пол, но Барбара, изрядно накидавшись алкоголем, не смогла так быстро среагировать.
Автоматная очередь изрешетила ее тонкое тело как лист бумаги.
Она упала на пол и наши глаза встретились.
От ужаса я не смог даже кричать. Немой крик вырвался из моих недр, но кто-то (скорее всего, Пришта) подняла меня и потащила в противоположную сторону.
– Уходим! Скорее, скорее! – кричала она и ее голос доносился словно из далека. Как будто я сидел в салоне самолета, а она кричала мне, летя на парашюте за моим иллюминатором.
Мы продолжали куда-то бежать, то падать, то вставать. Мимо нас проносились пули, шум, гам. Я не слышал ничего. Для меня время замерло, подчинившись крепким рукам Пришты… И все, что я видел в тот момент – застывшее лицо Барбары с пятнами крови на ее прекрасном лице. Барбара… как так?
Была она со мной вынуждено… или все-таки любила меня как своего толстого кота Барсика… не знаю… но те годы, что мы были вместе, навсегда останутся в моем сердце…
Покойся с миром, Барбара.
3.
«Очередное землетрясение разразилось в провинции Гуанпро…»
«Огромный метеорит упал в Тагайские леса…»
«В результате землетрясения на берег острова Баити обрушилось мощное цунами…»
Жилистый худой дед, с длинной белой бородой и сморщенными татуировками на худых руках активно жал на кнопки пульта, переключая старенький телевизор в захудалом баре.
– Этот мир неуклонно катится в пропасть, – пробурчал он, щелкая каналы, – я-то успел пожить… а вот все вы сгорите в гиене огненной, ахахаха… так вам и надо, ублюдкам! Засрали нашу планету своими высокими технологиями, – плевался он в пустоту. Выбрав канал с ток-шоу, он отбросил пульт и улыбаясь беззубым ртом, погрузился в передачу.
– Угомонись, – сказал бармен, больше из необходимости, нежели из желания заткнуть этого старика. – Это ваше поколение запустило этот процесс и создало атомную бомбу. Нехрен валить все на нас, – закончил он, протирая барную стойку.
Одинокий толстый мужчина отсалютовал бармену бутылкой вверх, в знак солидарности и продолжил пить пиво в тишине.
Я вывалил на столик желе.
Все, что смог достать из кармана.
– Что это за мерзость? – прошептала Пришта, глядя на эту розоватую слизь.
Мы сидели за маленьким столиком, в дальнем углу, скрытые от назойливых взглядов окружающими нас диванами..
– Ноутбук…, – сказал я.
–Арххх, – издала тихий рык Пришта. – Жди здесь, – сказала она и направилась к барной стойке.
Я остался изучать розовое желе. Интересно, оно съедобно?
Я уже почти лизнул кусочек желе на своем указательном пальце, как передо мной упали карандаш и листок бумаги, пришибленный крепкой рукой Пришты.
– Одолжила у бармена,– пояснила она, – один лист, но тебе хватит! Ты вроде уже к финалу шел?
– Ты серьезно? – я почти вскрикнул, – Барбара мертва! У меня шок! Травма! Я не помню, о чем вообще была эта книга! А ты хочешь, чтобы я…
– Пиши, а иначе пойдешь вслед за ней! – она вновь пригрозила мне пистолетом.
Я хотел попытаться взмолиться к ее эмоциональной части. В конце концов, они с Барбарой были коллегами… У нее вообще есть сострадание? Эмпатия? Но не стал – это бесполезно.
– Хватит! – решительно сказал я, осмелев до неузнаваемости и рукой отодвигая дуло пистолета в сторону, – ты не убьёшь меня, ведь без меня – этот мир разрушится! – и как я до этого не додумался раньше. Выкуси, Пришта!
На это Пришта ответить не смогла, продолжая сверлить меня взглядом. Я понял, что победил!
– Ладно, – она убрала пистолет, – ты прав. Но не закончишь книгу – и мы все обречены.
Победивший эту битву с Приштой, я устало откинулся на спинку стула. Злость и негодование захлестнули меня.
– Где моя охрана? – возмутился я. – В конце концов, если я так важен, почему меня никто не защищает? Я же архитектор как никак!
И да, полоумная Пришта не в счет.
Моя телохранитель издала пронзительный смешок. Наверно, так кричали птеродактили, пока не вымерли две тысячи лет назад.
– Вас архитекторов хоть жопуй жуй… или ты думал, что ты уникальный? Тысячи миров – тысячи архитекторов! Каждого защищать… войск не хватит. Именно поэтому информация о вас строго засекречена… и пока вы сами не решите выдать себя, проявив свои способности, никто вас не обнаружит. Ты сам подписал себе смертный приговор, начав писать эту сраную книгу…
– Ох, – я вскинул руки вверх, словно обращался к невидимому Богу, – но это был не мой выбор! Меня как будто… призвали! Вынудили! Я не мог противиться голосу свыше!
– О чем ты? – не поняла Пришта.
Я попытался ей объяснить те ощущения, что испытывал:
– Я жил свою спокойную жизнь… никого не трогал… продавал телефоны… Как вдруг, однажды, кто-то как будто стал нашептывать мне некую историю… строки сами поплыли у меня перед глазами… Я начал их записывать, а они становились все четче и четче, словно фотка старого полароида. Появлялись детали, герои. Как будто ты откулыпаешь скорлупу от яйца, оголяя книгу. А голос то приходил, то уходил, наделяя меня новыми сюжетами и поворотами…
Пришта смотрела на меня очень внимательно, вслушиваясь в каждое мое слово. Ее взгляд был то озадаченным, то заинтересованным, то даже немного тревожным…
– Ты говорил об этом Барбаре? – осторожно спросила она.
– Хм, – я попытался вспомнить, – вроде нет… Хотя, однажды, когда приступ нашептывания случился рядом с ней, я ей сказал об этом, но не думаю, что она поняла, о чем речь…
Мои слова погрузили Пришту в свои мысли. Было видно, что ее лицо в миг стало напряженным – наверно, она думает.
– Что-то не так? – осторожно спросил я.
Наконец, она взглянула на меня. Впервые, ее взгляд, направленный на меня, не выражал ни отвращение, ни ненависть.
– Я слышала о подобном… Неужели, он пробуждает вас… Специально! Теперь понятно, как он нашел тебя и тебе подобных!… Но как он проник в систему? Как он взломал ее? Это невозможно!
– Ты о чем вообще? – не понял я.
– Главный архитектор! – сказала она.
Но я уже не смотрел на нее, а смотрел за ее спину. На кресло, которое вдруг стало таить как мороженое на жаре.
– О нет…, – сказал я, вставая.
Перехватив мой взгляд, Пришта обернулась.
– Черт! Он нашел нас! Бежим! – мы вывались из-за узкого столика в зал и тут я почувствовал, как мои ноги проваливаются в холодный пол. Посмотрев вниз, я увидел сугробы снега. Вокруг был снег. Весь бар был в снегу. Хотя какой бар… мы стояли посреди заснеженной пустыни и от бара осталась только барная стойка, за которой стояли белые медведи и вылизывали пивные краны. Еще дед-пердед никуда
