олух. Едемте, моя прекрасная Катрин.
Маркиза чуть сжала его пальцы.
- Разобрать сундуки не составит большого труда. Маленький Серж вряд ли станет возражать против возвращения в свою колыбель, - она улыбнулась. – Но я поеду с вами, куда пожелаете, любовь моя.
Он улыбнулся в ответ и перевел взгляд на шкатулку с драгоценностями.
- Слыхал, в Фенелле есть искуснейший ювелир. Полагаю, по пути в его лавку, мы заглянем к де Наве. Заодно и мост обсудим, и дорогу. Вы же понимаете, мадам, как ужасны у них дороги после прошлой зимы – так развезло, что я и не припомню прежде. Да и наши подданные жалуются! Но оттуда – непременно к ювелиру. Я хочу подарить вам рубин. К вашим волосам. И в знак моей любви.
Катрин рассмеялась.
- Наш ювелир уже жалуется, что вы скупаете у него весь товар, даже не торгуясь. Теперь же вы собираетесь разбаловать и соседского. В то время как самый дорогой ваш подарок сейчас внизу спит на руках у кормилицы, - маркиза легко коснулась губами щеки мужа.
Затем набросила на голову покрывало, закрепила обруч и взяла со стула плащ. Маркиз же схватил ее за руку и притянул к себе. Легким движением отнял плащ и накинул ей на плечи. А после подхватил Катрин на руки и закружил по комнате. Никогда он не был счастливее, чем в этот год.
Остановившись посреди комнаты и глядя, как его стараниями очаровательно с ее головы сполз обруч вместе с покрывалом, вновь выпуская наружу солнечный свет, затерявшийся в волосах, он улыбнулся и прошептал:
- Я и впредь готов осыпать вас самыми дорогими подарками, маркиза.
И ей оставалось лишь прижаться к нему покрепче. И как же не хотелось никуда ехать! С куда бо́льшим удовольствием она бы осталась дома, в Конфьяне. С мужем и сыном, кормилицей и кухаркой. Уж лучше выслушивать жалобы ювелира, чем ехать в Фенеллу. Катрин вздохнула, поправила покрывало и, не удержавшись, оплела руками шею Сержа.
- Я всегда буду рада самым дорогим подаркам от вас, муж мой. Но все же нам пора. Дни нынче коротки.
Дни, и в самом деле, были коротки. Им мало было этих дней. И мало было этих ночей. Они пробегали неумолимой чередой, и порой так хотелось заставить время застыть, чтобы прочувствовать до конца хоть одно мгновение их жизни.
21 декабря 1186 года, Фенелла
Целый год прошел со дня свадьбы короля Мишеля и Мари, а ему казалось, будто все это случилось только вчера. Впрочем, самым важным было то, что все-таки это сучилось. Вопреки всем надеждам, свадьба не состоялась так скоро, как хотелось де Наве. Странным образом исчез брат Паулюс. Он никому не сообщал об отъезде, да никто и не видел, чтобы он покидал замок. Но монаха и след простыл. Сначала решили, что тот где-то заснул после обильных возлияний. Но дни проходили за днями, а Паулюс так и не появился. Смирившись с тем, что монаха больше нет, Мишель послал в Вайссенкройц с просьбой прислать к нему еще одного брата, не вдаваясь в лишние объяснения. И воспользовавшись отсрочкой, пригласил в королевство лучших мастериц швейного дела, которые смогли бы сшить для Мари самое красивое платье из шитых когда-либо прежде.
Почти месяц ушел на все приготовления. Но вот платье было готово, монах-цистерцианец прибыл, и в Фенелле зазвонили, наконец, свадебные колокола.
Его Величество улыбнулся своим воспоминаниям. Сегодняшний праздник он затеял ради Мари. Теперь она все чаще становилась то грустной, то раздражительной, в то время как сам Мишель с радостью ожидал часа, когда возьмет на руки своего сына. Он искренне полагал, что встреча с гостями развлечет королеву и отвлечет от мрачных мыслей.
Впрочем, и его самого обуревали мысли не самые светлые.
Ужасная смерть матери была слишком ярким воспоминанием, долго преследовавшим его в сновидениях. И теперь нередко они преследовали его снова, наполняя душу ледяным холодом страха за Мари.
Чтобы не допустить ничего подобного с собственно супругой, Мишель делал все, что считал правильным, дабы избежать трагедии.
Потому он велел вдвое увеличить количество факелов во всех без исключения коридорах замка.
Потому всегда рядом с Ее Величеством находился кто-нибудь из слуг, если он сам не мог сопровождать ее. Это делалось, однако, в строжайшей тайне. Мишель знал, что Мари не одобрит эту его выходку, сочтя его заботу чрезмерной и суеверной.
Если бы и все остальное можно было скрыть от нее. Случилось так, что многовековые семейные предания, тревога за Мари, два трактата по медицине, изученных самым тщательным образом, и долгая беседа с доктором Андреасом, которую тот затеял, едва прознал о положении Ее Величества, заставили Мишеля отказаться от исполнения супружеского долга и терпеливо ждать счастливого дня, когда на свет появится его наследник.
