– Мона? Не знаю. Скоро будет.
– Ага, – миссис Смитерс села. – Ну что, хорошо провели вчера вечер?
– Изумительно. Все было великолепно. Я был на таком шикарном приеме впервые в жизни.
– Только от вас зависит, чтобы это было не в последний раз. Не хотите сегодня вечером прийти поплавать?
– К сожалению, не получится, – вздохнул я. – Рад бы, но не могу, буду сидеть на телефоне.
Она все еще смотрела на меня точно так же, как вчера вечером у бассейна, когда у меня появилось такое странное ощущение пониже пояса, и я не ломал над этим голову, потому что теперь уже знал, что это такое.
«С тобой – нет, – подумал я. – Ты слишком стара».
– Сядьте возле меня, – предложила она и похлопала рукой по дивану.
И тогда я подошел и сел с ней рядом, потому что не хотел ее обидеть. Она мне улыбнулась.
– Вы такой милый, неиспорченный мальчик, просто прелесть. Я уже знаю, что мы станем добрыми друзьями. И хочу вам помочь, насколько это в моих силах.
Тут она положила руку мне на бедро, и я вдруг задрожал, не от ее прикосновения, нет; скорее, мне пришло в голову, что, если бы вдруг вошла Мона и застала нас так, мне нелегко было бы объяснить ей, что я просто старался вести себя гостеприимно.
– Почему вы такой мрачный? – спросила она и подалась ко мне. На лице у нее был грим толщиной с черепаший панцирь.
– Я думал…
– О чем?
– О вчерашнем вечере. Как там было великолепно.
– Глупости – из-за этого не стоит хмуриться.
– Да просто мне пришло в голову, что, возможно, я больше никогда в жизни не попаду на такой вечер.
– О-о, – протянула она, достала сигарету и закурила. – Таких вечеров у вас будет еще множество. И когда-нибудь вы будете устраивать их сами – как хозяин. Ручаюсь, года не пройдет, и вы войдете в число крупнейших кинозвезд.
– Вы это серьезно? – спросил я.
– Конечно, если я смогу этому помочь, – заверила она. – А я думаю, смогу. Большинство людей в этом городе из числа тех, кто может вам помочь, – мои друзья.
Я знал, что это правда. «Если на то пошло, ты не так уж и стара», – подумал я.
Тут хлопнули двери, и мы оба вскочили как ужаленные. Это была Мона с хозяйственной сумкой, полной продуктов. Увидев нас из кухни, она положила сумку на стол и прошла в комнату. Остановилась, уставилась на нас и некоторое время не говорила ни слова.
– Доброе утро, – сказала миссис Смитерс.
– Доброе, – ответила Мона. – Какой сюрприз, а?
– Миссис Смитерс как раз… зашла нас проведать, – сказал я.
– Это очень мило с ее стороны. – Мона уставилась на миссис Смитерс. – Думаю, вы получили удовольствие от вчерашнего вечера.
– Да знаете, я их уже столько устраивала…
Потом мы замолчали. Мона смотрела на миссис Смитерс, а та нервно поигрывала сигаретой. По тому, как стояла Мона, и по ее тону мне было ясно, что скандал не за горами, и миссис Смитерс это тоже было ясно. Я хотел хоть что-то сказать, но не знал что. Не хотел обидеть ни одну, ни другую. Наконец миссис Смитерс отбросила сигарету в пепельницу и встала.
– Ну ладно, – сказала она.
Мона продолжала молчать.
– Не уходите, – попросил я миссис Смитерс. – Я думал, вы дождетесь Лалли.
– Возможно, – покосилась она на Мону, – возможно, лучше будет подождать снаружи.
– Ну что за глупости, – сказал я. – Почему вы не можете подождать здесь?
– Оставь ее. Пусть ждет на улице, если хочет, – фыркнула Мона.
Вот оно. Именно этого я пытался избежать. Миссис Смитерс сжала губы так, что они побелели.
– Мона! – крикнул я.
– Да Господи, мне то что? Я ведь о тебе думала. Для тебя же лучше, если она уйдет отсюда. Пойми, – медленно произнесла она, – я же знаю, что ей нужно.
Стиснутые губы миссис Смитерс шевельнулись и приоткрылись в едва заметной усмешке.
– Надеюсь, милочка, вы это не всерьез? – спросила она почти не дрогнувшим голосом.
– Кому вы хотите заморочить голову? Что еще может вас тут заинтересовать?
– Мона! – воззвал я снова.
Она рассмеялась, все еще глядя на миссис Смитерс.
– Послушайте, – сказала она. – Я благодарна, что вы вчера пригласили меня на прием, хотя и прекрасно знаю, чему я обязана приглашением. Но, по-моему, это еще не дает вам права наложить лапы на этого парня и закрутить с ним роман. Мало вам в Голливуде других мужиков, что вы хотите заполучить именно его?
– Давайте выйдем, – предложил я миссис Смитерс.
Когда я похлопал ее по руке, она улыбнулась, и в этот миг я ощутил, что мне ее жалко.
– Мона, – сказал я, – миссис Смитерс зашла ко мне. Если тебе это не нравится, почему бы тебе не пойти пройтись? Наверно, я имею право принимать своих друзей, а?
– Какое право?! – произнесла она, стиснув зубы.
– Почему вы так возбуждены? – спросила миссис Смитерс. – Я только хочу ему помочь… помочь вам обоим.
– Обойдемся без вашей помощи.
– У меня нет никаких задних мыслей – ни относительно его, ни относительно вас. И не хочу я его у вас отбивать. Прекрасно понимаю, как он вам дорог.
– Черта с два он мне дорог.
– Ну ладно, милочка, мне вы таких сказок не рассказывайте. Я знаю о вас больше, чем вы думаете. Просто вы женщина того типа, что вечно разыгрывает чью-то мамочку.
Мона стояла и смотрела на нее в упор. Мне показалось, что пора вмешаться. Взяв миссис Смитерс под руку, я сказал:
– Подождем на улице.
Миссис Смитерс на миг заколебалась, но потом вышла со мной во двор и тут же, не останавливаясь, направилась на улицу.
– Мне ужасно жаль, – начал извиняться я.
– Выбросьте это из головы, – сказала она. – Я ее понимаю. Это патологический случай. Ее мучают разочарование и тоска. Знаете, что ей нужно сделать? Вернуться домой. В Голливуде ей делать нечего.
– Насколько я знаю, и таких, как я, тут пруд пруди, – заметил я.
– Себя вы к ним не причисляйте, милый, ни в коем случае. Перед вами большое будущее. Вам не помешает, если я о нем немного позабочусь?
– Ну… пожалуй, нет.
Открыв сумочку, она вынула стодолларовую банкноту и подала мне.
– Нет-нет, это я принять не могу, – сказал я.
Улыбнувшись, она сунула банкноту мне в карман пиджака.
– Для меня это пустяк, а вам нужно прилично одеться.
Мы дошли до Вайн-стрит и остановились на краю тротуара. Солнце светило во всю мочь, то самое солнце, которое я терпеть не мог за то, что оно делало с этим городом, но теперь, к своему удивлению, я выяснил, что оно не такое палящее, как обычно, и что оно не ослепляет, и вообще, все вокруг сегодня видится в каком-то золотом ореоле. В кармане у меня лежала стодолларовая банкнота, свернутая в трубочку, и впервые за все время, проведенное мной в Голливуде, солнце меня не пугало. Ни с того ни с сего я начал приглядываться к автомобилям, разъезжавшим вокруг, и к сидевшим в них людям, я уже ничего не стеснялся, я больше не был изгоем, я готов был взглянуть в глаза кому угодно, я больше не сгорал от ненависти к знаменитостям, потому что знал, что скоро окажусь среди них. И еще я знал, что раз дело касается миссис Смитерс, то я влип по самые уши. Она меня купила – со вчерашнего вечера что-то во мне переменилось окончательно и бесповоротно. Теперь мне было ясно, что чем раньше я пойму, что без протекции в кино не пробиться, тем раньше добьюсь успеха. Те парни на приеме у миссис Смитерс прекрасно знали, как браться за дело. Человеку просто приходится влезть кое-кому сами знаете куда.
– А ведь вам понадобится импресарио, – заметила миссис Смитерс.
– Я всего лишь статист, – вздохнул я, – импресарио мне не найти. Я уже пробовал. Часами просиживал у них в приемных, и ни один меня даже не принял.
– Достаточно будет замолвить словечко. Я бы хотела, чтобы вы встретились со Стенли Бергерманом. Вы запомните?
– Разумеется, – Бергерман. Я о нем слышал.
– По моему мнению, он лучший импресарио в Голливуде. Я позвоню ему и скажу, что вы – перспективный молодой талант. Он вас, безусловно, примет.
– Я вам очень благодарен. Я возьму с собой папку с вырезками из газет…
Казалось, она удивлена, что у меня есть нечто подобное.
– Вы уже где-то играли?
– Ну конечно. В Малом театре у нас дома. Это ведь главная причина, по которой я вообще сюда собрался. Один из тех, кто подыскивает новые таланты для студии «Эксцельсиор», пригласил меня на пробы, но из этого, к сожалению, ничего не вышло.
– Ну, это прекрасно… – протянула она.
Большой автомобиль с шофером в коричневой ливрее остановился возле нас. С заднего сиденья вылез Лалли.
– Приветствую, – он помахал мне рукой. – Как дела?
– Отлично, – сказал я.
– Можем ехать, Этель?
– Сейчас, Сэмми. – Она повернулась ко мне. – Позвоните мне вечером, чтобы рассказать, как прошло у Бергермана.
– Позвоню обязательно. Но только лучше бы вы мне дали номер телефона.
Лалли помог ей сесть в машину.
– Он есть в телефонной книге. Номеров обитателей Беверли Хиллз там обычно нет, но мой есть. Позвоните обязательно, слышите?
