С замиранием сердца следил я за величественным исходом льда, но в то же время не мог скрыть ужаса и отвращения при виде жутких трофеев, доставшихся в этом году Енисею. По реке плыли трупы расстрелянных контрреволюционеров - офицеров, солдат, казаков из армии адмирала Колчака, Верховного Правителя антибольшевистской России. ЧК, видимо, хорошо поработала в Минусинске. В поисках последнего пристанища проплывали мимо сотни обезглавленных тел, у некоторых были отрублены и руки, у других - проломлены черепа, обезображены лица, сожжена кожа. Трупы втягивало в ледяное крошево, зажимало между глыбами, перемалывало и разрывало на части, а затем река, как бы не в силах скрыть своего омерзения, изрыгала останки на основа и песчаные отмели. В дальнейшем я прошел большое расстояние вдоль берегов среднего Енисея, и всюду встречал ужасающие свидетельства большевистских злодеяний. Как-то у поворота реки наткнулся я на гору гниющих лошадиных трупов их было не меньше трехсот, - выброшенных потоком на берег вместе со льдом. А верстою ниже меня прямо вырвало от еще одного омерзительного зрелища. По берегу реки тянулся ивняк, его мокнувшие в мутной воде ветви, словно длинные пальцы, цепко держали мертвецов, запутавшихся здесь в самых немыслимых позах. Жуткая непринужденность, с какой они расположились в своем последнем пристанище, совершенно потрясла меня, и эта картина надолго врезалась в мою память. Я насчитал семьдесят участников этого печального и страшного сборища.
Наконец ледяные горы окончательно переместились к северу, подгоняемые мощным потоком взбаламученной воды, которая несла с собой стволы поверженных деревьев, бревна и трупы, трупы, трупы ... Рыбак с сыном разместили меня и мой скудный скарб в челноке, выдолбленном из ствола осины, и, отталкиваясь длинными шестами от дна, повели лодку вдоль берега, вверх по течению. А когда оно сильное, дело зато нелегкое! На крутых поворотах сила сопротивления воды возрастала, и тогда мы начинали грести, а иногда, прибившись к скалам, медленно продвигались вперед, цепляясь за камни руками. Иногда на таких вот быстринах мы торчали подолгу, отвоевывая у воды метр за метром. В нужное место мы прибыли только через два дня. На прииске я провел неделю, живя в семье сторожа. У моих хозяев дела с продовольствием обстояли неважно, и я вновь взялся за ружье, которое в очередной раз сослужило мне хорошую службу: подстреленной дичи на всех хватало. Через пару дней к нам зашел агроном. Я не стал прятаться: с такой бородищей меня и родная мать не узнала бы. Гость, однако, оказался хитер и быстро мою подноготную раскусил. Это меня не испугало: видно было, что он не из большевиков, в чем я вскоре и убедился. У нас нашлись общие друзья, да и взгляды наши на текущий момент были одинаковы. Агроном жил в деревне неподалеку от прииска, где руководил общественными работами. Мы порешили вместе выбираться из России. У меня, давно уже размышлявшего над этой задачей, созрел план. Хорошо зная Сибирь, я пришел к заключению, что нам всего безопаснее уходить через Урянхай[3] - северную часть Монголии, - раскинувшийся в верховье Енисея, затем пересечь Монголию и выйти к дальневосточным берегам Тихого океана. В свое время я получил предписание от правительства Колчака исследовать Урянхай и Западную Монголию; тогда-то я весьма тщательно изучил карту этого района, а также проштудировал всю доступную литературу. На осуществление этого рискованного плана меня толкала насущная забота о спасении собственной жизни.
Глава седьмая.
По Советской Сибири
Несколько дней спустя, оставив прииск, мы начали пробираться к югу по левому лесистому берегу Енисея. Из страха быть узнанными обходили за версту все встречные деревушки. Когда же все-таки приходилось завернуть в одну из них, нас всегда ждал радушный прием. Крестьяне не догадывались, кто мы на самом деле, и все же не скрывали, что ненавидят большевиков, разоривших в этих местах много крепких деревень. Прослышав, что из Минусинска специально, чтобы вылавливать по лесам остатки белого воинства, выслан отряд красногвардейцев, мы отошли подальше от реки и затаились в чащобе. Здесь отсиживались мы почти две недели, пока красные рыскали по лесам, хватая оборванных безоружных офицеров. скрывавшихся где придется от лютой ненависти большевиков. Возобновив путь, мы вскоре достигли поляны, по краям которой висели на деревьях трупы изуродованных до неузнаваемости двадцати восьми офицеров. Тогда-то мы и решили ни за что не сдаваться живыми в руки большевиков, а в случае необходимости прибегнуть к цианистому калию или к спасительной пуле.
Как-то, перебираясь через приток Енисея, мы увидели потемневшие от грязи трупы выброшенных на мель людей и лошадей. Немного подальше обнаружили сломанные сани, а вокруг на земле пустые ящики, рваную одежду, кипы разбросанных бумаг. И вновь трупы. Кем были эти несчастные? Что за трагедия разыгралась здесь, в диком лесу? Пытаясь разобраться, мы стали внимательно просматривать документы и бумаги. Большинство из них были официальными донесениями в штаб Пепеляева. Видимо, часть отступавшего вместе с армией Колчака штаба оказалась в этом лесу и, не сумев надежно укрыться, окруженная со всех сторон красными частями, была схвачена и уничтожена врагом. Вблизи этого места мы наткнулись на труп истерзанной женщины, с первого взгляда на который было понятно, что пришлось пережить несчастной, прежде чем благословенная пуля положила. конец надругательствам, Неподалеку от убитой было что-то вроде навеса из сучьев, все пространство под ним было завалено бутылками и консервными банками - видимо, зверское убийство предварял развеселый пир.
Чем дальше отходили мы на юг, тем доброжелательнее к нам и враждебнее к большевикам становилось местное население. Наконец мы выбрались из лесов и вступили на бескрайние просторы Минусинской степи, усеянной множеством соленых озер и пересеченной высокой грядой гор Кызыл-Кайя. Это край великого множества могильных надгробий, больших и малых дольменов, памятников бывшим властелинам земли: здесь воздвигали десятиметровые каменные изваяния Чингисхан, а позднее и хромой Тамерлан - Тимур. Тысячи дольменов и каменных фигур тянутся к северу бесчисленными рядами. В степи сейчас живут татары. Большевики основательно пограбили их, и потому они особенно пылко их ненавидят. Мы не таили от татар, что скрываемся от преследований. Они дали нам с собой провизии, отказавшись взять что-либо взамен, а также объяснили, куда идти дальше, где лучше остановиться и где укрыться в случае опасности.
Через несколько дней, стоя на высоком берегу Енисея, мы глядели на первый, открывший навигацию пароход "Ориоль", следующий из Красноярска в Минусинск с красногвардейцами на борту. А вскоре и подошли к устью реки Тубы, вверх по течению которой нам надлежало двигаться прямо на восток, к Саянам, где пролегает граница Урянхайского края. Долина Тубы и ее притока Амыла казалась нам особенно опасной, эти земли были плотно заселены, а местные крестьяне охотно пополняли банды известных красных партизан - Щетинкина и Кравченко. На рассвете хозяин-татарин переправил нас вместе с лошадьми на правый берег Енисея, дав в сопровождение нескольких казаков, которые проводили нас до самого устья Тубы, где мы провели остаток дня, отдыхая и объедаясь дикой черной смородиной и вишней.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
