он и сам собирался найти Биркитта, появление наставника получилось неожиданным. Внушительная фигура словно отогнала от себя всех остальных и теперь с громким лязгом начищенного оружия приближалась к Ланфорду. Биркитт Даирон производил грозное впечатление всем своим видом — высокий рост, окладистая борода, невероятно крепкие для его возраста мускулы — так и не скажешь, что на его счету был всего один ветувьяр.
— Нэриус будет рад, что ты успел к церемонии, — Сообщил он, — Он в любом случае хотел называть тебя, но теперь ты еще и подкрепишь его слова делом. Готов?
Ланфорд покосился на Робина, чтобы поймать его уверенный кивок.
— Конечно.
Биркитт никогда ни с кем долго не разговаривал — он уже отворачивался, спеша покинуть своих подчиненных, но через мгновение словно бы опомнился. Он всегда так делал, для чего — оставалось загадкой.
— Выходите последними. После Кирмута и Тьята, — Бросил он напоследок. Ланфорд даже не успел открыть рот, чтобы задать свой вопрос, как Биркитт скрылся, что, наверное, даже было к лучшему. О том, что он хотел спросить, следовало говорить наедине.
Мальчишки проводили наставника такими взглядами, какими бы смотрели на своего бога фанатичные монахи, если бы тот соизволил к ним спуститься.
— Биркитт как всегда, — Подметил Робин, — Даже интриги не оставил! Ты — и всё тут!
— Да ладно тебе, — Успокоил друга Ланфорд, — Вдруг съезжу впустую? Тогда выберут другого камарила. И в том, что это будешь ты, я даже не сомневаюсь.
На этот раз он врал — не сомневался Ланфорд в другом. В том, что последние три ветувьяра будут на его счету.
*
Ланфорд подавил зевок и потер переносицу. Когда закончится эта бесполезная церемония, он не задержится тут ни минуты — сразу же в Дом камарилов, помыться, поесть и рухнуть в постель! И плевать, что сегодняшним вечером его имя не будет сходить с уст всей столицы.
— Сколько еще перед нами? — Вяло поинтересовался Ланфорд у Робина, обводя ленивым взором посыпанную песком арену, где дрались на тупых тренировочных мечах двое совсем юных мальчишек.
Народ на трибунах, конечно же, наблюдал за поединком с восхищением, но горожане с восторгом принимали все, что давал им орден, включая “показуху” камарилов, хотя дрались эти дилетанты не более чем сносно. Каждая атака сопровождалась восторженными воплями и взрывами аплодисментов, а уж про вздохи и взгляды набившихся в нижний ряд юных девиц даже нечего было говорить.
В королевской ложе было поспокойней — с места, на котором сидел Ланфорд было отлично видно блестящую на солнце лысину короля, тяжелые драгоценности на тонкой шее королевы и нервно ерзающего на своем стуле наследника. Вряд ли кто-то из них наслаждался скучнейшим зрелищем учебного поединка.
— Три, — Грохнуло прямо над ухом, заставив Ланфорда чуть отпрянуть.
Голосок у Робина был под стать бороде и двухметровому росту — с тем же успехом можно было рычать в пустую бочку, но друг об этом либо забывал, либо не знал вовсе.
— Долго еще, — Продолжил тоже изрядно заскучавший Робин, — Так что валяй, рассказывай.
Зал ликовал, девицы визжали от восторга, щелкали аплодисменты — и вправду, можно поговорить, в таком шуме даже Робина никто не услышит. Ланфорд поудобнее уселся на жесткой деревянной скамье, истертой сотнями задниц, и невидящими глазами уставился на дерущихся, избегая смотреть при этом на девиц. Уж слишком неприятные воспоминания они на него наводили.
— Как тесть? Как невеста? — Нетерпеливо допытывался Робин.
— Хуже, чем можно себе вообразить.
— Чего, одноглазая что ли? — Усмехнулся друг.
— Лучше бы одноглазая, — Ланфорд раздраженно повернулся к Робину, — Да я такой дурищи за всю жизнь не встречал!
Память неумолимо возвращалась к тому глупому вечеру, когда он сидел в тесной душной гостиной, замученный мужичок перед ним глушил одну кружку за другой, а его зашуганная доченька бегала туда-сюда с тарелками, мозоля глаза и раздражая одной своей постной миной.
Ланфорд так и не спросил, сколько ей лет, но на вид нельзя было дать больше шестнадцати — подержаться не за что, поговорить — и то, не о чем! И ведь сидела весь вечер, как глухонемая, еще и глазищи в тарелку опустила. Если что и пискнула за все время, то только “да, папенька”. Нет, Ланфорд, конечно, ожидал, что вешаться ему на шею никто не будет, но в глубине души надеялся, что девица окажется хоть сколько-то приятной.
— Мне подсунули глухонемую скелетину, которая только и может, что глазами хлопать! — Пожаловался он Робину, — Приданого никакого, один отец, и тот — не просыхает! Нет бы хоть жрать готовить умела, так и тут бог обделил!
Временами Ланфорду казалось, что вкус того жесткого пересоленного мяса, которое приходилось буквально заталкивать в глотку, останется с ним навсегда, но потом камарил вспоминал, что такого наказания он вроде бы еще не заслужил.
Хотя… чем он заслужил себе такую невесту?
— Что? Правда глухонемая?
— Нет, — Буркнул Ланфорд, — Просто молчит постоянно.
— А на лицо-то хоть? Что, тоже страшила?
— Да я и не видел толком. Эта деревенщина даже волосы прибрать не додумалась. А как морду вниз опустила, они все и закрыли. Но нет… бледная такая, как чумная.
— Знаешь что, брат, — Выдохнул Робин, — Тебе бы радоваться, что такую невесту Нэриус удружил! Как бы на какой змее женился, так она бы и трепала нервы всю жизнь, а эта рта не откроет — делай, что хочешь!
— Легко тебе говорить… Не тебя заставили разгребать проблемы ордена!
“Быть рукой” — как бы сказал Нэриус. Какая чушь!
Ладно, может быть, Робин и прав — эта дура в его дела нос совать не будет, и то хорошо.
На душе все равно было противно, слова не спешили срываться с языка, и оставшееся ожидание они с Робином провели в молчании. Пара смутно знакомых камарилов никак не желала отдавать свою славу еще кому-то — вот и топтались по арене из стороны в сторону дольше других. Когда они наконец закончили, Ланфорд едва ли не засыпал, из последних сил держа глаза открытыми.
— Эй! Наш выход! — Робин потряс друга за плечо.
Ланфорд сделал вид, что задумался, и стремительно поднялся со скамьи под восторженные крики зрителей. Осталось отмучаться совсем немного, а потом можно будет вдоволь выспаться.
Он шел вслед за Робином, опустив глаза на носки сапог. Над ареной разносились какие-то скандирования и аплодисменты, казалось, зрителей стало в два раза больше, чем вначале. С непривычки эти крики могли бы оглушить, но Ланфорд не был новичком на подобных церемониях уже лет шесть.
Нового камарила для поездки в Кирацию выбирали каждый год. Делал это верховный
