль, — посочувствовала Лола.
— Иногда конструирую. Появляется идея, я предлагаю проект. Если одобрят — сделаю.
— Что, например?
Мы спустились по пандусу. Лыжи норовили выскользнуть из-под меня, и я им позволил. Лола крепче взяла меня под руку.
— В прошлом году я построил осциллятор. Он смещал пятиграммовый медный стержень на двадцать миллиметров туда и обратно шестьсот тысяч раз в секунду.
Лола помолчала.
— И зачем такое нужно?
— Не знаю. Я предложил, они согласились. Наверное, пригодилось в каком-то другом проекте.
— Понятно.
— Шестьсот тысяч колебаний в секунду — это много.
— Да похоже на то.
— Мне пришлось поместить его в вакуум. Чтобы не поджечь воздух.
— Он поджег воздух?
— Только однажды. Под контролем.
— Напомните — где вы работаете?
— В «Лучшем будущем». — (Название ни о чем ей не сказало.) — В семидесятых мы разработали боеприпасы с обедненным ураном. В восьмидесятых — танки-амфибии. В действительности они не пригодились. Вряд ли мы к ним вернемся. Лет десять назад мы занялись медициной. У нас полно фармацевтической продукции. В последнее время мы занимались разработкой металлов, щадящего оружия и биоинженерией. Еще мы спонсируем местную софтбольную команду.
Нам преградил дорогу пожилой мужчина в больничной пижаме, с сигаретой в зубах. Он шарил взглядом по скверу. Мужчина был чем-то раздражен. Может быть, всем. Так он выглядел.
— Извините, — сказала Лола.
Он покосился на Экзегезу и сжал губы.
— Эй, — повторила Лола, — в чем дело?
Мужчина притворился глухим.
— Эй, курилка! Что случилось? Думаешь, ты лучше, потому что у тебя две ноги?
Он покатил стойку с капельницей к зданию:
— Поздравляю. Хорошо поработали. Небось, семь потов сошло, пока делали… Нет, вы слышали? — Лола повернулась ко мне, качая головой. — Возмутительно.
Мы пошли дальше.
— Люди с ногами безлики, Чарли. Бог свидетель. Им никогда не приходится ломать голову над тем, как попасть из комнаты в комнату. А если даже задумаются, то воображают себя умными. — Она взяла меня под руку. — Вам предстоит бороться. Придется трудно. И вы станете лучше.
Мы шли молча. Легкий ветер холодил мне кожу. Я никогда еще не был так счастлив.
На следующий день Лола отвела меня в кафетерий. Там было полно врачей и семейных пар, сплошные разговоры — уютно. У некоторых пациентов не было волос, другие исхудали настолько, что смахивали на проволочный каркас, — напоминая мне, что бывает и хуже. Мы с Лолой заняли столик у окна, выходящего в сад. Я отважился пригласить ее на свидание. Мне было не вполне ясно, что это значит. Отвести ее мне было некуда. Однако так принято, если девушка нравится. И если она соглашается, то у вас есть подружка. Вот все, что я знал. Я очень волновался, так как ни с кем еще не выбирался на свидание со времен Дженни с курса теории волн.
— Как по-твоему, сколько можно отравить человек, пока никто не заметил? — Она наблюдала за женщиной, подававшей салат. — Я думаю, много.
— Давай куда-нибудь сходим.
Она впилась в гамбургер.
— Не сегодня. Я кое-что придумала для тебя. Третьим будет футбольный мяч.
Я не понял. Поерзал — перенес вес с одной ягодицы на другую. Лыжа клацнула о ножку стола.
— Бум, — вторила Лола.
— У тебя красивые волосы.
Лола округлила глаза. Она вдруг занялась выбившейся прядью. Издала звук, будто фыркнула, сгребла волосы и затолкала за ухо.
— Заткнись.
Я ничего и не говорил. Никак не мог решить: объяснить, что я серьезно, или пусть думает, что это шутка.
— Когда ты выщипываешь брови?
Я взялся за сэндвич с яйцом. Я очнулся от дум. Разве я должен выщипывать брови? Не знал, что это делают мужчины.
С бедра Лолы пискнуло, она расчехлила пейджер:
— Тьфу. Подождет.
У Лолы наверняка были и другие пациенты. Как же без них. Другие мужчины. Она учила их ходить, сжимала им руки, когда они поднимались по лестнице. Держу пари, в нее влюблялись все. Ну, может быть, не все. Она была со странностями. Ладно, хватит. Я вспомнил статью, где говорилось, что люди, имевшие несчастье пережить сильный стресс, неподобающе привязываются к первому человеку, которого видят после происшествия. Тело путает возбуждение с влечением. Должно быть, я последний в череде инвалидов, очарованных Лолой Шенкс. Наверное, она сыта нами по горло. Если бы я признался ей в любви, она бы огорчилась и ответила, что я ей нравлюсь бесконечно и я классный, но наши отношения сугубо рабочие. И все наши занятия пойдут наперекосяк. Раньше надо было думать.
— Эй! — позвала Лола. — Что с тобой?
Я тупо смотрел перед собой:
— Ничего. — Я принялся за сэндвич.
— Не представляю, как ты можешь есть яйца, — сказала она. — Это же зародыши.
В палату влетела сестра Кейти. Донельзя довольная:
— Хорошие новости. Вас выписывают.
— Как это? — Я отложил телефон.
— Вас подали на выписку.
— Что?
— Да бросьте, — отмахнулась Кейти. — Хотите, помогу вам одеться? Или будете сами?
— Я не… почему меня выписывают?
— Наверное, потому, что пора. — Сестра Кейти была счастлива. Ее щеки порозовели и были похожи на яблоки.
— А я считаю, что не пора.
— Что поделать, — ответила Кейти. — Врачи считают иначе.
Я ничего не понимал. Меня никто не спросил и не предупредил. Мне казалось, что меня вышвырнули.
— Ваша компания заказала машину. Она ждет у входа. Так что давайте пошевеливаться! Может, вам все же помочь?
Я оглядел палату. Уезжать не хотелось. Здесь было все, что мне нужно.
— А беседы с врачами не будет?
— Они вам больше ни к чему. — Сестра Кейти плюхнула на кровать фирменную больничную сумку. — Уезжайте и радуйтесь жизни.
— Но…
— Обо всем уже позаботились, — твердила она. — Живо! Одна нога здесь, другая там!
Сестра Кейти выкатила меня на дорожку. Немного странно, нога была при мне, но таковы были правила. Меня ожидал белый фургон с логотипом «Лучшего будущего». Я не понимал, почему они выбрали фургон, пока Кейти не усадила меня в пассажирское кресло и не закатила внутрь коляску: та отправлялась со мной.
— Всего хорошего! — крикнула Кейти и помахала через стекло.
— Куда едем? — спросил водитель.
«Обратно в больницу», — подумал я.
Но такой вариант не предлагался.
— Домой, наверное, — ответил я.
3
Я решил подрочить. Не очень-то и хотелось. Так, от нечего делать. Я торчал дома уже неделю: онлайн-фильмы надоели. Я сел за комп поискать порнушку. Нашел девицу с красными губами и волосами и озадачился: если с ней поговорить, то о чем? Я выполз из пижамных штанов. Никакого стояка — разваренная макаронина. «Похоже на культю», — подумал я, и это было ужасно, чудовищно. Член сморщился. Я хотел задать поиск по ключевым словам «ампутанты, порно», но быстро сообразил, что получу не порно для ампутантов, а нечто совсем иное. Но я все равно стал искать. Нашел красивую женщину без руки и еще одну — с ампутированными по колено ногами. Я счел их симпатичными и в некотором роде аппетитными, но мастурбировать не захотел. Я вспомнил статью о самцах шимпанзе, среди которых те, что стояли в самом низу иерархии, отличались значительно сниженным сексуальным влечением. Я выключил компьютер. Мне было одиноко.
