Вот она, карточка.
«Так любовницу по магазинам отправляют: подарки скупать…»
— Салат «Цезарь». И свинину по-октуберански.
— Гарнир?
— Тушеный батиок. Да, еще пинту светлого пива.
— «Хмельное»? «Дядя Клавдий»? «Колосок»?
— «Колосок». Где у вас можно вымыть руки?
— Туалет — направо и вниз.
«Requies curarum» был приличным заведением средней руки. По вечерам здесь собирались помпилианцы — не богачи, но и не бедняки, обладатели визы или вида на жительство. «Те, кто имеет десятка три рабов», — уточнил Гишер, пока Лючано мыл руки и возвращался в зал.
За ближним столиком болтала и смеялась, отдавая должное «Хмельному», компания молодых нотариусов. На варварской Террафиме, вступившей в Лигу недавно по галактическим меркам, даже мелкий служащий мог сделать карьеру гораздо быстрее, чем на родине. Неудивительно, что предприимчивая молодежь стремилась сюда. В глубине зала, за банкетным столом, звучали тосты — там справляли юбилей. Возле музыкального аппарата «Сонгвильд» мальчик с девочкой ели мороженое. Мальчик время от времени косился на ряды бутылок и вздыхал со значением. Вздыхать ему оставалось еще лет шесть — законы Помпилии по части запрета на спиртное для несовершеннолетних были строги.
Зато для рыжего декуриона интендантской службы, оккупировавшего «висяк» у стойки, такой проблемы не существовало. Военнослужащие, уходя в увольнение, имели полное право напиваться хоть до сизых «кракенов» — лишь бы на следующее утро они были в строю.
— Эй! Еще «Дядю Клавдия»!
Бармен запустил по стойке литровую кружку пива, темного и густого. Следом к декуриону заскользила стопка «Егерской крепкой». И завершила движение закуска — блюдце вяленой саранчи.
«Молодец! Чего зря брюхо набивать? От закуски градус падает…»
К счастью, никто не тревожил Лючано, приглашая за свой столик. Официант принес заказ, и Тарталья получил возможность спокойно утолить голод, не отвлекаясь на докучливых собеседников. Покончив с едой, он бросил взгляд на циферблат-татуировку — часы успели перестроиться на местное время. Если легат пунктуален, в чем мы не сомневаемся, до его появления остается минут семь.
— Эй! Повтори «Егеря»!
Ожидая, пока бармен нальет новую стопку, рыжий декурион обернулся. Взгляд его уперся прямиком в Лючано — и заворочался, заерзал, норовя вгрызться буравом. В маленьких, налитых кровью глазках интенданта не было ничего хорошего, или хотя бы привычного. Ни сочувствия, ни понимания, ни болезненного интереса.
Тупое пьяное раздражение.
И еще — злоба.
Декурион всем телом подался вперед, едва не свалившись с табурета. Он моргал, щурился, тщился что-то высмотреть в Борготте, мрачнея с каждой секундой.
— Братца встретил! — хохотнул подвыпивший нотариус.
Компания разразилась смехом, словно услышала остроумный анекдот. Декурион побагровел, резко обернулся к весельчакам — и, потеряв равновесие, шлепнулся-таки с антиграв-табурета на пол.
— P-pedicabo ego… vos et irrumabo!..
Нотариусы ржали табунком молодых жеребцов, рыжий детина неуклюже поднимался с пола, а Лючано, впервые сожалея, что знает помпилианский язык, понимал: сейчас кое-кому будет плохо. Земляки между собой как-нибудь разберутся, а инорасцу-семилибертусу в любом случае достанется. Надо делать ноги. Увы, декурион находился между ним и выходом. И бармен решит, что клиент норовит сбежать, не расплатившись…
Рыжий наконец встал. Зачем-то уставился на свою правую ладонь, плюнул туда и с натугой сжал кулачище: мосластый, волосатый, с тугими костяшками. Хмыкнув с удовлетворением, декурион качнулся вперед и без вступительной речи заехал шутнику в ухо. Нотариуса унесло под «Сонгвильд», словно надувную куклу.
Завизжала девочка.
Героически вскочил мальчик: защищать.
За банкетным столом подавились тостом.
— Ах, ты, десятинщик!
— Ты кого…
— Бармен! Вызовите патруль!
Кулак декуриона не спешил разжаться. Мосластая гиря с хрустом впечаталась в лицо второго нотариуса, который обозвал солдата «десятинщиком». Двое уцелевших повисли на драчуне и, спустя минуту, полную воплей и ругательств, завалили врага на пол. Кто-то упал сверху, бестолково молотя рыжего куда попало, кто-то скакал вокруг, норовя пнуть обидчика ногой. Декурион взревел сиреной гражданской обороны, стряхнул обузу и, не обращая внимания на пинки, вскочил — гораздо резвей, чем после первого падения.
— Бармен! Где патруль!
— У них занята линия!
— Вечно их не дозовешься…
Драка набирала обороты. Выбравшись из-под музыкального аппарата (от сотрясения тот заиграл «Астры для моей крошки»), шутник ухватил ближайший стул и разнес его в щепки об спину громилы. В ответ декурион молодецким ударом отправил шутника в нокаут. Секундой позже шустрый нотариус исхитрился засадить рыжему по гениталиям. Вояка с хрипом согнулся пополам, невнятно поминая «pedicabo» с «irrumabo» — и по хребту, по плечам, по голове скандалиста заходили части многострадального стула, подхваченные нотариусами.
— Не смей! — визжала девочка.
Мальчик делал вид, что желает участвовать.
Бармен терзал коммуникатор.
Банкет давал советы и пил здоровье пострадавших.
Лючано решил, что ждать легата он может и на улице. Раб-официант, как ни в чем не бывало, возник перед столиком. Получив сигнал с сенсора вызова, робот выполнял задание, не интересуясь остальным.
— Я хочу рассчитаться. Вот карточка.
— Да, господин.
Из кармана передника раб извлек портативный карт-ридер. Вставив карточку, он продемонстрировал сумму, дождался, пока клиент согласно кивнет, и произвел транзакцию.
— Спасибо, что зашли в «Requies curarum». Приходите еще.
«Ага, как захочу схлопотать по морде, так сразу…»
— Солдат! Смир-р-р-на!!!
За миг до команды декурион расшвырял противников и, косолапя, двинулся в сторону банкета. Но, услышав приказ, рефлекторно замер, даже руки по швам вытянул. Опомниться забияке не дали. По ступенькам вихрем слетел Тумидус, с умелой жестокостью завернул рыжему руку за спину, к затылку, ткнул мордой в стол.
— Не дергайся, солдат. Изувечу.
— Держите его! Мы сейчас… мы уже идем!..
Разгоряченные, избитые, злые, как голодные фаги, нотариусы решили воспользоваться моментом и от души наломать обездвиженному противнику. Легат искоса зыркнул на них — и герои быстро передумали. Кажется, дошло: если этот здоровяка скрутил, то их просто по стенкам размажет.
По ступенькам загрохотали сапоги. В баре объявился патруль: обер-центурион и пара курсантов с повязками-мигалками на рукавах. Выведены в режим «тревоги», мигалки синхронно вспыхивали алым, оставляя в воздухе мерцающие надписи:
«Внимание! Военная полиция!»
— Обер-центурион Припий! Благодарю за помощь в задержании!
Прежде чем изъявить благодарность, Припий с ревностью воззрился на экс-легата. Штатский хлыщ декуриона ломает? Непорядок! Нам, патрулям, по чину положено, а всяческим штафиркам… Впрочем, глаз у Припия был наметанный. Да и выправку Тумидуса не заметил бы разве что слепой.
— Забирайте буяна.
— Кто затеял драку?
— Он! — загундосил шутник, хлюпая разбитым носом. — Он первый…
Обер-центурион демонстративно пропустил заявление нотариуса мимо ушей. Припий ждал ответа от декуриона.
— Я, — выдавил рыжий.
— Причина?
Декурион покосился на Лючано, но ничего не сказал. Однако и Припий, и легат успели проследить за его взглядом.
— Семилибертус. Ясное дело, — буркнул обер-центурион. — Важные господа решили посмеяться…
Он замолчал. По лицу Припия ясно читалось, что начальник патруля бранит себя за длинный язык. Нотариусы отводили глаза. Мальчик, разгоряченный зрелищем драки, лез целоваться к девочке. Банкет выпил «за здоровье всех присутствующих». Бармен подсчитывал убытки.
Музыкальный аппарат доиграл «Астры» и угомонился.
— Вы арестованы! Следуйте за мной!
Курсанты вывели декуриона наружу. Припий, козырнув на прощание легату, вышел следом. Лючано подумалось, что рыжего декуриона не станут наказывать слишком строго. В голосе обер-центуриона сквозили нотки понимания и…
Сочувствия?
— Вы расплатились, Борготта? Идемте, нас ждут.
VI
Сонный ланиста, которого Лючано не успел толком рассмотреть в тусклом освещении холла, выдал ему чип-карту от четырнадцатого номера (второй этаж, налево), сообщив, что завтрак с восьми до девяти, просьба не опаздывать.
И ушел спать.
Номер, как и весь гладиаторий изнутри, напоминал пансионат «семейного» типа на третьесортном курорте. Уют без лишней роскоши, по-домашнему. Две смежные комнаты, ванная с санкомплексом «Гигиена», крошечная кухонька и балкон с видом на парк.
— Мне пора, Борготта. Слушайтесь Жоржа, и избежите проблем.
