и оставить усы.
— Как именно остричь усы?
— Усы просто подравнять, дабы не лезли в рот и в нос, — а то последнее время не возможно стало, волосы то в нос лезут, то в рот аж неприятно.
— Как вам будет угодно.
Ножницы в его руках запорхали словно сами по себе вокруг моей головы, состригая лишнее. Закончив с прической, цирюльник перешел к моему лицу. Намазал кремом бороду и подточил острое лезвие бритвы, от которой у меня мурашки пошли по коже — такой горло перерезать случайно — раз плюнуть! Но мужчина свое дело знал крепко и уверенными отточенными движениями в несколько скребков очистил мое лицо от лишней растительности. Мне даже понравилось ощущение, когда холодная сталь скользит по коже, оставляя за собой чистую от волос поверхность.
В самом лучшем настроении я покинул баню и вернулся домой, засев за отчет, который ждал от меня Пантелеев. А уже вечером отправился в работным дом к завербованным мужикам. Пора уже выполнить и основное задание, данное Алексеевым — установить доверительный и даже дружеский контакт с моими «агентами».
Глава 3
Василий о чем-то разговаривал с Акинфеем, стоя возле входа в работный дом. Иногда они взрывались громким смехом, а Василий еще и руками размахивал, что-то показывая. Такую картину я увидел издалека, когда подходил к знакомому дому. Сергея я заметил позже. Он неторопливо прогуливался под ручку с какой-то девушкой метрах в тридцати от приятелей. Та смущенно отворачивалась, иногда напоказ вырывала руку из объятий парня, но потом вновь брала того под ручку.
Меня заметили, когда между нами оставалось метров двадцать. Причем первым заметил Акинфей. Улыбка тут же «стекла» с его лица, а на лбу пролегли складки, заметные даже в вечерних сумерках. Обернувшийся Василий наоборот, поначалу нахмурившийся из-за реакции друга, увидев меня, снова стал веселым.
— ... можно договориться, — услышал я конец его фразы, обращенный к Акинфею, когда я подошел к ним. — Здравствуйте, ваше благородие, — это уже ко мне.
— Здравствуйте, — настороженно от Акинфея.
— И вам не хворать, — улыбнулся я.
— Никак, выздоровели? А баяли, что вас ранили, — удивился Василий.
— Было дело, да прошло. Разговор есть, пройдемся?
— Как скажете, — тут же легко согласился Василий.
Акинфей слегка сморщился, но кивнул. Звать Сергея и отвлекать его от девушки я посчитал излишним.
— Акинфей, как тебя по батюшке кстати?
— Прохорович я.
— Акинфей Прохорович, — мужик был меня старше, поэтому подобное обращение не вызвало у меня дискомфорта. Зато заставило удивленно вскинуть брови у самого мужика. — Василий рассказал тебе о моем предложении?
— Что мы должны вам докладывать, что у нас происходит, а вы, может, нам поможете? Да, говорил.
— Что думаешь?
— Что ничем вы нам, барин, помочь не сможете.
— Ну, ты моих возможностей-то не знаешь. Откуда такая уверенность?
— Сможете нам зарплату поднять? — желчно усмехнулся Акинфей. — Может, поговорите с приказчиком или с самим хозяином фабрики, чтобы он нам день рабочий сократил? Или найдете другую работу, где не гроши платят?
Я задумался, перебирая озвученные варианты на возможность их исполнения. Первый понятно — мимо. Второй — тут моих полномочий не хватит, но в принципе уточнить, сколько они работают и есть ли чем надавить на того же Патрушева — хозяина их фабрики — можно. В картотеку сходить, узнать, чем «дышит». Но это дело не быстрое, а вот третий вариант — со сменой работы — уже более реален. Только нужно узнать, что мужики умеют, и заняться вдумчивым поиском подходящей для них работы.
Мою задумчивость Акинфей понял неправильно и лишь усмехнулся, постаравшись скрыть промелькнувшее в глубине глаз презрение ко мне и моим попыткам найти к ним подход.
— Вот видите, — начал он. — Не в силах вы наши беды решить. Так и о чем тогда разговор? Только пугать могете. Другого у вас для нас нет.
— Василию я помог, — одернул я разошедшегося Акинфея. — Пусть не работой, но по здоровью. Кто сказал, что ты на той же фабрике рану никогда не получишь? Или не заболеешь ничем? Куда пойдешь? В больницу гражданскую? Или у вас при фабрике она есть? И как? Ты уверен, что там тебе смогут помочь? А если твоим родным такая помощь потребуется? Да и в другом я могу подсобить. Зайти с вопросом туда, куда вас не пустят, например. А может, в кутузке окажешься, так я вытащить могу. Не понадобится? Все мы под богом ходим.
Акинфей опустил глаза в землю и, кусая от раздражения и злости губы, задумался. Я ему не мешал. Василий шел рядом притихший и в наш разговор не лез.
— Я подумаю, — через несколько минут выдавил из себя Акинфей.
— Подумай, — кивнул я. — И вот еще о чем подумай. Тот же ваш дядька Увар с эсерами сотрудничал. Укрывал их бойцов, которые генерал-губернатора пытались взорвать. А он-то как раз не просто может надавить на хозяина вашей фабрики и сократить вам часы работы, или чтобы он зарплату вам поднял, но и прилагает для этого все усилия. И вам о том известно. Так что ты, рассказывая мне о работниках, что в незаконных партиях и кружках состоят, и себе помогаешь. Они ведь кроме как взрывать и убивать, другого не умеют. Те, кто что-то могут, в официально разрешенных профсоюзах состоят. И с властью сотрудничают. А та им навстречу идет.
— Ага, по шажку в наперсток, — фыркнул Акинфей.
— Зато после их действий, никто на рабочих гонений не устраивает. За шкирку не хватает и в тюрьму не бросает. Да и процесс этот только недавно начался. Профсоюзы-то когда разрешили?
— Да почитай уже пятнадцать лет прошло, — заметил Акинфей, давая мне кусочек новой информации.
— Вот и сравни. Что было до них и что стало после. Там, где они уже пятнадцать лет работают.
— А ведь верно Григорий Мстиславович молвит, — вмешался Василий. — Вон, на Никольской фабрике мне сестра рассказывала, уж какая благость! И больницы есть, и оклад не чета нашему. Да и ей, когда она понесла, стипедию платили!
— Ха! — тут же вскинулся Акинфей. — Ну ты сравнил. То же фабрика Морозовых! Дед нынешнего Саввы — сам из крепостных был! Чай не забыл об этом и внука хорошо воспитал. У Морозовых
