– А если у нас ТРИСТА пьяных попугаев?!
– ?!!
Таможня выловила контрабандную партию попугаев, направлявшуюся транзитом куда-то в Европу. А чтобы они не мурчали, их и нагрузили алкоголем по самые леера…
Было это в ноябре 1987 года. Прошел месяц, как я служил лейтенантом по окончании Коломенского высшего артиллерийского командного училища (коломенские барышни окрестили наше училище «Лягушатником» за зелень нашей формы и за аббревиатуру училища «КВАКУ»), на должность я еще не был определен и находился временно за штатом.
Так вот, меня и еще трех молодых лейтенантов откомандировали для подготовки и участия в параде по случаю 70-летия Советской власти в славный город Кишинев.
По приезде мы разместились в разведроте кишиневского полка в отдельном кубрике.
В обязанности наши входило: два раза в неделю выйти на плац полка для тренировки парадного прохождения в офицерской «коробке» и раз в две недели прибыть для ночной тренировки на центральную площадь Кишинева – площадь Победы (сейчас она называется площадь Штефана Челмаре, это какой-то молдавский царек).
На эти ночные тренировки бывалое офицерье прибывало с небольшим содержанием градусов спирта в организме. Хоть и Молдавия, но не май месяц, да еще и ночь, а градусы помогали «стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы». Надо сказать, что воздух свободы после четырехлетнего заточения в нашем КВАКУ пьянил и кружил голову. То есть я нахожусь в столичном городе, имею деньги, свободное время и звание лейтенанта, то есть я – «пуп земли», который может себе позволить все, ну или почти все. И я решил себе позволить УСН (так в замполитовских графиках и докладах о воинской дисциплине обозначается Употребление Спиртных Напитков) перед ночной тренировкой.
На 22.30 4 ноября была назначена генеральная репетиция в парадных мундирах со всеми значками, орденами и аксельбантами с проходом техники, проездом «членовозов» с командующим парадом и принимающим парад, с исполнением гимнов Советского Союза и Молдавии.
4 ноября в 21.00 в парадной форме с аксельбантом, весь блестящий, как новый пятак, оставив в гардеробе плащ, фуражку и белое кашне, я вошел в зал одного из центральных ресторанов Кишинева. Заказал комплексный ужин и триста граммов коньяка (коньяк я не люблю, но форс превыше всего).
За соседним столиком сидели какие-то молдавские шабашники, которые праздновали сдачу очередного объекта. Не помню, как они меня пригласили за свой столик, помню только, что кувшины с вином на столе опустошались и менялись с ужасной скоростью.
В 22.30 я очень неуверенной походкой покинул этот кабак и на троллейбусе добрался до площади Победы. В это время командиры «коробок» были собраны у трибуны для разбора только что закончившегося прохождения, а остальной народ курил, травил анекдоты и военные байки. Видя мою нетвердую поступь, ко мне подскочил мой однокашник Саня Зинаков и с испугом в глазах начал выяснять, зачем, где и с какого рожна я так «накушался». После моих объяснений типа: «А че, я не могу себе позволить?..» – он повел меня в общественный туалет, чтобы я там проблевался, но блевать я не хотел, вырывался и орал:
– Десантура не блюет!!!
В общем, он плюнул на меня, сказав:
– Да пошел ты на хуй, мудак!
Перекур закончился, и я встал в строй. Слева и справа меня поддерживали плечами, не давая амплитуде моих телодвижений дойти до опасной величины. Начался объезд парада. «Членовозы» подъехали к нашей «коробке», и принимающий парад поздоровался. Вместе со всеми, но с двойным усердием я проорал ответ. Потом поздравления с 70-летием Великого Октября, и первое «ура» у меня получилось довольно сносно, но вместо второго «ура» послышалось бульканье, а на третьем «ура» я сфонтанировал комплексным ужином на спину впереди стоящего старлея. Запомнилось то, что «парадка» у старлея была сшита из полковничьего сукна. Я сжался и безропотно приготовился получить от старлея по морде, но он повернулся и сквозь зубы процедил в мой адрес: «Козел!»
Не помню, как я добрался до полка. Проснувшись утром с головной болью, я услышал, как начальник разведки полка спрашивает у моих соседей лейтенантов:
– А где этот артиллерист, который вчера на площади салютовал?
Я только сильнее натянул одеяло на больную голову и притворился спящим. Начальник разведки похихикал и ушел.
До самого 7 ноября я старался не выходить из казармы, не из-за страха получить нагоняй, а из-за стыда. Я все-таки нашел того старлея и предложил ему оплатить химчистку «парадки», но он посмеялся и сказал:
– Не суетись под клиентом, жена уже все постирала.
7 ноября из окна казармы я следил за построением на парад, решив, что встану в строй в последнюю очередь, чтобы избежать лишних подъебок, но до площади шли строем 20 минут, и подъебки сыпались на меня всю дорогу, но они были не обидные, смешные и добрые, а именно:
– Ну, артель дает залп шрапнелью!
– Надо было подбородочек повыше, чтоб до передней шеренги достало!
– Поводил бы хлебалом влево-вправо, накрыл бы большую площадь!
Я шел молча, красный как рак. Было стыдно и одновременно весело, время было доброе. А парад был как парад, ничего особенного. Леней меня зовут.
Саня, это Елисейкин. Вот тебе история.
Получил один военный пенсионер новую квартиру. Повезло просто. Абсолютно новую, на последнем этаже московской многоэтажки. Для себя и своей семьи. Сам перебрался, а семья стала дожидаться, пока он там все облагородит-обустроит. Да и новостройки кругом, дорог нет, половина подъезда еще не заселена.
Разумеется, скучновато мужику. Ну вот в один из вечеров он приглашает своего приятеля – тоже военного – отметить новоселье. Разместившись на каких-то там коробках, они слегка приняли-закусили, ведут неспешную беседу о том о сем.
Приняли еще, потом еще…
И вдруг открывается входная дверь (она была просто прикрыта), и в квартиру входит кот. Здоровый такой, черный. Ну и, деловито так продефилировав в комнату, начинает все обнюхивать, трясти хвостом, в общем, этак по-хозяйски ведет себя.
И тут хозяин, уже порядочно захмелевший, неожиданно сатанеет и со словами:
– Вооот, бля, не успеешь хату новую справить, как всякие коты начинают бродить, – хватает кота за шкирку и тащит его к открытому окну с явным намерением его вышвырнуть. А внизу стройка, темно, сварка искрит, смрад, мрак, дикий грохот…
И вот бедное животное, повиснув в воздухе (представляешь, какой ужас его охватил), изловчилось и в последний момент, мигом перебравшись по руке мужика, очутилось у него на голове…
Все попытки снять его оттуда оказались совершенно бесплодными.
Так он там и сидел, намертво вцепившись в голову, до приезда «скорой».
В полку у нас был Виктор Петрович. Ел все подряд, отчего весом был 120 кг. Однажды в обед он переел. А экипаж полетел на 4,5 часа по маршруту. Ему через пару часов захотелось «по тяжелому», и невтерпеж. А на боевом самолете у нас только писсуары. Тогда он развернул полетную карту – она метра на полтора, дал команду: «Экипаж! Перейти на чистый кислород!» – и как только они на морды маски надели, он на карту навалил и все это потом в нее же и завернул.
По прилете на аэродром он стал выносить сверток, но тот промок, и содержимое выпало на бетонку.
Петровичу потом все это пришлось убирать лопатой, тряпкой и щеткой с керосином отдраивать, потому как вонь стояла невыносимая.
Когда отец служил на Севере, во время полетов на ТУ-16 к ним подлетали натовские «Фантомы» и выпендривались как могли.
В один из таких полетов уже знакомый нам Виктор Петрович подремывал под убаюкивающий звук двигателей. Пригретый солнышком, он думал о приближающейся жизни на пенсии, без взлетов-посадок, ночных тревог и замполитов. Друзья-однополчане, мягкая и теплая жена, ползающие по нему внуки, стол, уставленный всевозможными яствами – все это причудливым образом переплеталось в размягченном сознании. Лесная полянка, жаворонок…
– Товарищ командир, а он мне голую бабу показывает! – ворвался в идиллию мечтаний голос из далекого прошлого. А голос-то был как раз из самого что ни на есть настоящего.
Это был голос стрелка-радиста Чижа в наушниках командира корабля.
…Подлетевший «Фантом» крутился-крутился, видит, что командир внимания не обращает, не до него ему сейчас, пристроился в хвост, где Чиж как раз и сидел. Вот ему-то натовский пилот и развернул «Плейбой» с секс-бомбой на две страницы. Чиж такого ни разу в жизни не видел (60-е годы). Придя в себя, тут же доложил командиру, чем и прервал благостную дрему, получив в ответ невозмутимое:
– А ты покажи ему наш КВС, пусть обосрется. (Кто не знает, КВС – это журнал «Коммунист Вооруженных Сил».)
Я – жена офицера. Мне двадцать лет пришлось по гарнизонам жить. Я с теплой грустью вспоминаю те годы. Наш замполит Бурема очень любил хоровое пение. Хором руководила я. Кроме офицеров у нас там пели и их жены.
